Кинк

Есть два вида одиночества.

Для одного одиночество – это бегство больного, для другого – бегство от больных.

А если бы я сорвалась и летела с 56 этажа вниз.

Не по воздуху, по твоему стремлению к привычному.

Город как на ладони. На хрупкой, маленькой, дрожащей от осознания того, что не всегда способен человек почувствовать твое тепло с улыбкой.

Принять его и перестать рычать и огрызаться, расслабиться и насладиться тайной. Где мирозданье скрашено тобой, а я лишь исполнитель твоей воли. Как на Олимпе боги в перерыв, устав от дней текущих хаотично.

Я отражение твое ловила на стекле, в мерцанье фонарей, бегущих в перспективу горизонта. Порой кому-то говорю смелей, а тут под сильный ливень, град эмоций и без зонта, с открытою душой.

Растоптано стремление понять, и погружаясь в направленье боли не от ударов плети или пустоты. От грязной полноты рядом с тобою.

Прочувствовать и уловить ту нить, что связывает двух в одно стремленье. На шею туго, затянув дыхания пути.

Вот так сумбурно, по колено в фальши, по пояс в неумении любить и с головой проникнув в суть, что дальше. А дальше что у разных может быть.

Кто свергнут больше: я или мечты? А может, свергнуты с тобой мы оба?

Давай попробуем сначала, будем проще.

Когда-то изгнанный из строя в темноту.

На небесах, под хороводом облаков.

Напротив ты, и чую за версту, что есть порыв, а что – привычное желанье все сделать так, как хочется тебе, и не поймать моей души волну, и просто тело в тело.

Ожиданье.

На город отпускалась темнота, покров ночи стелился пеленой.

Глаза в глаза.

Так проще быть с тобой, так знаю, что, услышав мое «тише», не станешь разрываться яростным порывом.

Ты добровольно сам себя изгнал из ранга тех, кто счастлив будет вечно.

Скитаясь, маясь, словно дикий зверь в порывах частой жажды к новым ароматам плоти.

Я все могу понять, все разные создания. Лепили, как могли себя, из опыта, желания любить и липких каплей разочарованья.

Зависли каждый в исполненье роли.

Сегодня буду я тебя жалеть в ответ, сжимая зубы до песка от боли, что моя участь – просто телом быть.

В мой четкий ряд принятия вещей не входит нарушенье главных правил. Я человек, и рядом человек, а верх иль низ – за дверью мы оставим.

Куда уж выше – 200 метров над землей.

Откуда взял ты, что на этом расстоянии от земли с тобою рядом может находиться низ. Проснись, открой глаза, себе признайся.

Тебя способны воспринять другого.

И снова рамки, четкие шаблоны и бирки.

Я четко знаю доминанта суть. Ты можешь телом управлять в порывах, но есть конечный у сюжета путь. Тот наверху, кто смог вселить желание развеять пеплом ожидания другого. Его мечты, стремления и грани.

Ты хочешь поиграть в мою любовь? Играй и наслаждайся в полной мере.

Я боли не боюсь, учили с детских лет – иллюзия, навеянная мозгом.

Мой болевой порог – высок он или нет?

Отсутствует.

Я выхожу из плоти.

Я не сижу в ней, оставила на время. Поиграй, способен ты принять?

Отчаянья оттенки, как их много…

И ты, увы, напившись вдоволь страсти в пустынных коридорах черноты, отчаянно отстаиваешь расстоянье от головы к душе, боясь разбиться.

Ты на Олимпе, отпусти рассудок.

Почувствуй, что любовь способна разорвать привычный круг. Она – лишь привилегия богов, а не количество полученного тела.

Уверена и не приму протестов.

Не стоит закрываться в роли верха, когда в твоей душе так много вязкой смуты.

Лечитесь, Господа, взбираясь ввысь.

Могу понять стремление любить.

Могу принять желанье наслаждаться.

Но атрофию душ нельзя простить.

Простить, принять и просто делать вид, что все прекрасно.

Давай с тобой походим по земле, на лифте нажимая кнопку низа. Быть может, проще так среди людей, без пафоса божественных речей, без масок, без игры и без капризов…

– Опять с Шекспировским размахом фразы. Про недостойность правящих. Про шутовство, про воровство и про плебеев. Про полукровок, тонкие струны души. Какое это отношение имеет к любви и страсти. Почему нельзя просто и доступно рассказать историю, которая понравится другим. Они в сердцах своих ждут просто чуда. Это то, что реально продается и приносит доход. То, на чем всегда можно играть без пометок на обложке возрастного ценза.

– Недавно речь зашла об элитном фарфоре, и мне сказали, что масса стеклянной посуды есть на полках магазинов, которая ничуть не хуже и даже нарядней.

– Ты опять смешиваешь все в одну кучу. Причем тут фарфор.

– Это я к тому, что продается сейчас и как быстро мы отказываемся от того, что реально ценно. Завтра все согласны будут употреблять сено из глиняных горшков фабричного производства. Только потому, что эти горшки чаще мелькают на экранах и ярче краски в видеоряде.

– Тебя это не должно волновать или смущать. Твоя задача – создать продукт, который будут покупать. Даже если это идея того, что удобней и экологичней потреблять пищу из бумажной посуды и выбрасывать ее после использования. Без лишних вопросов упрощай, адаптируй, впихивай в свои мыслеформы то, что интересно и актуально. Разбавляй, насколько можно свой этот античный пафос. Хайпуй, детка. Будь в тренде. Зачем изобретать велосипед. Наблюдай, анализируй, делай выводы и лепи из того, что нравится массам. Спрос рождает предложение. Перестань искать по музеям свои утраченные воспоминания. Все гораздо проще. А эту писанину можешь забросить на пыльные полки своих неизданных произведений. Выигрывает тот, кто вовремя ловит волну.

– Тот, кто занят ловлей чужих волн, теряет свою.

– Не усложняй. Иди, ищи дальше – это не годится.

В шумном коридоре все бегали по кабинетам, сталкивались, рассыпали и собирали новые информационные потоки. Литературный отдел теперь напоминает аналитический. Творческие конкурсы – батлы реперов. Кастинги на должность чернорабочих для возможности продать свое творчество под раскрученными брендами (популярными псевдонимами). Недавно я услышала интересное мнение, что благодаря коммерческой литературе остается возможность печатать художественные произведения бесплатно.

Дверь распахнулась, и из кабинета навстречу вышел импозантный мужчина в ярком розовом шарфе, небрежно намотанным вокруг шеи.

– Опять отказ?

– Да.

– Пойдем со мной.

Мужчина наклонился над своим письменным столом, закопошился в ящике. Достал оттуда стопку листков.

– Вот тебе наработки. Просто следуй рекомендациям по литературному заданию. Через месяц жду тебя с готовым отчетом. На последней странице есть контакты человека, который может курировать тебя, если что-то непонятно.

Никогда не обольщалась по поводу своего везения. Кому-то легко и непринужденно попадались счастливые билеты на экзамене или выигрышные билеты. Мне же даже на госэкзамене задали пять дополнительных вопросов, прежде чем поставить заслуженную твердую пятерку. Задания всегда напоминали разбор пшена и гречки, когда голуби не прилетают, сколько бы ни ожидала их. Точнее, я их не ждала вовсе, слишком мало времени потом бы осталось на этот самый разбор. Сосредотачивалась, концентрировалась, тренировала стрессоустойчивость. В тумбочке комода благополучно покоятся красный диплом и медаль. Благо, что есть хоть на что ссылаться в случае очередной неудачи. Синдром отличницы. Недавно даже прочитала о том, что синдром отличницы или хорошей девочки и есть причина, по которой многие успешные женщины не находят свою половинку. Радует то, что в этом вопросе мы с этими успешными женщинами в одной лодке. Психологи рекомендуют длительные терапии, чтобы избавиться от этого самого синдрома. Я думаю немного иначе. Как зануда – отличница с любовью к математике. Статистика показывает, что в моей возрастной группе просто мало мужчин. А тех, которые действительно могут стать мужьями, разбирают с ранних лет. Воспитание и скромность мне не позволяли бороться за кого-то как за трофей. Поэтому с ранних лет я не успела.