Страница 15 из 15
Временами глаза Лефевра окутывал красный туман, пробирающийся сквозь маску, и в эти моменты я прятала взгляд, но отчетливо понимала: онсмотрит, видит мир чужими глазами.
— Но на них уже попытались напасть?
— Нет. Пока никто, — скупо бросил он. — Говорю же, они всех пугают. Очень.
Даниэль относился к чужому страху как к чему-то разумеющемуся, как заядлый игрок принимает свою победу или спортсмен мирового уровня предсказуемо побеждает на соревновании в захолустном городишке.
Дальновидность Даниэля настораживала, но почему — я до конца не понимала и решила отложить размышления по этому поводу на более благоприятное время — безопасное, без погонь и постоянных оглядок.
Рукодельная маска Риджа сидела неплохо, не принося больших неудобств, но постоянно съезжала, и ее приходилось поправлять. Когда я подняла веревки и зацепила их за уши, словно заправила локон волос, ситуация стала чуточку лучше. Но, судя по тому, как часто Даниэль терзал свою маску — резкими движениями, выдававшими раздражение, — нотаций ловеласу не избежать.
Мы бесцельно передвигались с места на место, игра только началась, и пока хотя бы один ключ был в наших руках — по словам Даниэля — она не закончится. Так мы могли контролировать ситуацию, не дать победить никому другому.
Надеюсь, Клайм и Ридж справятся, сохранят наше преимущество и страховку, позволяющую вот так просто и не спеша шататься по улицам студенческого района.
Мы свернули за угол, оказавшись в переулке между домами. Скелет насильника неуклюже последовал за нами. Он продолжал постоянно звать меня, так что я уже возненавидела его потусторонний шепот. Мне казалось, будь он чуточку живее, то пускал бы слюни, как какое-нибудь животное. Очень гуманно позволять некромантам тревожить могилы преступников. Унижения после смерти, издевательство над их телами — это как раз то, что необходимо этим мерзавцам.
В тесном переулке окна домов выходили вплотную к низкому забору. Некромант перемахнул через ограду и уже на другой стороне, положив обе ладони на стекло, надавил — рама беззвучно отъехала, позволяя забраться внутрь.
— Сторожи, — коротко бросил некромант оживленцу, изгородь заканчивалась на уровне его плеч. — А ты давай ко мне.
— Даниэль, ты хотя бы тон голоса меняй, когда ко мне обращаешься, — проворчала я, пытаясь неуклюже вскарабкаться наверх. Бедро жгло, еще и в руках царило какое-то напряжение, но, скорее всего, из-за адреналина. Сердце уже долгое время стучало как безумное, а ладони потели из-за постоянного ожидания засады.
— Если ты обращаешь внимание на такие мелочи… — насмешливо начал Даниэль.
— Это не мелочи, некромант, а обычное уважение. Кому понравится, что ты обращаешься к нему с тем же видом и тоном, каким отдаешь приказы трупу? — Маг смерти хотел помочь мне спуститься, но я не позволила, хоть и неуклюже, едва не порвав плащ о столб, но сама спрыгнула на землю. Уже распрямившись в полный рост, серьезно добавила: — Никому.
— Наставления. Что же дальше? Проповеди будешь мне читать? — неодобрительно поинтересовался Даниэль, шире распахивая окно и забираясь внутрь.
— От проповедей я далека. — Вцепившись в протянутую ладонь и оттолкнувшись от земли, встала на подоконник, пригибая голову, чтобы не удариться о верх оконного проема. — Но, Даниэль, если такой пустяк для тебя слишком, задумайся, перед тем как просить меня остаться: а уживемся ли мы?
Границы отношений обозначаются сразу — или так, или никак. Неуважение к себе я не потерплю.
Вопрос остался без ответа, принеся с собой гнетущую тишину. Я спрыгнула на пол и сняла маску.
Некромант остался на месте. Сложно было сказать, разозлили его мои слова или обидели. Может, ему вообще плевать… Маска скрывала лицо Даниэля, заслоняла от меня его эмоции и чувства.
— Я в уборную. Хочу помыть руки после кладбища. — Я сделала лишь шаг, когда, вскинув шест, Лефевр перегородил мне путь.
Сердце подскочило, а я застыла в ожидании, умоляя и прося: «Сделай что-нибудь, скажи, пойди навстречу. Не позволяй мне сомневаться в тебе».
— Будь осторожнее. Перед началом мы затворили дверь в этот дом, чтобы все думали, что он не участвует. Но кто-то мог свериться с картой и забраться внутрь, — сказал Даниэль, отводя шест в сторону.
Разочарование. Не это я ожидала услышать, не об этом просила, и уж точно я не должна была принимать слова Лефевра близко к сердцу. Но, вопреки здравому смыслу, они ранили меня — я желала как можно скорее оказаться наедине с собой.
— Ясно. Позову, если на кого-то наткнусь, — процедила в ответ и, обогнув диван, поставленный в центр комнаты, вышла.
Скрывшись с глаз некроманта, остановилась. Из-за темноты я видела лишь очертания предметов, и то благодаря часам на стене, циферблат которых едва заметно мерцал.
Надо на время забыть о случившемся, иначе я еще больше накручу себя и расстроюсь.
Следуя собственному решению, пустилась на поиски уборной. Дом, в который мы забрались, обладал более скромной планировкой и обстановкой, чем мой, — узкие коридоры, скромная прихожая, плетеные коврики без ворса под ногами, никаких картин на стенах, хотя, по моему скромному мнению, это скорее плюс, чем минус, на потолке нет роскошных тяжелых люстр, лишь непримечательные светильники из мутно-белого стекла со сверкающей — вероятнее всего, металлической — каемкой по краям.
За первой попавшейся дверью обнаружилась кладовая с полками во всю стену и всяким хламом — пыльной посудой, вещами, сложенными в стопки, и несколькими стульями. За второй находилась чья-то спальня, крохотная, с кроватью, аккуратно застеленной покрывалом с подвернутыми краями, и широким комодом. Третья попытка отыскать уборную оказалась победной.
— Вот это больше похоже на правду — на жизнь обычных людей, — прошептала я, найдя удивительное сходство уборной с обычным квартирным санузлом.
Комнатка в доме Клайма напоминала уборную дорогого ресторана, в зеркале которого считает нужным сфотографироваться каждая посетительница.
Потом заполняют свои страницы в социальных сетях туалетными фоточками…
Единственным отступлением от привычного был цветочный горшок, поставленный в углу, с почти зачахшим растением — видимо, из-за отсутствия солнечного света.
Помыв руки, я не могла оторвать взгляд от цветка — еще живого, но на грани, буквально несколько дней, и из земли будет торчать сухая ветка, которую без сожаления выдернут из горшка и выкинут.
Мы с Даниэлем не торопились, если, конечно, территорию дома не решат исключить из игры.
Я присела на корточки с видом ботаника, заполучившего редкое растение для изучения. Без посторонней мысли протянула руку и коснулась засохшего и шершавого, как наждачная бумага, листочка.
— Черт! — выругалась, когда часть листка отломилась, оставшись в моей ладони. Наваждение это или помутнение рассудка, но я была уверена, что причинила растению боль. — Извини. Я не хотела. Пожалуйста, прости…
От руки отделился клочок тумана, мерцавшего искрами, — зеленый свет озарил мое озадаченное лицо — и прильнул к растению, заботливо укутал, как мать родное дитя, и возродил…
Цветок вытянулся, распустил новые листья, что нежно коснулись моей щеки, и я почувствовала благодарность, тепло, безумную радость, взорвавшуюся, как взрывчатка в тесном пространстве — звучно, броско, разрушительно.
Растение перестало расти. Туман исчез. Я сглотнула, чувствуя сухость в горле. До меня медленно, но верно доходила вся глупость и опасность поступка, который я только что свершила. Пусть это вышло случайно, но последствий никто не отменял.
— Я попала…
Вскочив на ноги, схватилась за голову.
Это же надо было так вляпаться! Если кто-то узнает… Если на нас решат напасть всерьез… Подождите-ка…
Я остановилась. Посмотрела на цветок. Опустила руки и прислушалась к тишине.
А если никто не узнает? Я ведь не напала на участника игры, это всего лишь безобидная магия в уборной. В уборной без окон… Хм, может, и выйдет.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.