Аэропорт

Пришёл нач. штаба полка подполковник Никитин и коротко бросил казакам:

– Направление «юг». Станица Ниженка.

И ушёл, больше ничего не сказав.

– Куда нас?– Переспрашивали молодые казаки.

Старые казаки ужа начинали понимать:

– Ниженка, Аэропорт, Советская Речка.

– Так там же наши.

– Наверное, в помощь пойдём.

Это всех немного успокаивало. В помощь, это всё-таки не дыры затыкать.

Двести километров от Берёзовской прошли за ночь, дорога была не плохая. Барханы и саранча, тихо, не жарко, и нет ядовитой болотной пыльцы. Казаки сворачивали на грузовиках тенты и, откинув шлемы за спины, дышали чистым воздухом без респираторов. Дышать без респиратора, курить, не вынимая сигареты изо рта, чувствовать, как встречный воздух шевелит волосы, всё это большое удовольствие. Такое, какое им на их болотах и не снилось. Вторая сотня, сотня Саблина, шла в голове колонны. Вначале колонны почти нет пыли. Вся пыль в конце. Он не спал, как и многие казаки, наслаждался прохладой, курил немного, ел кое-что из ранца, даже выпил с товарищами. Самую малость. Очень, очень ему нравилось, что не жарко. Что звёзды видно. Что заразной пыльцы нет, что почти безобидная саранча шелестит крыльями в темноте, а не лютая болотная мошка, которая может за ночь обглодать кожу на лице, изъесть мелкими ранами, если лицо не закрыто.

И тут навстречу колонне из тёмной степи – фары. Их колона дисциплинированно прижалась к обочине, а люди, те кто не спал, смотрели вперёд, хотели знать, кого это они пропускают, и рассмотрели. Поднимая пыль, одна за другой на север, быстро пролетели по дороге три «санитарки». Три больших санитарных машины.

– Битком,– сказал Семён Зайцев, взводный радист.

Никто ему ничего не ответил.

– Чего там, чего стоим?– Спрашивали проснувшиеся казаки.

– Спите, ничего,– отвечал урядник Коровин.

Снова поехали. От благостного, расслабленного состояния и следа не осталось, особенно когда они увидали, что вдоль дороги, пропуская их колону, вставали тягачи с битой и сожжённой техникой. А под утро прошли ещё пять «санитарок». Да, всем кто не спал стало ясно, что везут их не в «резерв». Нет, все в полку были бойцы бывалые, никто не боялся, просто всегда так бывает перед самым фронтом, настроение пропадает. Как увидишь горелую технику, да «санитарок», а ещё хуже носилки накрытые брезентом с торчащими из-под него ботинками – так всё, до свидания благодушие, здравствуй тяжёлая, ратная работа.

Огни впереди, но уже не яркие – рассвет. У дороги то и дело стоят грузовики и тягачи. Пустые и с техникой. Ещё дальше по обочине растянулся артиллерийский полк. Приехали, всё тут и начнётся. Верный признак близкого фронта МРЭБ (Машина Радио Электронной Борьбы). Она не просто стоит, она расположилась на холме, развернула антенны. На рассвете, на въезде в старинное заброшенное селение колонна остановилась. Дальше дорога забита транспортом и техникой.

– Что это?– Спросил пулемётчик Каштенков, вставая к борту машины и глядя вперёд.

– Советская Речка,– ответил ему замкомвзвода Носов даже и не выглянув из-за борта.

Он был старый казак, видно бывал тут когда-то. Знал эти места.

– А дальше что будет?

– Ниженка,– ответил Носов.

Ниженка. Больше никто ничего не спрашивал. Казаки вставали к борту рядом с Каштенковым и смотрели вперёд, закуривали. Ниженка.

До их родных болот двести километров, один переход для моторизированной части. Один переход и китайцы будут у станицы Берёзовской. Все как-то сразу это поняли без лишних вопросов. Что уж тут неясного.

Мимо, в первых лучах восхода, проходят два солдата, один с рацией.

– Здорова, пехота,– кричит им Каштенков.

– Здорова, пластуны,– отзывается один из солдат.

– Китайцы-то где?

– Так рядышком, в Нижинке. Двенадцать килОметров.

– А что ж вы их туда пустили?– Ехидно спрашивает Каштенков.

– Так без вас их разве удержишь,– так же ехидно отвечает ему солдат. – Вот вы приехали и покажете, как их бить.

– Ну не бойтесь, мы приехали, покажем.

– Слышь, пластуны, а сало есть у кого,– вдруг говорит солдат-радист,– меняю на паштет два к одному.

И говорит он это с надеждой в голосе, видно осточертел им их солдатский паштет из саранчи.

– Есть,– говорит Саблин.

– Махнёмся?– Всё ещё не верит радист.

Аким лезет в ранец, достаёт оттуда отличный шмат сала с богатой прожилкой, шмат заспанный солью и болотным перцем и завёрнутый в пластик. Он отрезает от куска грамм двести, и, перегнувшись через борт, отдаёт кусок солдату. Тот радостно хватает сало, передаёт его товарищу, а сам скидывает свой ранец, лезет в него, но Саблин ему говорит:

– Да не нужно мне ничего, это подарок.

– Не нужно?– Удивляется солдат.

– Нет.

– У меня спирт есть,– предлагают второй.

– Да не надо ничего,– отмахиваться Аким,– это вам подарок от пластунов.

– Подарок?– Всё ещё не верит радист.

– Подарок.

– Ну, спасибо, друг.

– Удачи, товарищ.

Солдаты уходят, отойдя метров на тридцать в рассветную мглу, останавливаются и ещё раз кричат:

– Спасибо, друг.

Саблин машет рукой.

Казаки из кузова не вылезают, курят навалившись на борт, а мимо них бодро прошёл сотник Короткович, их командир. А за ним бегом замкомсотни подсотник Колышев.

Не прошло и двадцати минут, как офицеры вернулись, Короткович быстрым шагом прошёл мимо, а Колышев остановился у первой машины и заорал не в коммутатор, а в «голос»:

– Вторая сотня, сгружаемая, садимся на БТРы, загрузка боевая.

– Что, – просыпались казаки, что спали,– чего он сказал?

– Всё, хлопцы, приехали, слазьте.– Отвечали им те, кто не спал.

Боевая загрузка – это значит, что в БТР будут загружены все боеприпасы, что положены по боевому расписанию. Боевое расписание – это выход на линию фронта. Отдых закончился. Всё!

Вторая сотня – четыре взвода, вместе с миномётным расчётом, и офицерами, это почти девяносто человек. Закидать в БРТы снарягу и боеприпас для них дело минутное. Через десять минут шесть БТРов с логотипом Второго Пластунского Полка были готовы, люди лезли на броню, рассаживались. А подсотник Колышев докладывал командиру, что сотня к маршу готова: боеприпас, вода, запасные аккумуляторы и хладоген погружены по боевому расписанию.

Сотник принимает рапорт и лезет на второй БТР. Вот так вот, всё быстро и слажено, как положено.

– Товарищ сотник, куда нас?– Спрашивают казаки командира.

– Нашей сотне и двум моторизированным сотням казаков приказано взять станицу Ниженка.– Отвечает Короткович.

– По солнцу, что ли, атаковать будем?– Ворчат казаки.

– Да, атаку начнём сразу, как прибудем, до темноты ждать нельзя, китайцы могут подвести подкрепление.

– А мы в лоб пойдём?

– Как обычно,– говорит сотник,– мы атакуем с фронта, казаки с флангов, и попытаются их отрезать от дороги.

В лоб, на, скорее всего, окапавшегося противника, да по свету, не дожидаясь темноты. Всё как всегда. Второй сотне везёт на такие атаки.

Подошли к станице очень быстро, там их уже ждали моторизированные казачьи сотни. Вся округа забита лёгкими квадратиками и БМП степняков. Офицеры всех частей собрались в кружок над планшетом, что-то решали. Казаки и пластуны ждали. Обычно болотные казаки-пластуны и казаки степные друг друга без шпилек и колкостей не оставляли. Но сейчас не до того. Атака дело серьёзное. Поздоровались и всё. Совещание было не долгим, командиры сотен пожали руки. Есаул, командовавший операцией, показал что-то сотнику Коротковичу пальцем в планшете и, хлопнув его по плечу, сказал:

– Давай, пластун, как будешь готов, начинай, и не тяни, до восьми утра твои должны войти в первую траншею китайцев.

– Есть,– говорит Короткович.

– Слыхали?– Спросил командир четвёртого взвода Михеенко.– К восьми часам нам уже в Ниженке быть.