Страница 14 из 34
И компания направилась в винный отдел гастронома, замыкающими были Иван с Николаем, как новички, оставив позади себя торговую точку, у которой разгорелся, было, скандал, но тетя Маша быстро усмирила недовольных.
– Вы мне триста граммов недовесили, а взяли за два с половиной килограмма, я все вижу, меня не проведешь, – возмутилась низенькая толстуха в ярком пальто и модной шапке. – Перевесьте, я на вас жалобу напишу.
– Пишите! – не испугалась тетя Маша, хватая вилок капусты и снова швыряя на весы: – Видите, два с половиной килограмма, точно. Я еще в убытке осталась, а она тут корчит из себя, очередь задерживает.
Очередь заволновалась. Кто-то поддержал толстуху, а кто и наоборот:
– Проходи, давай, не задерживай. Из-за ста граммов капусты скандалит, скупердяйка несчастная.
– Курица по зернышку клюет, а к вечеру сыта бывает…
Ночевали гости в Мишкиной комнате, на полу, на матрасе. Сам хозяин, поглядывая на них с дивана, громко зевал, пока не захрапел. Но бывшим солдатам все нипочем, главное, они не на вокзале, не на улице кантуются, а в квартире со всеми удобствами.
Поутру, за завтраком в виде яичницы, и под песни громогласного Тома Джонса, друзья порешили, чем на Север ехать, киселя хлебать, для начала надо устроиться на работу в Москве. А там видно будет. Мишка позвонил другу, который работал водителем на самосвале, и тот объяснил, что заводу рядом с их базой позарез нужны работники по лимиту. Договорились о встрече через час.
Друг оказался высоченным парнем, бывшим моряком, он подкатил к дому на своем самосвале, и вскоре друзья уже мчались по улицам столицы в Очаково, непонятно как втиснувшись всей компанией в кабину. Виталий, так звали друга, гнал грузовик на огромной скорости, желая поразить ребят своим мастерством, и ему это удалось. К счастью, гаишников на их пути не попалось, и они благополучно прибыли на автобазу, вывалившись из кабины и разминая затекшие конечности.
Неподалеку располагался завод железобетонных конструкций (ЖБК) Метростроя.
В отделе кадров завода их приняли радушно, и Иван первым стал оформлять документы о приеме на работу, благо все необходимое для этого было при нем. А вот Николая забраковали. Он оказался в браке, а женатиков не брали, по той простой причине, что холостякам предоставлялись место – койки в общаге, женатик же может привезти жену, а то и детей, и требовать жилплощадь в виде комнаты или даже квартиры.
Позже в том же самосвале они обмыли почин трудоустройства. Николай поведал друзьям, что женили его насильно, еще в армии, в Калининграде. Ушлая местная деваха таскалась к ним в казарму через забор, переспала со многими, а вот приглянулся ей именно он, Колька Васильев. Она и заявила командиру части, что он ее изнасиловал, и если не женится, то подаст на него в суд. С этим было строго в стране развитого социализма, так он оказался женатым.
– Она там и осталась, в Калининграде. В Алатырь не пожелала ехать, глухомань, говорит, – возмущался женатик, и друзья сочувственно кивали, выпивая по стакану водки поочередно, так как стакан у них был один…
На следующий день проводили Колю на вокзал, он все же решил ехать на Север, за романтикой. В последующие годы своей жизни он успел половить рыбу в северных морях, работая на траулерах и сейнерах, с местами приписки в Мурманске и Архангельске. Побывал на Дальнем Востоке, там поработал, в конце концов заразился в одном из портов сифилисом от местной путаны, и вернулся домой, в Алатырь, уставшим от тягот кочевой жизни и болезней. Уже навсегда. Женился неудачно, и умер в сорок два года от пьянства, оставив после себя двух дочерей: одну в Калининграде, другую в Алатыре…
А Иван остался в Москве, стал работать слесарем по оборудованию на заводе. Работа оказалась тяжелой, по рельсам гнали многотонные вагонетки с бетоном, колеса и сами стыки рельс постоянно приходили в негодность, так что Ивану было не сладко.
В общаге он получил койку в комнате на четверых. Посреди стол со стульями, на столе графин с водой, шкаф для одежды да прикроватные тумбочки. Удобства в коридоре.
Но Иван не унывал. Главное, он теперь в Москве живет, хотя и по лимиту. Лимита, так звали их коренные москвичи с пренебрежением.
Вскоре он приоделся с первой получки. В магазине «Руслан», неподалеку от МИДа, купил себе шляпу, демисезонное пальто, да еще новинку сезона – черный плащ-дождевик «Болонья», благо уже весна к лету клонилась. Денег от щедроты души добавил Мишка, который сопровождал его в магазин на правах друга и консультанта.
– Ну вот, теперь ты прибарахлился, как настоящий москвич, – хлопнул его, как всегда, по плечу Мишка и засмеялся. – Смотри, не проболтайся, что ты лимитчик, наши девчата их не любят. Ничего, поработаешь с полгода, уволишься, и я тебя к нам в общепит пристрою, как обещал. А теперь поехали ко мне, обмоем покупки. Я тут позвонил одним, – подмигнул он плутоватым глазом, – вечером подгребут, познакомлю с москвичкой, пока тебя там, в общаге, какая-нибудь лимитчица не захомутала.
В общем, столичная жизнь у Ивана налаживалась, во многом благодаря другу, и он чувствовал себя уже почти москвичом, правда, еще с алатырским диалектом.
Они обильно обмыли покупки, и даже вздремнули после обеда в Мишкиной комнате, где Ивану было хорошо, как дома. Настал вечер. Пришли девушки, одна другой краше, и Мишка познакомил их с Иваном.
– Это Марина, моя невеста, – приобнял он высокую, нарядную шатенку, – и Татьяна с Ниной, ее подружки. Выбирай любую, не ошибешься.
Девушки засмеялись, подбадривая улыбками засмущавшегося провинциала. Иван справился с волнением, а после того, как они выпили по рюмке, другой, и даже станцевали под томные песни все того же Тома Джонса, он совсем освоился. Рассказывал солдатские анекдоты и, совсем осмелев, обнял Татьяну, она ему приглянулась особо.
Девушка оказалась смелой, податливой, и Иван тонул в ее больших темных глазах, искрящихся лукавством.
– Сейчас Виталию звякну, пусть приедет, развеселит нашу Нинку, а то она совсем заскучала, – Мишка тоже был в ударе, ведь рядом с ним его Марина, девушка его мечты, которую он боготворил, и на которой хотел жениться.
После приезда Виталия веселье достигло апогея, и тут в комнату вошла тетя Маша. Увидев Виталия, тискавшего повеселевшую Нину на диване, и целующиеся парочки, застывшие в медленном танце, она возмутилась:
– Это што еще за бордель вы здесь устроили! А ну марш все на улицу. Хватит, хорошего помаленьку. Ишь, вы. У меня приличная квартира, а не притон какой-нибудь.
На улице пары разбрелись в разные стороны.
Иван совсем потерял голову. Хмель, и взаимность девушки взбудоражили его, как никогда, и он взасос целовал и целовал Татьяну, вжимая ее в стену дома. Она отвечала ему жаркими поцелуями и не сопротивлялась.
– Ванька, дурачок, люди же ходят мимо. Дала бы тебе, да негде. Не здесь же…
Настало лето. Работа выматывала Ивана, и он уже реже приезжал к Мишке. Распив с приятелями по комнате пару бутылок, и отужинав кое-чем, заваливался спать. Как-то они разругались по пьяни, и один из жильцов, уже отсидевший в зоне за хулиганство, пригрозил Ивану ножом, и впятером, присоединился еще один фрукт по этажу, они избили Ивана для профилактики. Пригрозили еще отметелить.
Он позвонил Мишке, и вскоре тот приехал в общагу, в сопровождении нескольких высоченных и здоровенных друзей. Это произвело впечатление на хулиганов, и они отстали от Ивана.
– Если еще кто рыпнется на моего дружбана, хана! Уроем, по стенке размажем, как клопов, – пригрозил Мишка, сам парень внушительного вида, и больше к Ивану никто не лез. Кому охота иметь дело с фартовыми москвичами. Однако Мишка после этого куда-то запропал, они не виделись с месяц, и Иван, обеспокоенный, после работы поехал к нему домой. Открыл дверь сам Мишка, хотя шея его под подбородок была в гипсовом воротнике, и он мог поворачиваться только всем корпусом, чтобы смотреть по сторонам, голова недвижно зафиксирована, но он с улыбкой встретил друга, и даже пошутил: