Сказка наизнанку

- Бабушка, а почему тени мёртвых не нашли этого… как его…

- Упокоения? Да потому, дитятко, что это всё погибшие от Грязной волны. Они все померли неправильной смертью, не избыв положенной доли, вот и осуждены Пресветлым Маэлем теперь отбывать её там, на службе у седого ведьмака.

- А почему ж он седой? Ветхий, что ли?

- А кто ж его знает, детушки… Может, ветхий, может, и нет. Он каким хочет, таким людям и покажется. А что волосом бел - так это он от своих колдовских зароков. В юности-то, говорят, был как все добрые люди. А потом заключил с Ящером зарок - и вмиг побелел. Даже глаза стали страшные, белозорые. Наделил его Ящер властью принимать любое обличье, хоть человечье, хоть звериное, дышать живым огнём, видеть воду под землёй и забирать в плен волю простых людей. А взамен потребовал, чтоб после смерти ведьмакова душа попала к самому Ящеру в вечное услужение. Только Древний Ящер-то простоват, а ведьмак - куда как хитёр. Не собирается он помирать, уж кругов сто на свете живёт , а то и поболе…

- Ой… А как же это у него получается?

- А он, милая, заживает чужой век. Приходит в лес и бродит по хуторам, просится к добрым людям на постой. Чуть кто его в избу пустит да к столу посадит, враз сам состарится на круг или там на два, ведьмак же те круги с себя мигом скинет. Так погуляет седьмицу, другую, глядишь, и вернётся к себе домой молодым.

- А не пущать?

- Так нельзя ж. Проклянёт. Посыплет чтой-то, пошепчет - и всё, нагрянут на хутор ракшасы, не оставят бревна на бревне.

- А почему его ракшасы слушаются?

- Старики шепчутся, будто он им родня. И говорит по-ихнему. Настоящий человек их речь разуметь не может, чтобы не изракшаситься.

Из дальнего уголочка, где сидели парни постарше, раздались сдержанные смешки. Бабушка подняла на них глаза и строго постучала пальцем по лавке:

- Смотрите мне, охальники! Думаете не слышу, как вы бранитесь нелюдскими словесами? Вот попомните, когда вырастут острые уши да клыки! В лес женихаться пойдёте!

- А что? - дерзко заметил тёмно-рыжий парень, выделявшися среди прочих крепкой, сухой статью и тонкими чертами лица, - Ракшицы, говорят, прехорошенькие попадаются, и не ломаки притом…

Бабушка только махнула на него рукой:

- Ты, Луч, не молоти языком чего не знаешь. Ракшица как прикинется красной девкой да на вечёрку придёт - никто и не поймёт, кто такова. Заморочит головы парням так, что те всех подруженек позабудут, только на неё и станут смотреть. А кто пойдёт её провожать - сгинет, и больше уж домой не воротится. Выпьет ракшица его жизнь, а сама уйдёт в лес. Узнать же её среди настоящих девчат можно только по одной примете: она пряжу против хода Ока вьёт.

Симпатичная девчонка, сидевшая в углу у окошка, тут же залилась смуглым румянцем и поспешила прикрыть запоном руку с веретеном. Другая, крупная и бойкая, весело ответила:

- Да я ж всегда так вью! Эй, Ярик, ты там ещё жив али нет? Не забоишься теперь меня до Замошья провожать?

Вокруг засмеялись, радуясь поводу вспугнуть весельем липкий страх.

А бабушка, обождав чуток, продолжила сказ:

- В Белозорье-то ракшасы не рыщут, туда им хода нет. А всё потому, что седой ведьмак взял за себя женой Золотинку, этлову дочь. Не хотелось хранителю отдавать любимую доченьку страшному ведьмаку, и поставил он жениху три условия, три испытания дал. Первое - перескочить через Ограду. Второе - выпить ручей мёртвой воды. Третье - спрятаться так, чтобы сам хранитель за день найти не сумел. Ну, ведьмак обернулся вороном и Ограду вмиг перелетел. Этлы-то эдак не могут, им от земли отрываться нельзя, вот хранитель и думал, что ведьмака это затруднит, да не тут-то было. А ведьмак пошёл к ручью с мёртвой водой, всю воду из него выпил, а потом смерть отпустил в траву. Вся трава тогда в балке позасохла, а ведьмак остался живёшенек. Только хранитель-то не слишком переживал, верил, что ведьмак от него в Торме нигде не укроется. Было у хранителя волшебное Зеркало, через которое можно было глядеть на весь лес, и где что делается - всё знать. Но хранитель хитёр, да и ведьмак непрост. Отправился он к ракшасьей княгине, в Рискай-град и целый год там ей верно служил.

- А что ему у ракшасьей княгини на службе делать-то довелось?

- Всяко-разно: по хозяйству, а больше по тёмным делам. На то и ведьмак… Да говорят, уж больно ракшасья княгиня оказалась скупа. Работу-то что ни день давать не забывала, а как подошло время считаться, придумала слугу без платы сбыть со двора. Оборотила свою дочку в дикую кобылицу и велела за единую ночь её объездить. Ну а дочке строго-настрого наказала седока сбросить и затоптать. Только не на таковского напали. Ведьмак вцепился кобылице в гриву и держался, как клещ. Уж она и по пустоши его носила, и по небу летала, и даже в море нырнула, а скинуть седока не смогла. Покорилась ракшина дочь, привезла его по утру к матери домой. Пришлось платить что обещано за службу. И отдала ракшасья княгиня ведьмаку флягу с живой водой да волшебный плащ, который надень - и ни один колдун тебя не увидит. А дочку свою нерадивую вон из Рискай-града выгнала. Та обернулась девицей, да так и осталась век ведьмаку служить. Он ей даже мужа добыл: поднял из могилы какого-то из погибших гарнизонных стрелков. Так и живут в Белозорье, ведьмаку верно служат. Ну а сам ведьмак вернулся в Торм третье испытание держать. Хранитель, как положено, дал ему время спрятаться, только ведьмак никуда не пошёл. Сел на пороге да завернулся в свой плащ-невидимку. Хранитель говорит Зеркалу: “Покажи-ка мне седого ведьмака!”, а оно только и кажет ему, что собственный порог. Осерчал хранитель и Зеркало разбил. Так-то и вышло, что хошь-не хошь, а пришлось этловой дочке за ведьмака идти…

Одна из девушек, юная красавица с толстой, тёмно-русой косой, мечтательно вздохнула и проговорила:

- А за такого жениха и чего б не пойти. Видно, сильно люба ему была этла, раз он ради неё и мёртвую воду пил, и ракше служить стал…

- Это так. А седой ведьмак хоть выполнил все хранителевы задания, ещё и вено за невесту немалое дал - половину своей колдовской силы в Торме оставил. Говорят, он с той поры поутих, а до того был зело лют.

- Времени, поди, не стало лютовать, когда хутор, жена, детишки, - захихикали вокруг.

- А что, и детишки тож. Он же хоть и ведьмак, а всё, как у людей, - охотно отозвалась бабушка Лиска, - Вот на ярмарке у Хребтецких ворот болтали люди, будто он из ихнего посада повитуху к себе на хутор возил. Прискакал к ней, будто бы, красивый мужик на чёрном коне и повёз, а она после и вспомнить не могла, где ехали. Показалось ей, будто был богатый дом с садом, и жена-то у того мужика, что её привёз, собой раскрасавица, и детки, и усердные слуги вокруг… А малыш народился, вроде как, слепенький. Мать его дала повитухе баночку с мазью и велела малышу намазать глазки. Та сделала - и малыш вмиг прозрел. Тогда повитухе стало любопытно, что ж за дивное такое лекарство. Она взяла да и помазала себе глаза. И сразу увидела, что вокруг не сад, не посад, а дремучий лес да болото, хозяин сам тощий, седой да страшный, детки да слуги - все сплошь ракшасы, и конь не конь, а вовсе ухокрыл. Но она, испугавшись, смолчала. Прожила в их доме сколько надо, получила оговоренную плату, а потом ведьмак её отвёз верхом на ухокрыле назад, домой. Позже она раз ходила по рынку и вдруг увидала того ведьмака. Он тоже ходил меж прилавков, брал, что ему надо, а денег не платил, и никто его не видал. Повитуха-то возьми и сдуру с ним поздоровайся. Уж он подпрыгнул! Ты, говорит, почему меня видишь? Мазь брала? А она в ответ: так мол и так, не знала, что не к добру. Он тогда плюнул ей в глаза и сказал: не суй, дура, нос не в свои дела. И исчез. А она вмиг ослепла.

- Ишь ты… Что-то невесёлая вышла сказка, - вздохнул кто-то из девчат.

- А и то, - кивнула бабушка, - Помнить следует, что добрым людям с теми, кто с силой играет, не по дороге. Что нам - горькие слёзы, то им - Маэлева роса. Давно иль недавно было - не знаю, только пошли раз с одного хутора детки в лес по грибы. Ходили, ходили, да и заплутали. Вдруг видят - вроде, ходит рядом по лесу старый дед. Они кинулись к нему, стали просить, чтобы вывел к людям. А то был сам ведьмак, захотелось ему грибками потешиться. Ну, он их и повёл. Вроде, недолго шли: кустик за кустик, деревце за деревце, глядь, показался какой-то хутор. Дед едва детишек вывел, зашёл за ёлку и вмиг исчез. Они же подбежали к околице и видят: хутор вовсе незнамый, люди совсем чужие живут. Завёл их ведьмак аж за Мокрое болото, к берегам Нерки, на целый день пешего пути. Ему-то что. Спасибо хоть, люди добрые подвернулись, на другой день послали парнишку отвести детишек домой. Так-то.