Страница 5 из 16
— Шэрен, мне необходима твоя помощь, — глядя ей прямо в глаза, устало произнес Фрэнсис.
Девушка поставила на стол чашечку с остывшим американо, к которому не притронулась с начала разговора, и посмотрела в окно. Ресторан, в котором они обедали, помимо огромных королевских крабов славился еще потрясающим видом на пролив «Золотые Ворота» и холмы «Твин Пикс». Шэрен задумчиво наблюдала, как вода постепенно меняет цвет: возле берега — прозрачно-голубая, чуть дальше — насыщенно-бирюзовая и, наконец, — темно-синяя, до самого горизонта. Как вдали зеленели полукруглые холмистые насыпи. Она вспомнила, как переводила текст древней рукописи, в которой испанские конкистадоры называли эти холмы «Грудь индейской девственницы». Тогда Шэрон смутилась, а сейчас равнодушно отметила, что действительно похоже: идеальная форма, мечта любой женщины.
Почему-то именно летом она впадала в несвойственную в обычной, повседневной жизни меланхолию. Испытывала необъяснимую тягу к романтике. В это время года ей казалось, что рассказы бабушки — в прошлом убежденной хиппи — оживают. Словно по улицам в ярких нарядах, с гитарами и плакатами: «Занимайся любовью, а не войной!» снова бродят Дети цветов. Сейчас, конечно, тоже можно встретить современных хиппи, но ничего романтичного в их образе жизни больше нет.
А истории дедушки о временах «Золотой лихорадки» буквально сходят со страниц так любимых им книг. Будто, повернув за угол, можно встретить упертых золотоискателей и отчаянных ловцов удачи. Шэрен вздохнула. Только сейчас от ее мечтательного настроения не осталось и следа.
Она снова повернулась к мужчине, сидевшему напротив, и подумала о его отце. Их отце. Считала ли она когда-нибудь Виктора Колвилла родителем? Хоть раз назвала его папой? В детстве, когда он иногда, с каждым годом все реже и реже, навещал их, Шэрен понятия не имела, кто этот высокий молчаливый мужчина. Потом она подросла, начала задавать вопросы, и мать решилась рассказать о нем. Виктор Колвилл — успешный бизнесмен, крупный промышленник, яркий представитель светской элиты и ее отец.
Много лет назад Хелена Прескотт была его секретарем и, к сожалению или к счастью, — сейчас Шэрен уже и не знала, мама не смогла устоять перед магнетизмом красивого обаятельного начальника и вступила с ним в любовные отношения. А потом она забеременела, но, естественно, ни о каком браке речи не шло. Виктор был женат, и всеми правдами и неправдами скрывал от жены — единственной наследницы внушительного состояния — свои похождения и уж тем более плоды, которые они принесли. Поэтому о рождении ребенка не знал никто. Единственное, что Виктор делал для дочери — исправно помогал финансами. Благодаря его деньгам она получила прекрасное образование, а Хелена не гробила себя на трех работах, чтобы прокормить дочь. Хотя бы за это Шэрен была ему благодарна.
А пять лет назад случилось то, чего не ожидал никто. Виктор Колвилл обанкротился, его компанию выкупили за копейки, а он сам, не выдержав давления, застрелился в собственном кабинете. Это событие стало для Шэрен ударом, но не из-за потери отца, ведь, по сути, она его не имела. Это было из-за матери.
Хелена Прескотт всегда считалась красавицей. Изящная, миниатюрная блондинка с потрясающими бирюзовыми глазами. На нее часто засматривались мужчины, но она никого не замечала, никогда не пыталась найти для дочери нового отца. Всю жизнь любила одного мужчину, и известие о смерти Виктора стало для нее началом конца.
Из привлекательной, совершенно не старой женщины она превратилась в тень. Шэрен казалось, что мать с каждым днем становилась все тоньше и бледнее, будто таяла. А обострившаяся на нервной почве язва с каждым днем точила здоровье изнутри. Через полгода после смерти отца Шэрен потеряла мать.
А сейчас перед ней сидел старший брат. Брат, которого она видела впервые в жизни. Нет, она знала о его существовании, но до сих пор была уверена, что ни Фрэнсис, ни его мать не знают о ней. Брат, назвавший ей имя человека, который хоть и косвенно, но повинен в смерти родителей Шэрен. Имя мужчины, чьи жесткие решения и непомерные амбиции принесли смерть в ее дом. Хотя в глубине души она понимала, что винить кого-то третьего, абстрактного слишком легко и даже соглашалась с бабушкой, которая и при жизни не жаловала Виктора, а после смерти и вовсе начала называть его не иначе, как поганый ублюдок, из-за малодушия и трусости которого она потеряла дочь. Джанет Прескотт из легковерной хиппи выросла в прямолинейную и категоричную женщину, достаточно резкую в суждениях. И уж бабуля точно не обрадовалась бы, узнай, с кем сейчас обедает внучка. Семью Колвилл она на дух не переносила.
«Дилемма…» — подумала Шэрен и решила, что нужно все-таки ответить Фрэнсису.
— Но как я могу помочь? — с сомнением спросила она. — Для таких людей, как этот мистер Хейворт, я — никто.
Она заметила, как глаза Фрэнсиса хищно блеснули, празднуя ее согласие, а затем пробежались по золотистым волосам, пухлым губам и снова взглянули в большие глаза.
Шэрен была похожа на мать. Та же хрупкая изысканная красота. Только если глаза Хелены были нежно-голубыми, то у нее синими и настолько темными, что иногда казались черными. А в волосах, как любила говорить мама, расчесывая длинные локоны дочери, запуталось солнце.
Она вздернула подбородок и ответила Фрэнсису колючим взглядом. Если у него были какие-то гнусные планы на ее счет, то их разговор можно считать оконченным.
— Нет-нет, ничего такого! — Он поднял руки, правильно расценив выражение ее лица. — Я хочу, чтобы ты устроилась на работу в «Уайли Эдьюкейшн».