Страница 3 из 21
Когда я впервые предпринял попытки установить связь между этими событиями, они интересовали, но в то же время и запутывали. Каждое происшествие выглядело как послание из иной реальности, с которой напрямую соприкасались лишь немногие. В том смежном мире блестящий программист из Южной Африки, как мне предстояло узнать, единолично построил утопическую империю, способную потягаться с технологическими гигантами. Благодаря созданной им новой сетевой компании, продавшей таблетки американским получателям на сотни миллионов долларов, он стал одним из крупнейших розничных торговцев в центре нараставшей эпидемии нелегального употребления болеутоляющих в США и самым успешным киберпреступником в истории. Он вложил приобретенное состояние в расширение криминальной империи, питая тем самым свою страсть ко всему подпольному и противозаконному. Его стремление к власти и деньгам вышло за пределы Интернета. «Масштаб его преступной деятельности просто ошеломляет», как сказал потом один американский федеральный прокурор.
В смежной реальности, где он поселился, продавалось все, было бы только кому предложить. Чистый метамфетамин, произведенный в Северной Корее. Яхты, способные уйти от любого берегового патруля. Покровительство полиции и благосклонность судей. Контейнеры с боевым оружием. Частные самолеты, полные золота. Системы наведения ракет. Надежный шифровальный код. Военизированные отряды в Африке. Взрывчатые вещества. Похищения. Пытки. Убийства. Бывшие солдаты американской армии, из Британии и отовсюду, слоняющиеся по мрачному мировому рынку труда в службах безопасности, могли превратиться в кровожадных наемных убийц. Менеджеры тель-авивских колл-центров просыпались в одно прекрасное утро торговцами оружием. Семейные доктора одним нажатием клавиши становились тайными соучастниками международного наркокартеля.
Этот мир лежит за гранью нашего повседневного опыта, в темных закоулках Интернета, которые мы не посещаем, в тихих портах, куда корабли проскальзывают по ночам, в дальней комнате клиники на нашей улице. Я обнаружил, что события 2012 года происходили еще только на внешнем рубеже тайного мира, в месте его пересечения с нашим. И я стал понимать, как обычные люди могут сделать лишь один двусмысленный шаг через границу между мирами, затем второй и третий, пока неожиданно полицейские или киллеры не окажутся у них на пороге.
Один фрагмент мозаики не выходил у меня из головы.
В 6.30 утра 13 февраля 2012 года Джереми Химена, филиппинский сборщик мусора, едва начал смену. Он отправился с водителем по обычному маршруту в Тайтае, промышленном городе в часе езды на восток от Манилы. Почти всю ночь лил дождь, и он еще накрапывал, когда они свернули на Пасео Монте Карло, спокойную дорогу без освещения. Они остановились на большом не застроенном участке, покрытом низкорослыми кустами, зеленым полотном винограда с разбросанными там и сям банановыми деревьями.
Это поле не было официальным пунктом сбора отходов, но местные жители часто выбрасывали сюда что попало, и сборщики мусора без лишних формальностей добавляли его к маршруту. Тем утром на обочине дороги лежало два набитых отбросами пакета и объемный, завернутый в покрывало рулон. Маленький жилистый Химера с темными как смоль волосами и намеком усов спрыгнул с грузовика и приблизился к куче. Когда он нагнулся и взялся за влажный край одеяла, то увидел неожиданно женскую ногу, торчавшую наружу.
Химера уронил одеяло и побежал, криками обращаясь к водителю, оба оставили грузовик и помчались к муниципальному управлению, где рассказали главе местных блюстителей порядка о находке, и тот позвонил в полицию.
Химера никогда не давал показаний сам и так и не узнал, кем была женщина с Пасео Монте Карло. Встретившись с ним четыре года спустя, я не стал рассказывать ему то, что знал. Ее звали Кэтрин Ли, она была опытным агентом по недвижимости, замужем и с ребенком. Ей выстрелили под оба глаза из пистолета 22-го калибра, завернули в покрывало и сбросили из автофургона. Каким-то образом ее смерть была связана с аптекарем из Ошкоша в Висконсине, с обыском склада в Гонконге, с затонувшим парусным судном в Тонге.
В любом случае, Химера, как мне показалось, не жаждал узнать эти подробности. Главным образом, он хотел вообще все забыть. Он сказал мне, что годами ему снилась она – женщина, завернутая в одеяло. Иногда она просила его о помощи. А иногда только кричала.
У меня ушло немало времени на то, чтобы осознать, как много значит в репортерской жизни ожидание. Ждешь, что тебе позвонят. Ждешь документов по почте. Ждешь самолета, чтобы обогнуть половину мира и прибыть в указанное время в унылую контору и сидеть в пластиковом кресле, ожидая чиновника, который так и не покажется. Стоя у порога, ожидаешь известия о том, вернется ли семья жертвы. Посылаешь просьбы о предоставлении информации, глазея на телефон в ожидании ответа. И все это в конечном счете сводится к ожиданию одного и того же: той щепотки фактического материала, которая позволит разгадать значение всего уже полученного раньше.
В декабре 2015 года, прилетев на Филиппины, чтобы попытаться распутать нити все еще не раскрытого убийства Кэтрин Ли, я открыл для себя совершенно новые просторы ожидания. Больше всего времени в ожидании я провел во взятом напрокат автофургоне с американской журналисткой-филиппинкой Ауророй Алмендраль, к помощи которой я прибегал. Мы оба застряли в тисках манильского дорожного движения, ползком добираясь на назначенные встречи, подразумевавшие, что опять неизбежно придется ждать. Так было и в тот день, через несколько недель после Рождества, когда мы тащились по крутому склону холма к обшарпанному зданию из пепельного кирпича в Тайтае. Нам сообщили, что это отдел расследований местной полиции. Мы вошли внутрь, прошли мимо женщины, пришпиливавшей праздничные бумажные гирлянды к стене, через одну или две вращающиеся двери в тесную комнату с четырьмя конторскими столами. Кондиционер трещал в окне, и три детектива клевали носом перед старенькими компьютерами.
Мы попробовали разбудить одного из них и объяснить причину, по которой мы сюда явились: нам нужно посетить пустырь, где Джереми Химена наткнулся на труп Кэтрин Ли. Шеф полиции обещал по телефону встретить нас здесь, но этим утром его вызвали из-за похищения человека. Другие полицейские не имели ни малейшего представления, когда он вернется. Никто из них не подавал виду, что знает про тело Кэтрин, а те, кто что-то знал, за годы, прошедшие с момента убийства, постепенно куда-то исчезли. Возможно, некоторым убийствам лучше оставаться нераскрытыми.
И вот Алмендраль и я уселись, чтобы ждать шефа, на скамью, напротив которой на стене в рамке висел текст «Клятвы верности».
«Помни, что унция верности стоит фунта ума (если перевести на английский).
Если тебе надо ворчать, проклинать и всегда находить виноватых,
Что ж, подавай в отставку,
И когда ты отсюда уйдешь,
Ругайся сколько угодно,
Но пока ты часть учреждения,
Не проклинай его,
Иначе первым сильным порывом ветра тебя сдует,
И ты, может быть, никогда не узнаешь, почему».
На меня текст произвел впечатление, скорее, кровавой клятвы уголовного сообщества, чем присяги правоохранительной организации. Но это было до того, как я осознал, как легко, при некоторых обстоятельствах, они могут уподобляться друг другу.
Офицер по имени Абигэйл Дель Монте, после того как Алмендраль немного поупрашивала ее по-тагальски, согласилась вынуть для нас дело. Она вернулась из соседнего помещения и стала лениво листать его, как если бы пыталась понять, почему мне понадобилось пролететь восемь тысяч миль и затем ехать на машине три часа ради места преступления, совершенного около четырех лет назад.
Наконец показался еще один детектив, дружелюбный парень в джинсовой куртке. Он представился как Джордж Арада. Внезапно забрезжила надежда. «Вы тут из-за дела Кэтрин Ли? – спросил Арада. – О’кей, можем съездить туда». Мы предложили свой слегка побитый автофургон и услуги своего шофера, Дель Монте тоже решила отправиться с нами. По пути мы подхватили местного блюстителя порядка, вызвавшего полицию, когда Химена обнаружил труп. Потом поехали к пустырю.