Королева Златого Леса

- Он вздумал приказать ей – мне, Шэрре, - как подданным, как смертным, - явиться в Среблённый Лес. Он вздумал жениться на Каене.

- Если б это было проблемой, - отметил Безымянный, - то ты бы со мной ею явно не поделился.

- Разумеется, нет, - согласился эльф. – Но в этом ли дело? Он полагает, что Каена – смертная эльфийка, из старых, что мы с Шэррой – беглецы из Златого Леса, променявшие родину на псевдовечность. И он отлично знает, что Каена начнёт стремительно стареть, только-только переступит порог его государства. Что у неё в запасе будет пять, десять лет молодости. Если повезёт – двадцать.

- Я так полагаю, "год" в твоём понимании подразумевается столетием или даже больше, - покачал головой человек. – Твоя дочь – Вечная. Даже я это знаю.

- Ты. Не король.

Мужчина понимающе кивнул. Не важно, кем на самом деле была Каена. Король посмел пожелать её, будто бы игрушку, король поставил перед бессмертным, перед истинным Вечным условие – и он получит свою расплату.

- И вправду. Совсем ещё мальчишка, - рассмеялся наконец-то Безымянный. – Что ж. Ты получишь то, что хотел. Каена?..

- Рыдает третий день.

- Утешь её, - покачал головой человек. – Расскажи о ножах. Яд души Первой Королевы может разрушить кого угодно кроме её отца, кому, как не Каене, знать о силе собственной любви?

Его ладони задрожали от напряжения. Он получал благодарность за свои же труды – от поверхности котла отделилось два кинжала. Металл в них переливался, сверкал алым – кровь Вечного, - и, казалось, вот-вот готов был вновь раствориться, но тонкий слой магии сдерживал его.

Холод и жар – они сошлись воедино. Ядовитое лезвие было прочным – способным пробить сердце и Вечного, и Твари Туманной, и даже тех крылатых ящеров, что летали в королевстве Безымянного.

Роларэн смотрел на плод своей крови и листьев Среблённого Леса, оставленных в качестве залога за невесту королём, и криво усмехался. В лезвиях отражалось солнце – ярко сверкало на каждом остром угле, раскалывалось на множество мелких лучиков и собиралось где-то в центре оружия.

Вечный протянул руку и сжал рукоять первого кинжала. Маг дотянулся до второго – его пальцы сомкнулись чуть выше острого лезвия. Магия вспыхнула в последний раз – и они в одночасье выдернули из потока волшебства своё оружие.

Роларэн держал кинжал в руках почти бережно. Безымянный бегло осмотрел – и как-то небрежно спрятал в давно подготовленные для него ножны.

 - В последнее время, - покачал головой Роларэн, - Каену утешают только сказки. А мои уже давно закончились.

Маг улыбнулся.

- Я поведаю тебе новую, - покачал головой он. – Твоя кровь ценна, Вечный, а в моей стране такого и вовсе не сыскать. И кинжал этот тоже пригодится. Я должен, в конце концов, как-нибудь рассчитаться за него – не только собственной работой, верно?

- Нет. Твоей работы вполне достаточно. Возможно, за сказку ты хотел бы что-нибудь узнать?

Безымянный долго молчал – казалось, пытался сыскать нужные слова у себя в памяти. Потом посмотрел на Роларэна.

- Есть ли что-то, что ты мог бы мне передать? Я не помню нашу прошлую встречу.

- Ты был старше на пятнадцать или больше лет.

- А ты, очевидно, моложе, но у Вечных хорошая память, - покачал головой мужчина. – Скажи мне, Роларэн. А потом моя сказка – и мы в расчёте.

- Не дай жене родить ещё одного ребёнка.

Он благодарно кивнул, улыбнулся в последний раз и отступил в пустоту. Губы беззвучно шевелились, но Роларэн слышал каждое слово новой сказки, истории, которую он превратит в утешение для собственной дочери. Историю, что успокоит её и укрепит силу лезвия полученного кинжала.

Кинжала из листьев Среблённого Леса и его крови – отравленной грехами покойной королевы Каены Первой.

Его Каены.

***

Год 158 Среблённого Леса

Шэрра пыталась заставить себя сконцентрироваться. Она то и дело порывалась что-то готовить, но порезала руку – и её кровь, падающая на поверхность стола маленькими капельками, напрочь разъедала его. Роларэн помнил ещё времена, когда её ладони, её руки, её тело становилось ядовитым – но с той поры, как Шэрра родила, с той поры, как впервые взяла Каену на руки и поднесла её к своей груди, ни капли отравы не текло в её жилах – до того момента, как король появился на пороге их поместья. До того, как одним коротким приказом стёр улыбку с лица Каены, разогнул всех, кому она тихо пела очередную лесную песню, сказал, что эльфийка должна принадлежать эльфу. Даже беженцы – так он презрительно назвал Рэна и Шэрру, - не позволяли себе брататься с людьми. Но Каена не влюблялась в человеческих мужчин; она была совсем ещё ребёнком, не прожила и полусотни лет, но на её глазах уже состарились те, с кем она играла в детстве, а сама эльфийка только-только переступила порог между угловатым подростком и юной соблазнительной женщиной.

Сначала Роларэн боялся её любви. Боялся игр с Равенной, вспоминая о том, как кровожадность Твари передалась его дочери тогда, в прошлом. Но Равенна давно уже забыла о привкусе свежей крови; ей нравились эльфы-смертные, Вечные же были ядовиты. Вечных Равенна могла бы съесть либо грешных, либо мёртвых. Роларэн знал – Твари Туманные не оставляют следов.

А ещё Рэну казалось, что вот-вот всё вернётся на прошлые круги. Но в той, старой жизни у неё была только одна любовь, от него, а в этой, казалось, Шэрра любила дочь едва ли не больше, чем он сам – если это возможно, конечно. Но Роларэн всегда полагал, что любовь их равна – может быть, потому и Каена не желала отступать, как в прошлом, от своего детства. Не переворачивала всё наизнанку, не портила семейную идиллию. Она была здорова, в ней текла её кровь – кровь без яда. В ней не было ничего изломанного – ни тела, ни души…