Табу

Все прекрасно поняли, что смущалась она далеко не своего произношения. Но ведь не ее вина в том, что их семья разрушилась. Ведь не из-за нее отец тогда ушел… Или?.. Марк никогда не слышал такой версии даже от обиженной стороны.

– Здравствуйте. Я – Марк, – представился он. Чуть наклонился вперед и волна мощной мужской энергетики, которая, казалось, просачивалась из него везде и всегда, накатила на нее, заставив робко поднять глаза неправдоподобно сочного зеленого цвета.

– Оч’ен’ прият’но! – проговорила она с сильным акцентом.

Что-то типично чешское угадывалось в ее вытянутом лице с длинным носом и правильными миловидными чертами. Русые волосы забраны в тугой пучок на затылке, но мелкие непокорные кудряшки обрамляли лицо, уменьшая возраст. Худощавая, это он сразу заметил, в простом коричневом платье. И очень необычного цвета глаза! «Ведьма, – мелькнуло у него в голове, – никак приворожила отца». Тут же усмехнулся своим нелепым домыслам.

Ханна, по-своему расценив его улыбку, приободрилась. Более смело взглянула на него и перевела заинтересованный взгляд на его спутницу.

Когда Марк собирался представить Оксану, в зал вошла девочка. Та самая хохотушка с чумазой мордашкой. Только сейчас грязи на ней, как ни бывало, да и платье успела переодеть. С детской непосредственностью она плюхнулась на свободный стул рядом с Ханной, напротив Оксаны, и во все глаза уставилась на гостей.

– Марк, – отец прокашлялся, – знакомься – Эвелина. Эва, – он посмотрел на девчонку, – это твой брат – Марк.

Взорвись сейчас дом по соседству – это и то так не ошарашило бы.

Марк сжал челюсти и перевел напряженный взгляд из-под нахмуренных бровей с отца на девчонку. Сестра? У него есть сестра?!? Твою мать!! И он узнает об этом лишь сейчас??? А если б не приехал? Вообще бы никогда не узнал?!? Шок от этой новости затмил все остальные чувства, и он тупо уставился на малую.

У той же округлились глаза, и даже челюсть отвисла. Весь калейдоскоп эмоций на лице читался безошибочно: удивление, неверие, надежда, радость, восторг.

– Вы, правда, мой брат? – до конца не веря своему счастью, благоговейно прошептала она.

И чему, спрашивается, так рада? Марк вот еще не до конца разобрался в своих чувствах. Скорее, задело, что его так долго держали в неведении, а от того обида в некоторой степени и даже раздражение. Но нет, конкретно на эту лучезарную малышку его не самые светлые чувства никак не распространялись. Скорее на отца, за то, что не доверился, не рассказал. Даже в письмах ни разу не заикнулся. Да уж, устроил тот сюрприз, ничего не скажешь…

Марк усилием воли расслабился, откинувшись на спинку стула, слегка улыбнулся и чуть склонил голову на бок:

– Думаю, будет уместно сразу перейти на «ты». Родственники, как ни как.

Малютка широко улыбнулась, показав ямочки на щеках:

– Легко!

– Отец. Ханна. Эвелина, – он по очереди переводил взгляд с одного на другого по мере перечисления имен, – это – Оксана, моя подруга, – наконец представил и ее.

– Лучшая? – все с той же подкупающей непосредственностью уточнила Эва, подавшись вперед.

Марк не смог не улыбнуться в ответ:

– Близкая.

– У меня тоже есть лучшая подружка. Мы учимся в одном классе, – как самый большой секрет поведала Эва.

– Оксана, – продолжил Марк, переводя смеющийся взгляд на свою спутницу, – это мой отец – Леонид Маркович. С остальными ты уже знакома.

Да, так уж завелось в их поколении: только этими именами нарекали первых мальчиков в семье. Так и чередовались Леониды Марковичи с Марками Леонидовичами. Причем, первые всегда отличались мягкостью характера, уступчивостью, либеральными взглядами, тогда как вторые были в чем-то резковаты, местами грубоваты и упертыми до нельзя.

Закончив с официальной частью, перешли непосредственно к обеду. Не сказать, чтобы блюда отличались изысканностью, к чему привыкла Оксана, но были вкусными и сытными. Она сидела прямая, как палка, с холодно-отсутствующим выражением на эстетичном лице, теряясь в догадках, что из деревенского разнообразия на столе можно съесть, без опасений за свое пищеварение. Наконец, ее выбор пал на салат из свежих овощей. До чего забавно Марку было наблюдать за Эвелиной, которая с нескрываемым интересом разглядывала, как Оксана утонченно принимает пищу, правильно держа вилку. Да, манеры держать себя за столом, впрочем, как и все остальное, выгодно подчеркивали ее воспитанность и утонченность, что всегда играло Марку на руку на раутах. Но здесь они смотрелись… нелепо.

– Разве так удобно держать вилку? – бесхитростно спросила Эва. Леонид Маркович замаскировал свой смешок кашлем, Ханна зарделась, явно смущаясь за дочь, а у Марка настроение улучшилось на глазах –с этой малюткой точно не будет скучно.

– Так правильно держать вилку, – надменно-насмешливым тоном ответила Оксана.

– А удобно? – продолжала настаивать на своем малая, пропуская мимо ушей намек на отсутствие таких навыков у нее самой.

Оксана передернула плечиком:

– Дело привычки.

– Эва, не мешай гост’е, – с акцентом урезонила ее Ханна.

– Как скажешь, ма, – просто пожала плечами, взяла вилку так, как удобно ей и стала есть.

– Так в каком классе ты учишься? – словно продолжил прерванную беседу, поинтересовался Марк и демонстративно рукой отправил в рот лист салата.

– Я закончила девятый класс. Кстати, на отлично! – немного хвастливо добавила она.

Он нахмурился:

– Сколько же тебе лет?

– Пятнадцать, – гордо объявила она.

Тот оторопел. Он дал бы ей максимум лет тринадцать. Во-первых, из-за ее детской ребячливости, а во-вторых, уж больно… маленькой она выглядела для своих лет. Тонкие запястья, острые коленки, вся такая угловатая. Ребенок, а никак не подросток. Марк сам себя одернул, когда его взгляд непроизвольно опустился до уровня ее груди, отыскивая там хотя бы намек на таковую.

Заметив его недоумение, в разговор вступила Ханна:

– Эвелина родилась недоношенной и о’чень крохот’ной. Все еще от'стает от сверст’ников в физи’ческом раз'витии.

– Зато не глупая, да и школьные отметки тому подтверждение, – вступил в беседу и отец.

Так мало-помалу завязалась беседа за столом. В основном интерес распространялся вокруг жизни Марка. Он покорно отвечал на все расспросы, смекая, что отцу до одури хочется узнать про его жизнь.

– Па, – вступила в разговор Эвелина, – если Марк мой брат, то почему он жил не с нами?

Вот она, не самая приятная тема для разговора, которую так легко и непосредственно затронула малая. До сих пор они очень тактично обходили острые углы.

– Потому что Марк жил со своей матерью, – просто ответил отец так, как есть.

– А ты тоже жил с мамой Марка?

– Раньше.

– И что случилось?

Марк невольно задержал дыхание и крепче сжал вилку, надеясь и страшась одновременно услышать такой же правдивый ответ.

– Мы перестали ладить, и я уехал в этот городок к твоей бабушке. Потом встретил твою маму, и мы стали жить вместе.

Марк выдохнул и размял кисть, которую свело от напряжения. Как ни крути, а хорошо осознавать, что эта, в общем-то, милая женщина не виновата в распаде их семьи.

Ханна убрала со стола основные блюда и вынесла сладкий пирог.

– Леонуш, помоги поставит’ самовар, – тихо и ласково попросила она хозяина дома, произнося его имя на чешский манер, от чего оно звучало как-то интимно, что ли…

Вообще, даже за такое короткое время, Марк отметил, как диаметрально отличается поведение двух женщин его отца. Одна всегда распоряжалась, отдавала приказы, выказывая явно доминантное положение в семье; другая – просила о помощи, ласково и нежно, беспрекословно уступая лидирующее место главе их семейства. Обе получали от него желаемое, только с огромной разницей в ощущениях самого мужчины. Прежде он все делал через силу, будто из-под палки, под постоянным гнетом. Притом все воспринималось, как должное. Это в лучшем случае. А то и с недовольством, потому что не то, или не так, или не вовремя. Об этом отец расписывал в более поздних письмах. Да и Марк, став взрослым мужчиной, на своей шкуре прочувствовал такое потребительское отношение матери. Просьбу Ханны о помощи отец подорвался выполнять, как ужаленный. Невооруженным глазом видно, что ему это нравится. Реально в кайф что-то делать для нее! Отчего такая разница, Марк пока не догонял.