Китайская бирюза

– Ну и правильно, что все рассказали. Теперь мы в курсе ваших переживаний, а у вас хотя бы одним страхом меньше, – улыбнулся Петр.

– С вами мне и вправду спокойнее, – призналась Каролина. – Теперь я не одна.

– Зато я могу загадать желание, – похвастался Петр. Он решил отвлечь женщин от мрачных мыслей и, состроив комичную рожицу, ловко перевел разговор на другую тему.

– Почему это? – не поняла Лина.

– Да потому, что как раз в эту минуту я сижу между двумя Линами! – рассмеялся Петр.

– Ну да, как это я раньше не сообразила, – прошептала Лина. – Ангелина и Каролина – сокращенно ведь и там, и там будет «Лина»! Возможно, кого-то из преступников это могло ввести в заблуждение…

– Вообще-то родные и близкие зовут меня Карочкой, – засмущалась Каролина.

– Погодите… – лицо Лины неожиданно стало серьезным. – А здесь, в Пекине, кто-нибудь еще называл вас Линой?

– Как раз та самая женщина, Маргарита, – припомнила Каролина. – Бедная Марго! Она с первого дня почему-то прозвала меня «Линой», впрочем, я не возражала. Как говорится, «хоть горшком назови – только в печь не ставь». Хотела в отместку прозвать ее «Марго», но постеснялась. Все-таки она старше и выглядит такой солидной и надменной дамой…

– Мне кажется, события последних дней наконец-то выстраиваются в стройную логическую цепочку, – прошептала Лина. – Но что-то мне подсказывает: надо спешить, пока к следующему звену этой цепочки кое-кто не приковал очередной свеженький труп…

При этих словах Каролина побледнела и едва не сползла под стол.

К счастью, «первая помощь» была тут как тут. Петр достал из кармана уже знакомый пузырек с валерьянкой (в последние дни он постоянно носил его с собой) и накапал собеседнице тридцать капель прямо в остаток чая с хризантемами.

– Выпейте! – потребовал он и добавил: – Все будет хорошо, – сейчас на очереди явно не ваш труп, дорогая Каролина. Преступник, похоже, соблюдает очередность.

– А чей же? Чей труп будет следующим? – волнуясь, прошептала дама, не особенно веря словам врача.

– Сдается мне, одного не в меру любознательного российского туриста, – вздохнула Лина. И Петр, научившийся читать мысли жены, таинственно кивнул.

Валерий Башмачков брел по вечернему Пекину и лихорадочно соображал: правильно ли он поступил, что открылся этой взбалмошной дамочке – Ангелине.

«И кто тянул меня за язык? – запоздало сокрушался литератор. – О смерти Маргариты все равно вскоре все узнали бы, зато обо мне, возможно, и не вспомнили. Так нет же, сам прибежал, дурак такой, и сам же все и выложил. Проклятая писательская общительность… А ведь женщины болтливы не в пример писателям! Ну, конечно, эта дамочка введет в курс дела всех подряд… Не дрейфь, Валера! – привычно подбодрил он сам себя. – Все путем! Уж лучше пусть кто-нибудь третий, да хотя бы эта вздорная дамочка в очках, Ангелина, будет в курсе того, что я невольно увидел в салоне. Все-таки какая-никакая гарантия, что меня будут искать. А то, неровен час, укокошат на темной пекинской улице, скинут в зловонную речку на окраине Пекина – и прости-прощай Валера Башмачков! «И никто не узнает, где могилка моя» …

Перспектива стать «Франсуа Вийоном» наших дней и сгинуть, как французский поэт-бродяга то ли удавленным, то ли повешенным, совсем не улыбалась Башмачкову. Размышляя о бренности бытия, беллетрист едва не налетел на пожилую китаянку, продававшую персики, сидя на корточках.

«Кстати, – напомнил он себе, задев ногой большой, как мяч, персик и чудом не растянувшись на тротуаре, – есть одно «но». Я благоразумно рассказал этой самозваной «мисс Марпл», довольно самоуверенной дамочке, далеко не все. Вернее, умолчал о главном… И – слава богу! А что, если тот, о ком я умолчал, этого не знает? – подумал Башмачков, холодея от макушки до пяток.... Эх, прости-прощай тогда заветные «Нобелевка» и «Буккер»! А также «Нацбест», «Большая книга», «GQ» и прочие литературные премии? Закатают в асфальт на площади «Тяньэньмынь», и все дела», – закончил внутренний монолог Бамачков, не прекращая иронизировать даже в такой неподходящий момент. Он остановился и испуганно огляделся по сторонам.

Вокруг шумела праздная толпа. Валерий Башмачков и сам не заметил, как, размышляя о страшном эпизоде, внезапно угодил в центр веселья. Толпа таких же, как он, праздных иноземцев гудела, предвкушая «настоящее китайское» зрелище».

На площади, куда вышел Башмачков, назревало красочное ежевечернее шоу. Воскресными вечерами это шумное действо привлекало сотни туристов со всего мира. Шоу называлось «Мужской танец с веерами» и славилось далеко за пределами Поднебесной.

«Отлично! Еще одна сцена из романа буквально плывет в руки», – подумал Башмачков и даже ухитрился занять место в первом ряду, слегка подвинув локтями зазевавшихся английских толстяков в одинаковых клетчатых рубашках.

В ту же минуту загрохотали барабаны, настраивая туристов на торжественный лад, и представление началось.

Не меньше сотни китайских танцоров-мужчин с огромными красными веерами стали двигаться по периметру площади гигантской змеей в такт гипнотическому барабанному бою. Ритм становился все быстрее, барабаны звучали все громче… Башмачков замер, потрясенный фантастическим зрелищем и магнетическим звучанием барабанов. Внезапно ему показалось, что кто-то тронул его за плечо. Валерий с детства терпеть не мог, когда ему клали руки на плечи малознакомые люди. Это напоминало ему панибратское похлопывание бездарностей, которые так и норовили встать с ним на одну доску. Башмачков оглянулся, собираясь осадить нахала, и обмер… В руке здоровенного китайца, стоявшего буквально на шаг позади него, сверкнул нож. Мысль о том, что сейчас его зарежут в толпе, как жертвенного барашка, молнией мелькнула в сметливой голове Башмачкова…

Китайским древним воинам и не снился такой прыжок, какой совершил, спасая свою жизнь, неспортивный «кабинетный «писака». Ррраз– и Башмачков оказался уже в середине круга. Два – и он увидел, что рука с ножом осталась далеко в толпе. Значит, пока короткая передышка. А что дальше? В гипнотическом ритме, стремительно и неотвратимо, к нему приближаются танцоры с огромными красными веерами. Барабаны бьют все громче, танец становится все более воинственным и агрессивным: Тра-та-та-та, тра-та-та-та…

Башмачков беспомощно оглянулся, и вдруг… поднял руки, принял почти балетную позу и улыбнулся зрителям во все свои 28 зубов. Внезапно он почувствовал себя почти Николаем Цискаридзе на сцене Гранд Опера в Париже. Или, в крайнем случае, Сергеем Филиным. Одним словом, сейчас он вошел в роль звезды Большого Балета.

«Танцуй! Танцуй, Валера! – приказал он сам себе, – давай же, играй роль площадного шута или… или сыграешь в ящик», – не удержался он от каламбура даже на краю гибели.

Теперь на площади стоял уже не Валерий Башмачков, плодовитый сочинитель жутковатых готических романов, а обычный российский турист, принявший «на грудь» гораздо больше, чем обычно, и решивший покуражиться на чужбине.

Башмачков дурашливо пристроился к цепочке танцоров и двинул за ними, повторяя в точности все их движения. Зрители зааплодировали хмельному российскому смельчаку и громко засмеялись. Ободренный Башмачков выхватил у кого-то из толпы глянцевый журнал и принялся размахивать им, словно импровизированным веером. Танцоры двигались в безупречном ритме, сохраняя рисунок воинственного танца. Они растерянно поглядывали на самозванца, не решаясь прогнать его из цепочки. И впрямь на Востоке чтят законы гостеприимства!.. Никто Башмачкову даже замечания не сделал. Наконец хвост «змеи», в котором двигался Башмачков, оказался неподалеку от стоянки такси. Самозваный «танцор» вновь сделал рекордный прыжок, отделился от «своей» фольклорной труппы и во все лопатки рванул к машинам. Там он вскочил в первый же встречный автомобиль и крикнул водителю, как Гагарин: «По-е-ха-ли!».

Каким-то непостижимым образом китайский водила понял его воинственный клич правильно и ударил по газам.