С точностью до наоборот

Вместо приключений, о которых мечтала, она получит длительную дорогу под присмотром разгневанного супруга, больше напоминающую путь на каторгу. От подобной перспективы у Евы похолодели руки и перехватило дыхание.

— А других вариантов не было? — упавшим голосом спросила Ева, всё ещё лелея в душе какую-то безумную надежду.

— Увы, — ответила Кэлен, — Но ты не переживай, в обиду мы тебя не дадим. Кстати, — вдруг спохватилась она, — Думаю, что мы могли бы взять с собой твою подругу, ту, что помогла тебе бежать.

— Тину? — обрадовалась Ева, — О, это будет просто замечательно! Но… согласится ли Магистр?

— Он всё равно не оставит её в Ордене, — заметила Кэлен, — Раз он пообещал тебе отпустить её, мы можем забрать Тину в Эйдиндрил, чтобы её не постигла участь стать изгоем. Многие бывшие Морд-сит сталкиваются с тем, что их не принимают родные — слишком много жестокости на их счету, а люди до сих пор помнят, как похищали их маленьких дочерей, чтобы сделать из них чудовищ.

Пожалуй, Кэлен была права: Лорд точно не оставит Тину во дворце, лишь бы он в гневе вообще не передумал её отпускать! Впрочем, Ева ведь должна ему ещё одно желание за свободу Тины. Как она могла забыть об этом? Страшно подумать, что он может потребовать от неё теперь, когда пылает гневом!

***

Остаток дня Ева провела вместе с Делией, в раздумьях и сборах в дорогу. Личная горничная королевы немного подняла настроение своей госпоже, сообщив, что Магистр велел ей сопровождать его супругу в пути. Эта новость, конечно, обрадовала девушку, но от тягостного предчувствия не избавила. И это предчувствие, сжимающее внутренности в клубок, нарастало тем сильнее, чем ближе было время заката. Ева дрожала при мысли о том, что сегодня к ней может пожаловать муж.

И, как оказалось, предчувствия её не обманули. Едва она успела вернуться из купален и переодеться для отхода ко сну, как дверь в комнату внезапно распахнулась, а фрейлины королевы поспешно склонились в почтительных поклонах. Обернувшись, Ева увидела вошедшего Лорда Рала.

Фрейлины мгновенно испарились, будто их здесь и не было, и испуганная Ева оказалась лицом к лицу с мужем. Королева отчаянно пыталась храбриться и не показывать свой страх, но на её лице застыло растерянное выражение, словно она была маленьким, нашкодившим ребенком, который со страхом ожидает заслуженной взбучки.

Серые глаза Рала, как ни странно, вовсе не пылали яростью, он внимательно оглядел сжавшуюся под его взглядом жену — неторопливо, с головы до ног, самым недвусмысленным образом задержав взгляд на её груди, а затем на изгибах бёдер. Он выглядел так, словно пришёл не выяснять с ней отношения, а предъявить, наконец, права на неё. Под его раздевающим взглядом Еве внезапно захотелось стать невидимкой.

— Итак, — вдруг нарушил молчание Магистр, — Ты решила прибегнуть к последнему средству, дабы избавиться от нашего союза, не так ли?

— М-милорд… — торопливо начала девушка и вдруг осеклась.

А что, собственно, она может объяснить? Шота действительно представлялась Еве последней соломинкой, способной освободить её из лап тирана. Однако, почему же она не может избавиться от подспудного ощущения… стыда? Может это связано с тем, что она дала клятву у алтаря принадлежать этому мужчине телом и душой, а теперь вознамерилась взять свои слова обратно? С детства Еву учили тому, что своё слово нужно держать.

Но… с другой стороны, почему она должна чувствовать вину, когда самому Ралу такие чувства, как угрызения совести вообще не ведомы? Почему она обязана держать слово, данное этому беспринципному и жестокому человеку, тем более, данное под принуждением?!

— Я понимаю, что ты чувствуешь, — сказал Рал и опустился в кресло у камина, — Твою клятву у алтаря нельзя назвать добровольной, однако, она произнесена и обряд совершён.

Ева почувствовала угрозу в его словах: он предупреждал, что так просто не отпустит её.

— Скажи мне одну вещь, — попросил Магистр, — Если Шота подтвердит слова старика, ты поверишь ей?

— Да, милорд… — тихо ответила Ева, опуская глаза.

Сквозь опущенные ресницы она наблюдала, как Рал поднялся и медленно подошёл к ней так близко, что девушка ощутила его дыхание. Взяв её холодные ладони в свои, Магистр тихо сказал:

— Что ж, в таком случае, я рад, что твои сомнения разрешатся, наконец, и ты перестанешь смотреть на меня с таким ужасом и отвращением.

— Чтобы исчез мой страх нужно нечто большее, чем предсказание Шоты, милорд, — смело ответила Ева, поднимая глаза на мужа и осторожно высвобождая свои руки.

— Например? — с любопытством спросил Рал, — Просвети меня, прошу тебя!

— Для того, чтобы я смогла преодолеть свои… предубеждения, Вам лучше стереть мне память, милорд, ибо я до конца жизни не забуду камеру пыток и то, с каким наслаждением Вы истязали Тину, одну из своих самых преданных слуг, да к тому же делившую с Вами ложе! — дерзко ответила девушка, гордо вскинув голову, — Либо… чтобы завоевать моё доверие, Вам придётся переделать свою жестокую натуру, иными словами — измениться с точностью до наоборот!

— Мне кажется, твои требования несколько завышены, ты так не думаешь? — растягивая слова, спросил Магистр. — И вообще, люди не меняются, любовь моя!

— Может и так, милорд, — хмуро отозвалась Ева, — Но тогда Вам лучше было бы найти себе жену среди тех, кто питает к Вам искренние чувства, из Морд-сит, например. Да и лишних хлопот Вы могли бы избежать.

— Когда мне понадобится твоё мнение, я обязательно спрошу, — ответил Рал, смеривая жену надменным взглядом, — Не забывай, что время вспять не повернуть, и, что бы ни сказала Шота, мы останемся мужем и женой. Я не собираюсь отказываться от своей клятвы и тебе не дам сделать это!

Итак, она не ошиблась: он пришёл предупредить, что не отпустит её! А есть ли смысл в поездке, в таком случае?

— Но… зачем Вы согласились сопровождать меня, милорд? — спросила Ева, — Чтобы я снова не сбежала от Вас?

— Не совсем, — усмехнулся Магистр, — Тебе, как моей жене, я могу сказать правду: я решил отправиться в эту поездку по двум причинам. Первая — это военное соглашение с Эйдиндрилом, но его подробности тебе знать не обязательно. Кстати, по условиям соглашения я вернул себе полновластное правление Д‘Харой! А вторая причина — я хочу, чтобы ты убедилась в том, что должна принадлежать только мне, чтобы избавилась от сомнений и, самое главное, во время длительного путешествия мы сможем узнать друг друга лучше.

— Узнать лучше? — переспросила Ева, пытаясь переварить сказанное мужем, — А что ещё я должна узнать о Вас?

— А что тебе интересно? — уточнил он, — Спрашивай — и я тебе отвечу.

Ева задумалась. Её интересовало многое, но задавать вопросы такому человеку, как Даркен Рал было сродни хождению по лезвию бритвы. Одно неверное движение или слишком дерзкий комментарий — и ты уже лежишь, истекая кровью, или, скорее, висишь на цепях в камере пыток. Однако, удержать природное любопытство, особенно, когда тебе так милостиво позволили его удовлетворить, было для Евы слишком тяжело. Подумав немного, он всё же спросила:

— Расскажите о своём детстве, милорд.

Перед тем, как что-нибудь ответить, Даркен Рал снова медленно опустился в кресло у камина. Взгляд Магистра стал задумчивым и немного печальным, было видно, что он неохотно возвращается к далёким воспоминаниям детства. Ева затаила дыхание, вся обратившись в слух.

— Детство не для всех является самым счастливым временем, — неторопливо начал он, — Я вырос в могущественной семье Ралов, у меня было всё, чего может пожелать ребенок, кроме самого главного - любви и защищённости. Я не помню своей матери, ибо она умерла после моего рождения, зато отлично помню, как меня любил отец… до определенного момента.