Страница 42 из 46
Девушка смутилась, но она была слишком привязана к Ричарду, чтобы оставить его вопрос без ответа.
— Магистр приревновал меня к Шону, и мы сильно поссорились, — уклончиво ответила она, не решаясь признаться Искателю, что его брат едва не задушил её.
— Надеюсь, что всё наладится вскоре, — Ричард сжал её руки и ободряюще улыбнулся. — Ты знаешь… что бы ни сделал мой брат, он любит тебя. Даже я, наконец, готов признать это!
— Я тоже долго не готов был признавать за Ралом способность любить! — вставил своё слово Зедд. — Однако, я согласен с Ричардом, дитя моё. Из чудовища твой муж, похоже, превратился в человека, и всё благодаря тебе!
— Он не признался нам в вашей ссоре, но выглядит он, словно побитая собака, — сказал Ричард. — И твои глаза опухли от слёз, я сразу заметил это. Помиритесь уже, ради Создателя, не то Кэлен прикончит меня, когда узнает, что я ничем не помог вам, прежде, чем уехать!
— Я… попробую, — неуверенно пробормотала Ева, выдавливая из себя слабую улыбку, но при этом сомневаясь в правдивости собственных слов.
Она и правда сомневалась, что всё можно вернуть обратно: их былые отношения, доверие, любовь. Даркен не зря опасался, что страх убьёт любовь в сердце Евы — именно это сейчас и происходило. Её любовь к мужу медленно, но верно умирала.
Разочарование и страх перед его необузданной яростью и жестокостью, подтачивали её былую нежность к нему с каждым днём. Ева старательно избегала мужа, не желая оставаться с ним наедине ни на минуту. Стоило ему войти в комнату, как она тут же исчезала под тем или иным предлогом, не замечая, каким тоскливым взглядом муж провожает её.
Она не могла превозмочь свой страх и это мучило её саму, ведь сердце не может разлюбить вот так запросто, по щелчку. Она до сих пор любила его, но боялась ещё больше.
Даркен чувствовал, как на его шее затягивается петля, с каждым днём всё сильнее. И название ей — тоска по любимой. Она душила его, словно огромная змея, не давая возможности вдохнуть полной грудью. Даже тогда, когда он был волком и не имел возможности поговорить с нею, коснуться её руки, поцеловать… ему не было так тоскливо, как теперь.
Самое горькое было то, что Ева жила с ним под одной крышей, но при этом будто находилась за чертой Древнего мира. Пропасть между ними росла и ширилась, и скоро её будет уже не преодолеть…
Спасало короля то, что бездарное, узурпаторское правление Палмера натворило в королевстве немало бед, которые теперь приходилось исправлять. Каждый день во дворец тянулись толпы обиженных: вдовы и сироты, обездоленные и искалеченные за неуплату налогов мужчины, одинокие старики, чьих сыновей угнали на рудники и каменоломни. И королю приходилось разбираться с этими проблемами и выслушивать свой народ.
С другой стороны, занятый государственными делами, Магистр хоть на время отвлекался от своей личной драмы. Каждый день он выезжал из дворца в сопровождении нескольких кводов, чтобы объезжать близлежащие города и деревни и выслушивать народ и там. Из казны выделялись огромные средства на поддержку пострадавших от Палмера людей. Народ, обрадованный такой неслыханной щедростью, готов был буквально молиться на Лорда Рала, а «узы» подкрепляли верность подданных своему королю. Пытаясь хоть как-то реабилитироваться перед женой, Магистр выпустил из темницы Шона и даже пытался щедро вознаградить его за помощь Еве и Мелинде, однако аптекарь гордо отказался принять награду. Глядя прямо в глаза Ралу, Шон честно признался, что любит Еву, а потому никогда не примет награду за её спасение. И королю пришлось проглотить свою ревность и отпустить аптекаря с миром, в конце концов, и его сердце было разбито её отказом, как и сердце самого Рала.
Ещё одной отдушиной, самой драгоценной, для Даркена стала его дочь. Он каждый день заходил к ней в комнату и очень радовался, когда заставал малышку бодрствующей. Она так настойчиво тянула к нему свои ручонки, что сердце короля сразу же оттаивало. Часто он думал, что Мелинда — единственное существо в этом мире, которое искренне любит его. В то, что жена однажды вернётся в его объятия, он верил всё меньше.
Ева вся сжималась, когда он появлялся в зоне её видимости, напрягаясь, словно натянутая струна, которая вот-вот лопнет. Она избегала его, как могла, а Рал не решался пойти против её воли и проявить настойчивость. Он знал, что ему нет прощения в глазах любимой и пытался мужественно принять этот факт.
========== Часть 18. Стихия ==========
Лето подошло к концу и наступил сентябрь. Зной летних дней постепенно отступил, уступая место прохладе и первым осенним дождям.
В Д‘Харе наступил праздник урожая, когда люди заканчивали полевые работы и радовались удачному летнему сезону. На главной площади столицы устроили огромную ярмарку, на которую съехались люди со всех концов королевства.
Разношёрстная толпа забила площадь до отказа, продавцы разложили свои товары, бодро зазывая покупателей, которые деловито сновали между длинными рядами. Для детишек поставили большую карусель, а на небольшом возвышении в центре площади выступали бродячие актёры, показывая чудеса акробатики. Отовсюду раздавались весёлые голоса, взрывы счастливого смеха — люди веселились, радовались удачному году, возвращению на трон своего Лорда и освобождению от проклятого узурпатора.
Буквально за неделю до праздника урожая Дэниел Палмер был казнён на дворцовой площади, на глазах всего города. Ему отрубили голову, которую потом насадили на пику и повесили на крепостной стене. Та же участь постигла и его ближайших соратников — Марка и Зару, остальных бунтовщиков, коих оказалось немногим больше сотни, отправили на рудники.
Король сделал всё, что от него зависело, чтобы люди как можно скорее забыли о ужасном периоде правления узурпатора и его шайки: он открыл дополнительные приюты и лечебницы, выделил средства на новое жильё для тех, кто лишился крова, отпустил домой всех, кого насильно угнали в каменоломни и рудники. Таким образом, Лорд Рал снова стал идолом для своего народа, и неизвестно, что сильнее повлияло на людей — «узы» или его милосердие и справедливость.
Вспоминая о том, каким жестоким правителем Рал был раньше, всего каких-то четыре года назад, люди не уставали удивляться переменам, которые произошли в нём. Они уже не боялись, что их могут казнить без суда и следствия или отнять всё имущество в уплату непомерных налогов, или похитить дочерей для служения Лорду Ралу. Теперь в Д‘Харе правили совсем другие законы — строгие, но одинаково справедливые ко всем жителям.
Рал провёл жёсткие реформы в своём королевстве, и начал со своих ближайших советников, быстро выявив среди них тех, кто непомерно обогатился за счёт казны и завышенных налогов. Следующей стала реформа в армии, где многие из генералов были понижены в звании за излишнюю жестокость и сребролюбие. Теперь в армию Рала никого не забирали насильно, напротив, солдатам повысили жалованье и таким образом, приток новобранцев увеличился вдвое.
Налоги снизили до разумных пределов, прежде, чем казнить преступников, их судили, и лишь если вина была доказана, отправляли на плаху. Словом, справедливость торжествовала в королевстве Рала.
Соседние правители были в шоке — они никак не ожидали от Рала таких поступков. Впервые услышав о его возвращении, многие из союзников не поверили в это, ведь Палмер на всю Империю объявил о гибели короля, и даже устроил пышные похороны. Узнав о том, что за перемены наступили в Д‘Харе, союзники снова усомнились в том, что на престол вернулся настоящий Даркен Рал: уж больно непохоже на него было подобное милосердие к простому народу.
На самом деле, Магистр всё очень хорошо просчитал, прежде чем действовать. Если править королевством действительно справедливо, его люди пойдут за ним на смерть, не раздумывая, и для этого не так уж сильно необходимы «узы», как он думал раньше. Яркий пример тому — Вестландия, где люди жили в спокойствии и были всегда преданы своему советнику. Рал решил, что преданность, основанная на истинной народной любви, куда крепче и надёжнее, чем магическая привязка. Он мечтал оставить своей дочери престол, который безоговорочно поддержат его подданные.