Страница 126 из 170
Эван ограничился взглядом на ее отца, в котором ясно читалось, что бы он, Эван Глиндауэр, сделал, если бы эта маленькая нахалка была его дочерью. Даже если он ошибся в ее возрасте лет на десять, она все равно была уже слишком взрослой, чтобы строить из себя капризную девочку — по крайней мере, безнаказанно.
— Вряд ли это можно считать секретом, если кто-нибудь даст себе труд проверить записи вашего автоответчика, который изображает из себя здешнего авиадиспетчера, — сказал он. — Диспетчерская Уэллса передала ему наш полетный план, предполагаемое время прибытия и цель нашей миссии на случай, если нам понадобится помощь на месте.
— Вы про разбившийся корабль? Так это правда?
— Конечно, правда! Ради бога, зачем нам… — Он осекся, осознав, что она хотела сказать. И если бы это озарение, как в старых видиках Джосса, превратилось в ореол вокруг его головы, то он был бы не ярче, чем свечение внутри светлячка. — Так вы думаете, что мы дали оповещение о кораблекрушении на широкой волне лишь для прикрытия чего-то другого? — Девушка уставилась на него с таким ошарашенным видом, что Эван даже почувствовал удовольствие от того, что сравнял счет. — Мистер Вирендра, — сказал он, не обращая на нее внимания, — сколько бы вы тут с вашей дочерью ни прожили, это слишком долго для нее.
Вирендра нарочито пожал плечами, показывая, что он сотни раз уже говорил себе то же самое и что это уже у него в зубах навязло.
— Все равно плохо, что нам приходится полагаться на людей из ПД. Хотя я бы предпочел, чтобы она порой придерживала язык, я сам, как и многие в этом городе, согласен с Кэти в ее мнении о полиции. Они вряд ли возьмут убийцу, а вот осиное гнездо разворошат точно. И когда жалить станут нас, копы будут уже далеко.
Эван чуть расслабился. Получилось! Вирендра начал рассказывать то, к чему осторожно подталкивал его Эван. Допросом такого никогда не добьешься. А тут можно выйти на много интересных направлений. Вирендра начал сам, с такой прямотой, что это чуть не застало Эвана врасплох.
— Вы с напарником вчера были в баре, — сказал он. Эван кивнул — это наверняка стало известно всей Гробнице прежде, чем они успели заказать выпивку. — И вас наверняка поразило разнообразие алкогольных напитков в таком маленьком поселении. — Эван снова кивнул, но на сей раз он был куда внимательнее, чем можно было понять по его рассеянному взгляду. — Должен вам признаться, офицер Глиндауэр, что не все эти напитки доставляются сюда легальным путем.
Услышать такое от одного из местных было, право же, неожиданно. А то, что это облекалось в столь обтекаемую форму, вполне могло рассмешить. Эван чуть не заржал, но спохватился и вежливо прокашлялся.
— Прошу прощения, — сказал он и еще несколько раз кашлянул. — Извините. Когда у меня так вот першит в горле, надо переждать, пока пройдет. Пыльно тут. Если треснет шлем — то конец.
— На этот случай, офицер, — вмешалась Кэти Вирендра, которая прекрасно поняла, что Эвана душит смех, поэтому была особенно холодна и жеманна, — надеюсь, что никто вам шлем не раскокает. — Она чуть заметно усмехнулась.
— Рад буду выпить за это, — ответил Эван улыбкой на ее слова. — Мистер Вирендра, — осторожно проговорил он, — я надеюсь, что вы все взвесили, прежде чем откровенно разговаривать со мной, так что мне не нужно вас предупреждать и этот разговор останется между нами. — Эван понимал, что превышает свои полномочия, но устав Солнечного патруля разрешал своим офицерам трактовать закон довольно гибко. Это была первая заповедь, что записана в уставе черным по белому и которую знал наизусть каждый умный полицейский: хорошо, если ты ловишь виновного в мелком преступлении, но плохо, если из-за этого ты пропускаешь преступление тяжкое. Эван понимал, что тут крутится что-то похлеще простой контрабанды алкоголя. Он чувствовал это, нюхом чуял.
Он несколько мгновений смотрел на Вирендру.
— Мы уже догадались о контрабанде, — продолжал Эван. «Это не даст ему подумать, что он отвел нам глаза». — Вся тонкость заключалась в пропорциях — сколько доставляется, сколько производится на месте, все такое. Это дело полиции. Но это место как-то не тянет на рынок сбыта алкоголя. Город-то маленький. Так что позвольте мне сделать предположение — единственным напитком неместного производства является то, что первоначально было налито в бутылках. А это, вероятно, доставляется легально, по бутылке за раз, так? Я прав?
Вирендра побледнел, как только может побледнеть человек его происхождения, однако кивнул и даже сумел ответить Эвану улыбкой.
— Либо бутылка за раз, либо нелегально, — ответил он. — Моя семья держит магазинчики с середины двадцатого века, и чем дальше приходится перевозить товары, тем дороже они становятся по прибытии. Все оборудование, которое вы видите здесь, офицер Глиндауэр, необходимо для работы или для жизни, да просто для выживания! Большая часть сменила уже двух-трех хозяев, прошла ремонт, техосмотр, кое-что было заменено, снято или, наоборот, добавлено…
— Я понял.
— И если такие предметы первой необходимости приходится использовать до полной непригодности потому, что их слишком дорого сюда поставлять, то понимаете, сколько стоят предметы роскоши? Вы можете купить «Глен-как-его-там» в крупных отелях Уэллса, но вы когда-нибудь думали, что сначала его доставили через море в Скай, а потом на Марс? Цена возрастает настолько, что здесь себе его могут позволить только очень богатые люди. И они пьют его, офицер Глиндауэр, не потому, что он действительно хорош, а потому, что он дорогой, потому, что это импортный товар, не для таких, как мы! Я могу с гордостью сказать, что виски, джин и бренди, которые мы гоним здесь, на вкус не хуже настоящих, и старатели могут себе их позволить. И они пьют их с гордостью, потому что они сами их гонят или их друзья. И прежде всего они никому за это не обязаны, поскольку эти напитки — марсианские!
— Именно так, — коротко отозвался Эван. — Перья из подушек.
— То есть? — заморгал Вирендра, словно зашел куда-то не туда.
— Так у нас говорят священники, когда договариваются о плате за проповедь. «За соверен я прочту вам прекрасную ученую проповедь, за два прочту так, что женщины будут рыдать, за три я буду читать проповедь так, что у вас полетят перья из подушек. — Он усмехнулся. — Когда предпочитаете получить свои три соверена? Сейчас или позднее?
— Вы смеетесь над моим отцом! — зло и напряженно проронила Кэти Вирендра, с тем неприятным оттенком, который, как полагал Эван, часто вызывал нарекания в подобных ситуациях. Нет ничего плохого в том, что ты защищаешь свою семью или себя самого, но Кэти уже переступила грань, за которой защита превращается в нападение. Такова уж она была. Несмотря на свою симпатичную внешность, она была самым задиристым человеком, которого он только встречал, и заводилась она, как говорится, с пол-оборота.
— Ни над кем я не смеюсь, — возразил он, и если голос его прозвучал устало, так это потому, что она начинала его раздражать. — Меня просто поразила его горячность. Нет ничего плохого в том, чтобы гордиться своими достижениями и стремиться к новым — иначе все мы сидели бы на своей планете и делали бы неверные выводы из речей других. Потому, хотя это для вас и трудно, помолчите.
Кэти уставилась на него с открытым ртом и набрала было воздуху, чтобы ответить, затем решила, что лучше будет помолчать, и села в кресло за отцовским столом с совершенно смирным видом.
Эван снова повернулся к ее отцу. Скотт Вирендра смотрел на него с затаенной осторожностью, которую Эван узнал по опыту. Это был взгляд человека, который только что осознал свои слова и понял, что наболтал лишнего. Это, в общем-то, было именно так, да и поворачивать назад было поздно. Эван молча рассматривал его несколько секунд, а затем очень вежливо спросил:
— А теперь скажите-ка, на какое осиное гнездо вы намекали?
— Раз уж начал, папа, так заканчивай, — сказала Кэти. — Думаю, с офицером Глиндауэром разговаривать куда приятнее, чем с народом из полицейского департамента. По крайней мере, — она обожгла Эвана взглядом кофейных глаз, — я на это надеюсь.