Страница 4 из 4
Глава шестая
Спецопергруппа "Финал" состояла из шести сотрудников, каждому был присвоен номер, соответствующий выполняемым обязанностям. Здесь существовала определенная система: чем меньше цифра номера, тем важнее проделываемая им работа. В соответствии с этой зависимостью руководитель группы подполковник Викентьев обозначался номером два, потому что под номером один значился человек, без которого существование всей группы не имело смысла. Номера с первого по четвертый образовывали внутренний круг, ядро спецгруппы. Номера пятый и шестой оставались во внешнем круге, обеспечивали успешную деятельность ядра и не были посвящены во все тонкости. Центральными фигурами внутреннего круга являлись прокурор и врач, но и они в состав группы не входили, Викентьеву не подчинялись и номеров не имели. "Финал" обслуживал юг страны. Аналогичные группы имелись в центре, на севере, востоке и западе. Очень редко - раз в три-пять лет - руководителей групп собирали для обмена опытом. Несколько раз пробовали вызвать в Центр всех членов внутреннего круга спецопергрупп, но из этой затеи ничего не вышло: ехать никто не захотел, и даже служебная дисциплина в данном случае оказалась бессильной. Общение так и осталось заочным - в виде рассылаемых спецпочтой обзоров практики "Финалов", в основном затруднений, с которыми приходилось сталкиваться, и возникающих ЧП. Обзоры получались короткими и выходили нерегулярно. Обо всем этом Валера Попов узнал из инструкции, которую Викентьев дал ему прочесть в своем кабинете. Подшивка обзоров практики, также прочитанная без права выноса, содержала перечень ошибок тюремной администрации и конвойных подразделений, обнаружившихся пробелов наставлений и инструкций, нестыковок правовых и грубо практических решений, а главное - массу примеров хитрости, изобретательности и жестокости тех, кто уже был списан обществом и, находясь у последней черты, предпринимал отчаянные попытки удержаться на краешке жизни. "...в нарушение правил содержания были помещены в одну камеру без осуществления должного надзора, вследствие чего сумели проделать подкоп за пределы охраняемого периметра и совершили побег..." "...сообщение об отклонении ходатайства о помиловании поступило 9.06 в 14 часов 40 минут, приговор был приведен в исполнение 13.06 в 02 часа 30 минут, а телеграмма зампредверхсуда о приостановлении исполнения приговора в связи с истребованием дела на предмет принесения протеста доставлена 13.06 в 07 часов 10 минут. Нарушений закона, приказов и инструкций со стороны администрации учреждения СТ-15 и руководителя спецопергруппы "Финал" не установлено. Дан ответ о невозможности приостановить исполнение приговора..." "... в нарушение инструкции не был переобут в галоши и, разломав туфлю, извлек стальной супинатор, который заточил о пол и использовал для нападения на контролера в момент передачи сотрудникам спецопергруппы. В результате нападения контролеру причинены тяжкие телесные повреждения..." "... затем, переодевшись в снятую с убитого форменную одежду и используя комплект служебных ключей, прошел на пост номер пять, где совершил изнасилование и убийство контролера Стукаловой, после чего попытался проникнуть в оружейную комнату..." Попов неоднократно бывал в следственных изоляторах и тюрьмах, думал, что достаточно знает о жизни, скрытой от посторонних глаз за высокими заборами с противопобеговой "колючкой", стальными лязгающими электромагнитными запорами, дверями внешнего периметра, решетками между блоками и постами, дубовыми, обитыми металлом дверями камер. В этом мирке желтого электрического света, тускло окрашенных стен, тяжелого духа спрессованных в замкнутом пространстве человеческих тел жизнь была не менее насыщенной и напряженной, чем в большом вольном мире. Скорее наоборот, потому что здесь все происходящее касалось самого простого и важного для каждого человека собственной шкуры в буквальном, первобытном смысле слова. Нарушение режима грозило холодным карцером с пониженной нормой питания реальной возможностью получить туберкулез, нарушение тюремного "закона" могло повлечь калечащее избиение или изнасилование. Перехваченная оперчастью записка добавляла лишние годы до "звонка", а лишняя фраза сулила удушение подушкой или перерезанное заточенной ложкой горло. Так вот Попов как опытный сотрудник уголовного розыска знал обычаи и закономерности звериной зэковской жизни, но, читая обзоры, испытал чувство постоянного посетителя зоопарка, вошедшего вдруг со служебного входа и окунувшегося в подробности приготовления кормов, ветеринарных осмотров и забоя животных, технологии противоэпидемиологических прививок, процедур выбраковки, разборов случаев заболевания бешенством... Он считал, что его трудно чем-нибудь удивить, но сейчас удивлялся и собственной неосведомленности, и остроте происходящих за каменными стенами чрезвычайных происшествий, и нечеловеческой сути совершаемых людьми поступков, и многочисленным недосмотрам, просчетам и ошибкам контрольно-надзирающего состава. Он обратил внимание, что об ошибках сотрудников спецопергрупп в обзорах не сообщалось, и спросил у Викентьева: почему? Валера думал, что подполковник скажет о высокой подготовке и чрезвычайной выучке номеров внутреннего круга, но ответ был гораздо прозаичней. - А кто их выявит, наши ошибки? - после короткого раздумья буднично произнес Викентьев. - Кто на нас пожалуется? Да и вообще... Аккуратный подполковник замолчал, как бы раздумывая - говорить дальше или нет. - Мы ведь работаем там, где законы уже не действуют. За чертой всего... Не понял? Викентьев открыл ящик стола, порылся в бумагах и протянул Попову книжку в синей обложке. - Читал? Уголовно-процессуальный кодекс. Раздел пятый - "Исполнение приговора". Но про исключительную меру там ни слова! Нет, ты посмотри! Попов машинально взял книжку, полистал пятый раздел. - Убедился? - спросил Викентьев, как будто Попов впервые заглядывал в УПК. - А возьми Конституцию... Какие права и обязанности имеет гражданин, приговоренный к расстрелу? Есть в Конституции такая статья? Валера так же машинально покачал головой. - Вот видишь! А где есть? - Не знаю. - А я знаю. Нигде нет! - Викентьев забрал УПК и бросил его обратно в ящик. - А в газетах как пишут? Такой-то приговорен к исключительной мере наказания, и точка. Потом еще сообщение: дескать, приговор приведен в исполнение. Что между этим "приговорен" - "исполнен"? Мрак, темнота! Оттого и разговоры дурацкие ходят: мол, на самом деле никого не расстреливают, ссылают на урановые рудники... Дурачье! Как будто смертник станет работать... На рудниках свободные люди по доброй воле вкалывают, я както раз столкнулся... За большие деньги здоровье продают, и каждый надеется самым умным оказаться: заработать хорошо и вовремя уехать. Да... Не о том речь! Нет никаких законов про это дело, гласности никакой тоже нет, общественное мнение никак не определится: нужна исключительная мера, не нужна... А приговоры выносятся, и мы существуем, это и есть реальность. - Как же без закона-то? - Попов никогда не задумывался над тем, о чем сказал Викентьев, и сейчас был ошеломлен открывшейся проблемой. - За чем же прокурор надзирает? - Да вот так. Вместо закона - наши приказы да инструкции. А прокурор... Он смотрит, чтобы приговор суда исполнили - это раз, чтобы расстреляли того, кого следует, - это два и чтобы инструкцию при том соблюли - это три! Викентьев встал, давая понять, что разговор заканчивается. - Скоро сам все узнаешь... Через пару месяцев Лесухину отклонят помиловку - вот и будет для нас работа... На прощание подполковник протянул руку и сильно сдавил ладонь Валеры Попова. Каждое задание по линии спецопергруппы "Финал" было событием чрезвычайным, а потому достаточно редким, как и все чрезвычайное. В перерывах между ними сотрудники группы выполняли свои прямые служебные обязанности. Попов занимался розыском преступников, совершивших тяжкие посягательства против личности. Сейчас их отделение работало по делу с кодовым наименованием "Трасса". Бандиты останавливали в безлюдном месте автомобиль, убивали водителя и захватывали машину. В последнем случае погибла целая семья, жена и четырнадцатилетняя дочь перед гибелью изнасилованы. К установленным наверняка четырем эпизодам предположительно добавлялись девять фактов пропаж автомобилей вместе с пассажирами. "... Резцов и Колесникова, Кошелев, Тимонин и Терновая, Иващенко, Тер-Маркарьян..." - никто не знал, насколько вырастет этот скорбный список. Преступники действовали под видом сотрудников ГАИ. Хотя во всех документах, выходящих за пределы управления, содержалась реабилитирующая оговорка "под видом", существовала версия, что в банду входят работники милиции. Эту версию и отрабатывал Валера Попов. Он внимательно приглядывался к коллегам и по другой причине: было интересно, кто еще входит в группу "Финал". Викентьев сказал, что там есть хорошо знакомые люди, но не назвал - дескать, придет время, сам увидишь. Попов исподволь наблюдал за окружающими. Кто же? Сергеев? После разговора в пельменной он был почти уверен в этом. Иногда, глядя в непроницаемое, с жестким прищуром лицо майора, Валера думал, что тот вполне может выполнять функции первого номера. Кто еще? Замкнутый, резкий, проверенный в серьезных делах Тимохин? В последнее время он смотрит как-то значительно, с намеком... Или бесшабашный весельчак Женя Гальский, заговорщически подмигивающий при невинном приглашении в столовую на обед? А что, ему сам черт не брат! Догадки сменялись сомнениями, даже насчет Сергеева уверенность временами пропадала: может, он по заданию Викентьева вслепую прощупывал новичка, а может, только осведомлен о деятельности группы и не больше... "Вычислить" участников "Финала" не удавалось: тайные роли могли обнаружиться не раньше, чем группа соберется для выполнения задания. "Что ж, - решил Валера, - подождем..." А вот насчет тех, которые "действовали под видом... ". Они не оставляли свидетелей, тщательно заметали следы и рассчитывали остаться невидимками. Но этот расчет мог оправдаться только в том случае, если бы они разбойничали на обратной стороне Луны. Их было четверо, двое в милицейской форме. Мозаичная картинка, сложенная из осколков впечатлений, случайно запавших в память заправщице бензоколонки, официанту придорожного ресторана, шоферу-дальнобойщику и его напарнику, мальчику, выпасавшему козу на обочине, - была неполной, к тому же пробелы приходились на важные места: лица, погоны, марку и цвет автомобиля. Цвет, впрочем, называли с оговоркой: "кажется, красный". Случай помог уточнить детали. На месте убийства семьи нашли осколки фары. А через день в одной из окрестных лесополос обнаружили автомашину потерпевшего с разбитой фарой и смятым радиатором. Видно, преступники не рискнули с явными признаками аварии въезжать в город. - Значит, не наши, - высказался Попов. - Иначе могли придумать правдоподобную легенду прикрытия. Сергеев хмыкнул. - Если умные - не станут привлекать внимание. Одна зацепка, вторая... Курочка по зернышку клюет... У машины оставили засаду: две пары оперативников через сутки сменяли друг друга. Попов дежурил с Гальским. Они устроились за густым кустарником, натрусив на землю соломы из соседнего стога. Маскировочные комбинезоны, работающая на прием рация, инфракрасный бинокль, автоматы, домашние бутерброды. Днем спали по очереди, ночью - ждали в напряженном оцепенении. В полукилометре перекрывал дорогу еще один пост скрытого наблюдения. Часы тянулись медленно, донимали комары и мелкие кровососущие мошки, тело немело от долгой неподвижности. Недавно прошли дожди, земля дышала сыростью, сбившаяся соломенная подстилка помогала мало. В светлое время они позволяли себе разговаривать, хотя обстановка к этому не располагала. - Видно, застудился, - пожаловался Гальский. - Лежу на животе - ничего, чуть повернусь - как иголкой колет... Надо было брезент подстелить, что ли... - Перину, - буркнул Попов. - Нервничаешь? - Гальский, сморщившись, растирал бок. - По-хорошему небось не сдадутся... - А зачем с этими тварями по-хорошему? Поплохому возьмем... - Отпустило, - Гальский облегченно вздохнул. - Ты молодец, Валера... С тобой спокойно. Мы с Эдом собирались в паре дежурить, да Ледняк переиграл. И правильно. Я, если по-честному, не знаю - смогу ли в людей стрелять... - В каких "людей"? - раздраженно бросил Попов, которому слова напарника не понравились, хотя он сам не понимал почему. - Зверье! - Оно так, - согласился Гальский. - Только получается, что я должен их людского звания лишать... А кто я есть? Не Бог, не судья... Почему имею право принять такое решение? Другое дело - суд... Тогда уже... Наша задача - исполнять законы, решения, постановления власти... - Понятно. - Попов строго глянул на напарника. - Викентьев поручил меня прощупать? Текущий контроль, да? Гальский недоуменно замолчал. - При чем здесь Викентьев? - после паузы спросил он, и Попов понял, что недоумение и непонимание искренни. - Какой контроль? - Да это я так, чтоб с толку сбить. А то ты расфилософствовался, и не пойму, куда клонишь. - И правда... Чего это я... Боль прошла - и понесло... Я посплю, ладно? Гальский продел руку в автоматный ремень и положил голову на ладони. Попов продолжал наблюдать за окрестностями. Раздражение постепенно проходило, хотя причины его Валера так и не понял. На третьи сутки засаду сняли: начальство посчитало, что это пустая трата времени. Автомобиль отогнали к экспертам, и те обнаружили на бампере следы "жигулевской" краски цвета "коррида". - Видно, эти суки перегородили дорогу, а парень понял, пытался вырваться и протаранил их, - прокомментировал Сергеев. - Станции техобслуживания без справки ГАИ не возьмутся, значит, частники-рихтовщики. Хотя если наш слепит справку. Надо и станции проверять... Случ-чего, Валера, поедем вместе их брать! - Сергеев странно скривил губы. Однако ни в государственных, ни в частных мастерских обнаружить аварийный автомобиль "Жигули" цвета "коррида" не удалось. Попов сделал у кадровиков выборку данных на уволенных или близких к увольнению сотрудников милиции, проверил, у кого из них есть автомобили. Но этот путь также уперся в тупик. Каждый день приходили телеграммы по разосланным ориентировкам. "... Резцов А. И, и Колесникова Н. Г, на автомобиле "ГАЗ-24" госномер "В 76-28 ТД" прибыли в Крым 11.08 и до настоящего времени отдыхали в пансионате "Южный"... Попов вычеркнул одну из записей. Этот факт представлял интерес только для гражданки Резцовой В. И., которая и заявила о пропаже мужа вместе с автомобилем. "... гражданин Кошелев у родственников и знакомых не появлялся, автомашины "ВАЗ-2103" госномер "Я 11-13 ТД" в селе не обнаружено..." "... при спуске воды в оросительном канале найден автомобиль "ВАЗ-2106" без номерных знаков. В багажнике находится труп неизвестного мужчины с огнестрельным ранением черепа..." "... проследовал автомобиль "Жигули" - "ВАЗ2103" цвета "коррида" госномер "Я 11-13 ТД", который требования остановиться не выполнил и, увеличив скорость, скрылся. В связи с отсутствием автотранспорта преследование не производилось. В автомобиле, кроме водителя, находились два пассажира, зафиксировать приметы личности не удалось. Внешних признаков аварийности автомобиль не имеет..." "... в песчаном карьере вблизи 478 километра магистральной автотрассы обнаружены мужской и женский трупы с огнестрельными повреждениями..." "... на ваш N 413/рд сообщаем, что 3.07 житель нашего города Плоткин С. К, на автомобиле "ГАЗ24" госномер "З 00-77 НК" выехал в Тиходонск к своему брату Пл откину И. К., однако до настоящего времени в пункт назначения не прибыл, местонахождение гр. Плоткина. С. К, и его автомобиля неизвестно..." Один факт отпал, но один добавился - вместо фамилии Резцова в следственную схему вписали Плоткина. Возле кружочков "Кошелев" и "Тимошин, Терновая" появились вопросительные знаки, после проверки они исчезли: достоверно установленных эпизодов стало шесть. "Жигули - "тройку" цвета "коррида" объявили в розыск, если учесть, что таких машин в области более пяти тысяч, можно было предположить, насколько эффективным он окажется. Начальство санкционировало телевизионное обращение к населению, после чего на отдел особо тяжких обрушилась лавина писем и телефонных звонков, в основном возмущенных беспомощностью уголовного розыска. Но имелось и немало сообщений о подозрительных машинах и "требующих проверки" людях. Большинство писем пришлось направлять в районы - сотрудники отдела физически не могли перелопатить всю почту. Сергеев отобрал несколько информации, представляющих наибольший интерес. В их числе - сообщение о бывшем сержанте ГАИ, ныне занимающемся рихтовкой автомобилей и имеющем "тройку" цвета "коррида", на которой он часто выезжает по ночам. Попов насторожился, как гончая, вышедшая на след. Правда, оказалось, что отрабатываемый не имел отношения к ГАИ, он всю жизнь прослужил в пожарной охране. И цвет машины отличался по оттенку - не "коррида", а "закат". Но все равно три дня отдел провел в напряжении, перетряхивая всю жизнь подозреваемого: связи, привычки, поведение. Во всех ракурсах были сфотографированы он сам, члены семьи, знакомые, дом, подходы и возможные пути отхода... Напрасная работа - сообщение оказалось ложным. Очевидно, анонимный заявитель просто хотел насолить отставному пожарному. "Пустыми" были и все другие сигналы. Лето заканчивалось. Тридцатого августа майор Титов из оргинспекторского отдела уезжал в командировку и на автовокзале сделал замечание сержанту милиции, нарушившему правила ношения формы. Тот сразу же покинул здание вокзала, хотя перед этим договаривался с "частником" о поездке в Степнянск. Через час Титов, проезжая в автобусе двадцатый километр магистральной автотрассы, увидел сержанта на обочине дороги. Степнянск находился совсем в другом направлении, к тому же рядом с сержантом стоял автомобиль "ВАЗ-2103" цвета "коррида". Титов записал номер и, вернувшись через день в управление, подал рапорт об этом случае. Рапорт отписали Попову, который вынужденно читал сотни никчемных бумаг и, принимая очередную, невнятно произносил сквозь зубы какието слова, на этот раз он произнес их громко и отчетливо, причем два раза. Первый безадресно, когда увидел номер "тройки" - "З 00-77 НК", проходивший в розыске как принадлежавший "двадцатьчетверке" пропавшего Плоткина. Второй - в адрес Титова, когда сопоставил дату его наблюдений и сегодняшнее число. - Сразу бы позвонил, мы бы их и прихлопнули, - возмущался Валера при полном понимании и одобрении коллег. - А он чухался с плановой проверкой, она важнее! Когда, успокоившись, он в менее резкой форме высказал претензии Титову, тот пожал плечами. - У каждого своя работа, бросать ее на полпути оснований не было, спокойно пояснил майор. - Откуда я знал, что это преступники? Просто странное поведение сотрудника. Вначале эти босоножки, потом поехал в другую сторону. И зачем ему частник, если есть машина? - Босоножки? - переспросил Попов. - Это и есть "нарушение формы"? Титов кивнул. - Представляете: желтые сандалеты и синие носки! Попов с трудом сдержал те же самые слова. Нарушения бывают разные - расстегнутый воротник рубашки, распахнутый китель, отсутствие головного убора, неуставные обувь или носки. Но сандалеты под форму настоящий сотрудник милиции не наденет. Это "маяк", сигнал "я - чужой". Надо хватать лжесержанта в охапку и... Попов посмотрел на аккуратного педантичного штабиста. ...И сейчас бы майора Титова хоронили с воинскими почестями. Хватать должен был Сергеев, или сам Попов, или кто-то из розыскников. Действительно, у каждого своя работа. Только зарплата у всех одинакова. - Приметы запомнили? - вздохнув, спросил Валера, придвигая лист бумаги. Надо отдать Титову должное - словесный портрет получился подробным и четким. Широкие, слегка сросшиеся брови, глубоко посаженные глаза, короткий острый нос, продавленный в переносице, круглое лицо... "Сделать фоторобот, разослать в райотделы, гаишникам, раздать водителям междугородних сообщений, - думал Попов, спускаясь из оргинспекторского отдела на свой этаж. - Предъявить свидетелям, показать по телевидению... Или нет - спугнем... А может, лучше - испугаются, задергаются. Надо будет обсудить, посоветоваться..." Погруженный в свои мысли, Валера не заметил ожидавшего на лестничной площадке человека и пробежал бы мимо, но тот заступил дорогу, и капитан остановился, как будто налетел на чугунную тумбу. Перед ним стоял Викентьев. - Сегодня в восемнадцать инструктаж, завтра - исполнение, - не здороваясь, сказал подполковник. - Команды отданы, Ледняк в курсе, но без подробностей. Сбор у меня. Вопросы потом. Викентьев четко повернулся через левое плечо и пошел по коридору. Не успевший переключиться, Попов ошарашенно глядел в широкую, обтянутую зеленым сукном спину. Сообщение Викентьева выбило Валеру из колеи. Владевший им минуту назад охотничий азарт бесследно исчез. В тяжелой задумчивости он добрался до кабинета, молча сел за стол, удивив истомившегося в ожидании Гальского. - Что, нет примет? - огорчился он. Попов протянул объяснение Титова, Женя быстро просмотрел. - Класс! Чего же ты такой хмурый? - Да так, - отмахнулся Попов. - Отдай, пусть сделают фоторобот. Гальский кивнул и, многозначительно подмигнув, выскочил из кабинета. Валера взглянул на часы. Без четверти пять. Все, что связано с деятельностью спецопергруппы "Финал", еще пять минут назад казалось ему далеким, расплывчатым и малореальным. Настолько нереальным, что иногда появлялась мысль: и беседы с Викентьевым, и сделанное ему предложение, и написанный рапорт, и совершенно секретный приказ, с которым его ознакомили под расписку, и информационные бюллетени, напичканные сгустками из кошмарных снов, - все это мистификация, хорошо подготовленный розыгрыш, своего рода тест на психологическую устойчивость. Он понимал, что эта глупая мысль есть следствие защитной реакции психики на информацию о вещах, противных человеческой природе, но тем не менее она помогала отгородиться от того, что когда-то, лучше позже, чем раньше, станет для него реальностью. И вот сейчас мимолетная встреча с Викентьевым на лестничной площадке мгновенно все изменила: пугающая неопределенность приобретала вполне четкие очертания. Попов принялся составлять ориентировку под будущий фоторобот лжесержанта. Сосредоточиться не удавалось, работа продвигалась медленно. Один раз отвлек начальник отдела Ледняк - высокий, болезненно худой, с большими, навыкате глазами. Бесшумно вошел, стал у двери, дождался, пока Попов поднял голову. - На два дня тебя забирают в УИД, передай, что есть срочное, Гальскому. "Почему на два дня?" - подумал Попов, но спрашивать не стал. Он попытался прочесть на лице начальника, что ему известно о предстоящей в УИД работе и как он к этому относится. Лицо Ледняка ничего не выражало, только смотрел он с легким сожалением. Впрочем, может быть, Валере это показалось. Взяв себя в руки, он дописал ориентировку: в памяти вертелась фамилия Лесухин. Несколько раз он чуть не обозначил ею безымянного пока "сержанта". Вернулся возбужденный Гальский. - Разругался с ними вконец, но завтра обещали сделать, - размахивая руками и, как обычно, подмигивая, сообщил он. - Заберешь? Я выеду в райотделы... - У меня командировка, - глядя в сторону, сказал Попов. - Ты остаешься на месте и руководишь за нас обоих. Бери эти бумаги и командуй! - Что за командировка? - удивился Гальский. - Так срочно? Случилось что-то? - В третьей колонии резкое осложнение оперативной обстановки. Меня бросают на усиление. - Вот умники! А то у нас своей работы нет! - возмущался Гальский. Сергеева тоже куда-то забирают, правда, на сутки. Вы с ним не вместе едете? - Не знаю, - вяло ответил Попов, хотя на самом деле был уверен, что это не случайное совпадение. - Слушай, а чего ты такой кислый? - в упор спросил Гальский. - Что-то опасное? Так ты в засаде был как огурчик, я даже завидовал... Или предчувствие? Хочешь, я вместо тебя поеду? А чего: доложим Ледняку и поменяемся. Попову стало стыдно. - Да брось, Женька! - он оглушительно хлопнул товарища по плечу. - Я о своем. К делу это отношения не имеет! - Внизу караван - боевой разворот, ракета, вторая... теперь пулемет, - вполголоса спел он, точными движениями забрасывая в сейф документы со стола. Валера Попов снова был в форме. - Другое дело, - удовлетворенно сказал Гальский. Звякнул внутренний телефон, Попов снял трубку. - Идем, уже без пяти, - услышал он голос Сергеева. - Куда? - Конспиратор! К Викентьеву! Он терпеть не может опозданий. Жду в коридоре. Они встретились у поворота в тупичок, где находился кабинет подполковника. - Не дрейфь, - Сергеев сжал Попову руку. - Все будет нормально. - А чего, - небрежно ответил Попов. - Я никогда еще в обморок не падал. И не убегал. Он пытался вспомнить, как выглядит Лесухин, но так и не сумел.
Конец ознакомительного фрагмента.