Красная комната

Заключались они не в неприличных болезнях (он очень боялся этого и изо всех сил принимал меры предосторожности), а в том, что с каждой новой девушкой в его душе прогрессировал какой-то странный паралич чувств, захватывающий весь организм и буквально мешающий ему понимать, видеть, а особенно – чувствовать.

С чувствами вообще была беда! Он не испытывал ни горя, ни радости, ни печали, ни грусти, ни желания, ни смеха, ни увлечения, ни физического или морального возбуждения, ни любопытства, ни интереса – словом, ничего из того, что наполняет обычную человеческую жизнь. Исключение составляли только раздражение и злость, которые он теперь ощущал гораздо чаще, чем прежде.

А ведь ему исполнилось всего тридцать пять лет! Самое время создать семью, как-то остепениться. Но его тошнило от одной только мысли о том, что одна из череды этих безликих существ останется надолго (на месяц, на два, на три) в его собственной жизни – останется ненужной тенью, будет находиться рядом с ним, навязывать ему примитивные мысли и чувства.

А между тем, ему попадались очень хорошие, приличные девушки. Он знакомился с ними на одном популярном сайте знакомств и сам диву давался тому странному факту, что столько интересных, достойных женщин не могут найти мужчину своей жизни. Среди них были умные, образованные, с успешной карьерой, с квартирами, деньгами, машинами – самые красивые, очень интересные девушки из всех. Каждая из них могла составить кому-то настоящее счастье в жизни. Но только не ему. Его тошнило от них. И после нескольких свиданий (обязательно включающих секс, постель) он переставал звонить им и навсегда исчезал.

Девушки же липли к нему, как мухи на мед. Молодой, красивый, успешный (имеет собственный бизнес – и не какой попало, а архитектурно-строительную фирму!), живет в центре города в элитном жилом комплексе, дорогой трехкомнатной квартире, ездит на джипе, не обременен ни бывшими, ни детьми… Девушки не давали ему прохода и делали буквально все, чтобы его удержать. И единственным результатом всех этих усилий было то, что если с самого начала он испытывал к ним холодное равнодушие (то есть не чувствовал ничего), то постепенно приходили злость и ненависть. И тогда он расставался с женщинами очень некрасиво. Бросал их жестоко, говорил обидные, ранящие слова, наносил калечащие психологические травмы, с которыми, как он знал, девушкам будет справиться нелегко. После этого его ненависть гасла, снова превращаясь в холодное равнодушие, и он забывал абсолютно обо всем происшедшем. Он не узнал бы многих из своих недавних жертв, случайно встретив их на улице.

Однажды его мать не выдержала и сказала в сердцах (это случилось после того, как одна из брошенных им девушек умудрилась каким-то образом раздобыть домашний телефон его матери и с дикими рыданиями названивала ей целых две недели):

– Ты у меня какой-то моральный инвалид, Вадим! Похоже, ты и родился у меня ущербным…

Он даже не обиделся на мать, потому что это была чистая правда. Ведь он сам не понимал – родился он таким или стал.

Хуже всего было то, что постепенно он перестал испытывать и физическое наслаждение. Конечно, что касается секса, с ним было все в порядке – медицинских проблем не было, – но он занимался любовью с тем же безразличием, с которым выпивают стакан воды. Он делал это не потому, что кто-то страстно его хочет и жить без него не может, а потому, что это полезно для его здоровья. Он занимался сексом так, как отжимаются в спортзале на тренажере, чтобы укрепить собственное тело и здоровье.

Но ведь нельзя же, в самом деле, испытывать пламенные чувства к безличному куску металла и кожи, на котором выполняешь физические упражнения!

Так обстояло дело и с обнаженными женскими телами, которые чередой проходили через его постель. Когда эти безликие тела пытались изливать на него какие-либо эмоции и чувства, он не испытывал ничего, кроме глубокого отвращения и раздражения.

Порой его злила собственная способность не чувствовать ничего. Но потом он смирился с этим, как смиряются с физическим недостатком или даже увечьем – к примеру, с отсутствием мизинца на руке. Что уж поделаешь, если судьба предопределила, что он будет нести по жизни именно такой, а не какой-нибудь другой крест?

Он даже перестал придерживаться внешней любезности. Не хамил откровенно только потому, что испытывал потребность сохранить хоть какие-то крупицы достоинства. А достоинство его заключалось в умении всегда держать себя на высоте. Вот это было ему действительно нужно!

В этот безнадежно испорченный с самого начала вечер в его машине сидела очередная кукла, с которой он переспал уже три раза, а спать в четвертый не испытывал никакого желания.

Кукла же (ее имя он даже позабыл) была твердо уверена в их любви на всю оставшуюся жизнь и строила далеко идущие планы – насчет колец, мебели и каких-то там детей – короче, обо всем том, о чем мечтают все дуры на свете.

Он читал пустоту в ее накрашенных глазах. Эти глаза принадлежали такому же безликому существу, как и все остальные. Было ужасно скучно проводить остаток вечера в пустой болтовне, и он не мог дождаться того момента, когда дура наконец-то уберется из его машины и из его жизни.

А между тем она ни сделала ему ничего плохого, была доброй, заботливой и очень сексуальной. Она была молода, имела красивое ухоженное тело и с увлечением следила за собой. Очень красивая, достойная девушка! Но она не вызывала у него абсолютно ничего, даже сексуального возбуждения. И он прекрасно понимал, что причина не в ней, а в нем самом. Только вот для нее это останется загадкой на всю жизнь. Она проведет немало горьких минут, пытаясь разобраться в том, что сделала не так. Он же с самого начала определил – типичная продвинутая дура.

Она хлопала ресницами, кажется, не собираясь никуда выходить, и он уже подумывал о том, чтобы выгнать ее из машины какой-нибудь мерзкой фразой, как вдруг зазвонил его мобильный.

– Вадим Григорьевич, у нас ЧП! – раздался взволнованный голос его заместителя. – Проект сделан неправильно! У нас полетела смета!

– Коттедж? – нахмурился он, вспомнив роскошный особняк в сосновом лесу для одного вора-депутата.

– Именно! – подтвердил его заместитель. – Там такое наворочено – сам черт ногу сломит! Поэтому и звоню вечером. Утром поздно будет!

– Кто делал проект? – нахмурился Вадим.

– Да это пугало огородное, которое вы взяли на работу, – в сердцах сказал заместитель, – с зелеными волосами!

– Ах, эта! – он вспомнил уродливую неформалку, которая настолько насмешила его своим внешним видом, что он решился принять ее на работу. – А кто поручил ей проект коттеджа?

– Так вы же и поручили! – фыркнул заместитель, который далеко не всегда придерживался субординации. – Мы все еще тогда подумали, что у вас крыша поехала!

– Ладно, разберемся. Я сейчас подъеду! – закончил он разговор и обернулся к кукле.

– Извини, мне срочно нужно в офис – проблемы. Я же тебе говорил.

– Я понимаю! – тяжело вздохнула она и вышла из машины, напоследок посветив голыми коленками и оставив после себя запах дорогих духов, которые (он очень на это надеялся!) скоро выветрятся.

По дороге он начал закипать раздражением и злобой.

«Вот тварь! – думал он, вызывая в памяти женскую долговязую фигуру, которая нарисовалась перед ним весьма отчетливо. – Уволю на хрен! Она мне за это ответит!»

Проект депутатского коттеджа был слишком важен для фирмы. Вадим несся к офису буквально сломя голову, впрочем, испытывая трудно объяснимое чувство облегчения – будто гора весом в тонну навсегда свалилась с его плеч.

– Посмотрите только, что наделала эта тварь! – заместитель швырнул на стол красочную распечатку, вдоль и поперек исчерканную цветным маркером.

Начав читать, Вадим не поверил своим глазам.

– Что за чушь? Дополнительный камин в холле? Детская? Какая, на хрен, детская?! – его глаза буквально полезли на лоб, и он уже не сдерживался в выражениях, хотя всегда старался тщательно следить за своей речью. – Чем она обкурилась, эта сумасшедшая стерва?! Это же совершенно другой проект!