Страница 2 из 14
Родившийся и выросший в Англии, в свое время потерявший жену и новорожденного ребенка, Чарльз нашел смысл своей жизни в работе и путешествиях. Впервые Джуфин вышел в море, когда ему исполнилось одиннадцать лет, а позже стал работать пекарем на судах компании White Star Line[3]. По воспоминаниям коллег, Чарльз был пекарем от Бога, да вот только время от времени прикладывался к бутылочке, правда, границы знал и никогда не появлялся в непотребном виде перед начальством.
Когда 14 апреля 1912 года «Титаник» напоролся на айсберг, Джуфин был свободен и отдыхал у себя в каюте. В какой-то момент он ощутил резкий толчок и страшный грохот.
Почувствовав неладное, мужчина открыл дверь каюты и начал прислушиваться.
Вскоре его окликнули с верхней палубы.
– Это был приказ?
– Да.
– И что вам приказали?
– Отнести в шлюпки тот хлеб, который у нас оставался в кладовой.
– Насколько я понимаю, в шлюпках уже должны были лежать сухари и галеты?
– Да. Но в таких обстоятельствах любая другая еда была бы не лишней. Я собрал всех своих подчиненных – тринадцать человек. Они должны были положить четыре буханки хлеба в каждую шлюпку.
– Вы пошли вместе с ними?
– Нет. Я остался в кладовой, немного выпил и только тогда поднялся на палубу.
Вспоминая те события, Джуфин отмечал: у него не было ни страха, ни даже волнения. Он ощущал себя как обычно. Почти как обычно. Оказавшись на шлюпочной палубе, Чарльз увидел огромную толпу людей.
– Шлюпку под номером десять собирались заполнить пассажирами. Старший офицер мистер Уайльд крикнул стюардам[4], чтобы они не пускали людей, но в этом приказании не было необходимости. Мужчины держались поодаль.
В допросе приведен подробный рассказ пекаря о том, как он и еще несколько джентльменов помогали дамам и детям спускаться в шлюпку. По его словам, некоторые леди, отказавшись покидать «Титаник», убежали на другую палубу, и приходилось силой заставлять их садиться в спасательное суденышко.
– Как я понимаю, сами вы на шлюпке не уплыли?
– Нет, сэр. Не уплыл.
– Но почему? Ведь вы должны были.
– Да. Я должен был быть капитаном этой шлюпки.
– Почему вы не сели?
– Я ждал приказа офицера. Но он посадил туда двух матросов и стюарда по имени Берк. Они решили, что шлюпка полна, и спустили ее на воду.
– Вы знаете, кем были эти два матроса?
– Нет.
– Что вы сделали после?
– Спустился в свою каюту и выпил там немного бренди[5].
В процессе допроса пекарь уточнил: он выпил полстакана, а потом еще полстакана.
Когда Чарльз в очередной раз оказался на шлюпочной палубе, понял: все шлюпки спущены на воду. Прекрасно осознавая, что делает, Джуфин пошел туда, где стояли шезлонги – в лучшее время дамы и господа принимали на них солнечные ванны, – и начал выбрасывать их один за другим в иллюминатор[6].
– Зачем вы это делали?
– Соломки подстелить хотел.
– Сколько шезлонгов вы выбросили?
– Около пятидесяти.
И снова он исчез в кладовой, «чтобы попить воды». Именно там Джуфин услышал громкий скрежет разламывающегося металла. Он помнил, как присоединился к бегущей толпе, как корма корабля накренилась налево и «стряхнула» людей в воду. Упавших было больше нескольких сотен. Сам Чарльз успел уцепиться за борт и проверил, надежно ли застегнут его пробковый спасательный жилет. И снова, анализируя свое состояние в ту ночь, пекарь утверждал: страха не было, он только «думал, что делать, когда корабль уйдет под воду».
Корма медленно начала опускаться, Джуфин вдруг почувствовал, как погружается в воду, температура которой, как известно, не превышала – 2 градуса по Цельсию.
– Вы хорошо плаваете?
– Да.
– Сколько времени вы провели в воде?
– Около двух с половиной часов.
– Что вы делали все это время?
– Я греб и барахтался. Мне казалось, что я плаваю в пруду.
– Вода была холодная?
– Мне стало гораздо холоднее, когда я оказался в шлюпке.
На рассвете пекарь затонувшего «Титаника» увидел перевернутую складную шлюпку. Она лежала на воде на одном боку, а на другом – стояли пассажиры, в числе которых оказался и его коллега – повар Мейнард. Когда Джуфин попытался забраться на шлюпку, его грубо оттолкнули.
«Я начал околачиваться вокруг этой лодки, перебирая ногами в воде. Мейнард взял меня за руку и крепко держал. Потом я увидел еще одну шлюпку. Она приблизилась на пятьдесят ярдов. Стоящий на ней офицер прокричал, что может взять десять человек».
Когда замерзших и обессиленных пассажиров «Титаника» принимали на борт пришедшей на помощь «Карпатии[7], Джуфин поднимался по лестнице на коленях.
«Я был в порядке, только вот ноги сильно распухли».
Тот факт, что пекарь был в порядке, подтвердил и судовой врач, наблюдавший пострадавших. В отличие от остальных, Чарльз даже не кашлял.
В ходе общения с Джуфином выяснилось, что в общей сложности той ночью он выпил чуть более литра бренди.
«Разве важно, что он пил?»
«Это очень важно. Мне кажется, после того, что мы услышали, мы можем быть на сто процентов уверены, что жизнь Джуфину спас выпитый алкоголь».
«Эрмитаж открыт!»
В самое трудное, голодное время блокады Комитет по делам искусств направил в государственный музей «Эрмитаж» художников. Кто знает, что будет завтра, а зарисовки того, как все было, как жили, как работали люди, как выглядел в эту суровую пору один из самых прекрасных музеев Ленинграда, останутся. Отыщет их кто-нибудь из потомков, спасибо скажет. Среди прочих мастеров карандаша и кисти была и Вера Владимировна Милютина[8]. Когда она переступила порог, охнула. Музей невозможно было узнать: стены были покрыты инеем, зияли опустевшие глазницы рам без полотен, под ногами хрустели осколки разбитых стекол, песок. А ведь совсем недавно здесь шла напряженная, круглосуточная работа. Нужно было спасать экспонаты.
22 июня 1941 года объявили эвакуацию «Эрмитажа». Для того чтобы собрать все, чем гордился и дорожил музей, нужны были люди. И ленинградцы поспешили на помощь. Директор Эрмитажа с 1934 по 1951 годы Иосиф Абгарович Орбели[9] вспоминал:
«Все служащие Эрмитажа были вызваны на рабочие места. Научные сотрудники, работники охраны музея, технические служащие – все принимали участие в упаковке предметов искусства, затрачивая на еду и отдых не более часа в сутки. А со второго дня к нам пришли на помощь еще сотни людей, которые любили Эрмитаж. К еде и отдыху этих энтузиастов приходилось принуждать приказом».
«Реставраторы дали согласие срезать картины с подрамников. Так было быстрее. Тем более что враг был на подступах к городу. Художники не согласились. Сократили время отдыха и сна – лишь бы не испортить шедевры», – писала художник Людмила Алексеевна Рончевская.
Первый эшелон – а было в нем двадцать два вагона (пятьсот тысяч экспонатов) – собрали за неделю. По воспоминаниям сотрудников музея, только водитель, который вез ценный груз, и начальник эшелона Владимир Левинсон-Лессинг[10], знали, куда именно едут предметы искусства. Машинисту поезда, как и его коллегам, не сказали и о том, что именно везут пассажиры. Впрочем, о том, что груз имеет определенную ценность, догадаться было несложно: как писали впоследствии журналисты, один из вагонов был бронированным, а весь состав прикрывали от бомбежек зенитные орудия, размещенные на платформах.
3
White Star Line – крупнейшая британская судоходная компания конца ХIХ – начала ХХ века.
4
Стюард – специалист рядового состава, выполняющий работу по обслуживанию пассажиров.
5
Бренди – крепкий алкогольный напиток.
6
Иллюминатор – круглое или прямоугольное окно в борту корпуса корабля, стене его надстройки или в верхней палубе для доступа света и свежего воздуха во внутренние помещения.
7
«Карпатия» – пассажирский пароход, построенный в 1903 году. Принял сигнал бедствия с тонущего «Титаника» и пришел на помощь.
8
Вера Милютина (1903–1987) – член Союза художников СССР, художник, педагог.
9
Иосиф Абгарович Орбели (1887–1961) – востоковед, общественный деятель, академик, директор Эрмитажа в 1934–1951 годы.
10
Владимир Францевич Левинсон-Лессинг (1893–1972) – историк искусства, музейный деятель, педагог.