Страница 13 из 14
– Моя сестра, Эхо, тоже была нимфой. Она полюбила юношу по имени Нарцисс. Юноша был настолько красив, что в него были влюблены не только смертные, но и боги. Сам Аполлон…
В этот момент я подавила смешок, понимая, что та статуя, с которой сравнивают каждого мужчину, кроет в себе большой секрет. То, о чем реферат цензурно умолчал. То, что этот писаный красавец-бог иногда терялся для женщин и находился для мужчин, заставило меня усиленно вспоминать, видела ли я что-либо похожее про Гадеса. Память молчала, успокаивая меня.
– Сам Аполлон любил юношу, отчего тот стал надменным и жестоким. Он считал, что не родилась такая женщина, которая могла бы стать его возлюбленной, – сбивчиво продолжала Минта, а вокруг нас цвели дивным жемчужным цветом самые прекрасные цветы из тех, которые я видела.
Мне кажется, у женщины было нежное имя Аполлон, ну да ладно.
– Аполлон только потерял Гиацинта, сына Амиака. Аполлон случайно убил его диском и страдал… – продолжала Минта, пока я решала, оплакивать Гиацинта Амиаковича или нет. – Но Нарцисс…
Назовите ребенка цветочным именем, и на него слетится с Олимпа Аполлон с горячим желание опылить. Так, я что-то потерялась в истории.
– Нарцисс был новым любимцем Аполлона. Моя сестра очень любила Нарцисса и решила признаться ему в этом. Нарцисс высмеял ее, сказал, что не любит и никогда не полюбит такую, как она. Мы нимфы, и мы всегда считались самыми красивыми после богинь. И нам никогда не отказывали в любви мужчины. В нас влюблялись даже боги! Как же плакала моя Эхо! А потом она тайком от меня пошла к Афродите и попросила превратить ее в прекрасное эхо, отголосок голоса любимого. Богиня выполнила просьбу. Я искала сестру и не могла найти, пока не услышала ее голос в горах. Мое сердце не выдержало, и я бросилась к Афродите и все рассказала. Богиня разозлилась. Она ничего не знала про надменного Нарцисса… И за то, что юноша отверг настоящую любовь, она влюбила его в собственное отражение в ручье. Нарцисс умер от голода и жажды…
Минта вздохнула, погладив цветы, которые разве что не сами тянули к ней свои лепестки. Мне кажется, что голод и жажда – это не основная причина смерти. Где-то в списке есть дебилизм, но, видимо, история решила это умолчать.
– Аполлон был в гневе! Он убил меня за смерть своего любимца! А тело мое бросил в тот самый ручей, в котором впервые увидел себя Нарцисс… Так я оказалась здесь, – по щеке Минты текла слеза. И тут она положила руку поверх моей руки и умоляюще заглянула в глаза. – Помогите мне, богиня… Я не могу найти покоя даже здесь, в Элизиуме. Я слышу его зов, но горе притупляет его… Мойры! Вот кто может мне сказать правду! Они могут помочь мне доказать, что мою нить оборвали случайно…
– Чем я могу помочь? – спросила я, глядя на маленькую жертву вселенской несправедливости.
– Нужно навестить богинь судьбы! Они смогут доказать Повелителю, что .. что мне не место здесь! – убеждала Минта, хватаясь за мои руки и заглядывая в глаза. – Прошу вас… Здесь недалеко… Я отведу вас, госпожа…
Глава шестая.
Мы шли по цветущим полям, которые расступались под ногами. Шелковые травы и даже ветерок, который срывал лепестки с цветов, казались настоящими. Никогда бы не подумала, что такую красоту можно создать под землей! Теперь я понимаю, откуда берут обои для рабочего стола.
– А каким бы был ваш Элизиум? – внезапно спросила Минта, когда на горизонте появился лес. – Элизиум – это самое красивое место, которое я когда-либо видела. И поверьте, я видела немало красоты… Каждый получает свой Элизиум, откуда не хочется уходить…
Я не стала отвечать на вопрос. Но на мгновенье мне показалось, что я держу маленькую детскую ладошку. Наверное, это и есть мой рай. Маленькие ножки, идущие рядом, маленький “почемучка”, задающий вопросы обо всем на свете. Небо и облака, плывущие по нему. И маленький пальчик, тыкающий: “Мама, смотри! Похоже на лошадку!”.
– Почти пришли! – вздохнула Минта, показывая полупрозрачной рукой в сторону леса. – Они здесь…
С каждым нашим шагом лес становился все гуще и непроходимей. Тропинка едва виднелась, а порой и вовсе исчезала под ногами. Светлячки облепили деревья, ветки шелестели листвой, а сквозь них виднелась непролазная чаща.
Если перед нимфой, дитем природы, ветки раздвигались, давая проход, то мне, видимо, падчерице, приходилось продираться сквозь заросли и уклоняться от веток, за которые нещадно цеплялись мой хитон и волосы.
Ладно хоть под ногами нет колючек и камней – невысокая, на диво мягкая трава покрывала землю и босоногой мне ступать по ней было почти удовольствие. Вот если бы только не эти ветки!
Может, отправить Минту одну и все-таки вернуться назад? Я слышала голос, словно сквозь сон, что он придет за мной. А если Гадес придет, а нас нет? Что тогда? Наверное, стоит вернуться. Я обернулась, а потом снова посмотрела на Минту, которая встревоженно спросила:
– Что-то не так, госпожа?
– Минта, скажи, а почему ты раньше не отправилась к мойрам? – поинтересовалась я, понимая, что она вполне могла пойти одна. Тем более, что тут недалеко!
– О, госпожа моя, они не станут разговаривать со мной. Они живут уединенно и иногда являются смертным или богам в день появления на свет, а здесь они не общаются ни с кем, кроме богов и богинь. Я даже путь к ним проложить не могу без вас: этот лес зачарован мойрами и войти в него могут лишь божества и их спутники, – поджала губы Минта, видя, как я оглядываюсь.
Проложить путь? Я оглянулась через плечо: ни намека на тропу. От изумления я споткнулась о какой-то корень, больно ушибив большой палец левой ноги. Вот зря я сюда пошла! Сама природа против! Ай! Ай-я-яй! Так, нужно сохранять лицо! Я ведь богиня?
Похоже, нимфа и правда создавала путь по этому бездорожью, и он исчезал почти сразу после того, как она по нему пройдет.
Быстроногая нимфа стремительно шла вперед, не зная усталости, и я едва поспевала за ней, опасаясь отстать. Вдруг тропа за ней исчезнет, и я потеряюсь тут одна? И кто знает, найдет ли она меня, когда заметит пропажу? Лес-то зачарованный. Мысль о том, что меня никто искать не будет, а мир вздохнет с облегчением, заставляла идти быстрее.
Когда все надежды на просвет были потеряны, лес неожиданно расступился. Деревьев стало меньше, а среди шелковистой травы стали все чаще попадаться крупные валуны. Я подняла глаза, видя черный зев пещеры.
Нимфа оглянулась, радостно улыбнувшись мне, я тоже изобразила в ответ улыбку, которая тут же погасла, когда нимфа отвернулась. Не волнуйся, я тут! Я с тобой!
Что-то мне эта пещера не очень нравится! Я как-то в детстве была на экскурсии в пещерах… Жуть! Сыро, мрачно, холодно и неуютно. Такое чувство, что стоит обернуться, экскурсия свернет куда-то, а ты останешься одна в темноте с криками “Помогите!”. Крики вызовут обвал, а потом – каменный мешок, ограниченное количество воздуха и коротенькая заметка в газете в траурной рамочке. И хорошо, если умрешь сразу: агония с переломанными костями, без света и ограниченным количеством воздуха то еще удовольствие. Ноги отказывались делать первый шаг, а в лицо сквозило сырой прохладой.
Поборов приступ клаустрофобии, я вошла в пещеру вслед за нимфой. Богиня ничего не должна бояться – она же бессмертная… Я искренне на это надеюсь.
Далеко идти не пришлось: коридор с холодным и ровным – на мою радость – полом привел нас в просторный каминный зал.
На стенах росли крупные кристаллы молочно-белого цвета, источая мягкое свечение, а в отдалении на трех больших валунах сидели три молчаливые фигуры.
Одна из них была юной девушкой в белом хитоне, ее светлые длинные волосы, в живописном беспорядке спускавшиеся до талии, украшали тонкие цветущие яблоневые ветви, а в руках она сжимала веретено. Глаза ее были закрыты, а я почему-то ждала, что они откроются, но нет…
Вторая выглядела зрелой женщиной: шатенка, ее в меру пышные, сочные формы покрывал винного цвета хитон с золотой вышивкой по краю. В волосах, собранных в сложную прическу, сияли золотые заколки в виде виноградных лоз, притом зеленые виноградины, похоже, были из нефрита, а фиолетовые – из аметиста. В одной руке она держала нить, тянущуюся от веретена ее белокурой соседки, в другой – золотые весы.