Страница 3 из 4
– Банзай! – вонзил все три зуба в спину кеты.
Попытался поднять добычу, трезубчик согнулся, будто был не из стального пруточка, а из алюминиевой проволочки…
Юра бросился к рюкзаку, там у него была другая снасть – сеть. Они с Витей Терёшкиным растянули её, а меня поставили на загон кеты. Дали первую тоню, вытащили, и начался общий хохот. Ни одной рыбины, сплошные пробоины.
Самым сметливым оказался Санёк Ветланд, выхватил нож, с демоническим криком пронзил первую попавшуюся рыбу, припечатал ко дну, вытащил. Глядя на это, мы тоже бросились с ножами в поток. Бьём – вытаскиваем. Бьём – вытаскиваем. Голова, затуманенная адреналином, не соображает: зачем столько? Куда? Девять рыбин забили на шесть человек, прежде чем остановились. Нам двух хватило под завязку… В следующий раз на таком улове и остановились…
Рыбаки вместе с капитаном не хуже нас завелись на ставриду. Тем временем погода даёт резкий крен, пришло радио со штормовым предупреждением. Как говорится, хватай узлы – вокзал отходит! Но капитан решил: время ещё есть половить, а потом вовремя улизнуть от шторма в бухту. Успокоился, когда всю палубу завалили. Как грибник, который последние штаны снял под добычу…
Тут-то шторм и достал.
Я как кинохудожник без ума от такой погодки. Кадры бесподобные! Океан дыбится, ходуном ходит, глыбы воды обрушиваются на судно. Буревестники, чайки низко носятся. Стихия. Всё ревёт, движется. Динамика, экспрессия, суперпогода… Волна идёт, в один момент брызги срываются с гребня, вал уже пошёл на спад, теряет энергию, а брызги, как из пращи пущенные, летят…
Всю рыбу с палубы смыло, вместе с ней часть заработка рыбаков. Да не до жиру им в кошельках, быть бы живу. Ситуация серьёзная. Капитан отдал команду двум матросикам задраиться в машинном отделении. Они унырнули в люк. Всю нашу «съёмочную группу», кроме меня, кэп прогнал вниз. Мне разрешил поработать, продолжить фиксировать на плёнку природный катаклизм. Волны тем временем растут. Начали перехлестывать судёнышко. Жуть в полном смысле слова. Капитан вызвал с отдыха штурмана. Тот принял вахту. И повезло команде, кораблю и его гостям (то бишь нам), капитан остался в рубке на тот переходный момент. Не ушёл вниз, так бы моё кино не увидело свет… А увидело подводную тьму… Огромная волна стеной на МРС прёт, а штурман засыпает за штурвалом. Рёв ветра, бешеная болтанка, а он спит, стоит и какие-то мирные сны видит, потому как ни на что творящееся вокруг внимание не обращает. Что там это судёнышко перевернуть! Стоит оказаться бортом к волне-громадине и… Здравствуй, ставрида, мы к тебе сами плывём… МРС в порту смотрелось нормальным корабликом, не какой-то там катер, что по Иртышу рассекает в выходной день. Но в океане МРС – спичечный коробочек. Утлое судёнышко против такой стихии. Его-то штурман сонным своим бездействием ставит бортом к волне. Отдыхая от вахты, наш славный штурман время на сон терять не стал и всю-то нашу подарочную фляжечку употребил. Разбавлял спирт водой или нет – узнать не удалось, но с морячком, с которым утреннюю вахту стоял, не поделился. До последней капли влил в себя. Капитан потом скажет: «Я его года четыре выпившим не видел, не то что пьяным!» За штурвалом МРС стоял морской волк косой в дупель, в дрезину, в драбадан, в стельку и во все остальные сочные определения крайней степени опьянения.
Кэп вовремя отшвырнул его от управления судном, при этом произнёс сакраментальную фразу: «Ладно, нас потопишь, об этом никто не узнает, но группу московских корреспондентов! Это же скандал на всю Россию. Позор нашей артели…»
Что значит патриот своего предприятия.
Похоже, он забеспокоился, что пьяный штурман попадёт в документальное кино и получится сатирический киножурнал «Фитиль», а не «Рыбаки-передовики». Отдал мне команду прекратить съёмки и по причине погодных условий идти вниз. Я спустился в кубрик. А там «съёмочная группа» травит. Плохо всем. Зелёные. На меня, увлечённого операторскими функциями, качка не действовала, но стоило расстаться с камерой, как в горле встал ком. Кораблик швыряет, он то вверх летит, то вниз ухает. При таком раскладе содержимое желудка находиться в желудке не желает, рвётся наружу.
Прескверное состояние. Тошнота, а кроме неё мыслишка предательская: можно и не дойти до берега… На этом невесёлом фоне кок, молодой белобрысый парнишка с улыбкой на всю круглую физиономию, появился: «Ну что, ребята, давайте покушаем!» Как тут не подумать: издевается над штатскими салагами. От одной мысли о еде её остатки устремились вверх.
«Уйди!» – прорычал Витя Терёшкин. Но кок вовсе не думал шутить. Улыбался без подвоха: «Ребята, я приготовил молодую камбалу и краба камчатского. Надо кусочек через “не могу” проглотить, как рукой снимет! Даю гарантию!»
Я, человек склонный к экспериментам и авантюрам, кусочек краба с неимоверными усилиями (я его туда, он, зараза, обратно) пропихнул в себя. И что вы думаете? Не обманул кок, посидел я чуток, подождал, как поведёт себя деликатес. А он прижился в желудке, больше того – тошнота исчезла, морская болезнь вместе с ней. Пять минут назад впору было за борт от мучений прыгать, и вот уже страх поутих, напряжение спало.
Зато шторм и не думал баллы снижать, буйствует… Швыряет с волны на волну, играет судёнышком, как щепкой. После того шторма я ещё больше Фёдора Конюхова зауважал, один в кругосветки ходит на утлой яхточке.
Бултыхало нас, бултыхало. И вдруг как обрезало, совершенно неожиданная тишина. Полнейшая. Витя Терёшкин потом признался: «Первая мысль была: всё – приплыли, идём на дно». Ничего подобного, мы зашли в Авачинскую бухту и на себе почувствовали её уникальность: в океане шторм ревёт, здесь спокойная вода.
Все повеселели, повыскакивали на палубу. Ура – живые!
Рыбаки на прощание дали нам полмешка краба. В море я нахваливал коку, это когда тошнота прошла и ел краба в охотку: «Во, вещь! Во, супер! Редкая вкуснятина!» Рыбаки посчитали за честь угостить киношников деликатесным морпродуктом: «Поешьте на берегу без всякого шторма!»
Как мы сходили с МРС на твёрдую землю – тоже картина, которую я непростительно не увековечил на киноплёнку. Операторский прокол. Идёшь, а ноги не держат, подкашиваются, швыряет тебя из стороны в сторону. Улицы мало. Штурман после фляжечки спирта лучше ходил, чем мы, трезвые как стёклышки.
Нетвёрдой походкой добрались до петропавловского турклуба, там остановились на ночлег. У них плита имелась, кастрюли… Отработанный вариант приёма тургостей. Я, как только отошёл от океанской рыбалки, принялся готовить краба. Есть такая слабость – у плиты постоять, тоже плод походной жизни. Сварил. Ребятам, которые не ходили с нами (двое – Санёк Ветланд и Наталья Алексашина – отказались от корреспондентской вылазки), говорю: «Сейчас за ушами будет трещать, исключительного вкуса вещь!» Поставил на стол, не пробуя, – на сто процентов был уверен в себе. Гадость получилась редкостнейшая. Без всякой морской болезни не заставишь себя проглотить. Ребята потешались, мол, Шурику так понравились океанские тошнотики, что решил продолжить сеанс на берегу.
Поржали надо мной, выплёвывая краба. А мне не до смеха. Как так могло получиться? Свежайший краб, а есть невозможно. Короче, неудача сильно задела за живое. На следующее утро не поленился, в половине четвёртого, когда все мои друзья-товарищи дрыхли, поднялся и побежал в порт к нашему МРС. Капитан увидел:
– Забыли что-то?
– Ага, – говорю, – рецепт приготовления крабов.
Дождался белобрысого кока:
– Слушай, вроде краб тот же, а вкус скуловоротный. В голодный год есть не станешь! Жутко противное мясо!
– Вы воду какую брали? – спрашивает кок.
– Не из лужи, из-под крана.
– А соли сколько?
– Столовую ложку на кастрюлю бросил.
Фишка состояла в том, что краб варится или в морской воде, или пресная доводится до консистенции морской.
– Есть у меня свои нюансы, – сказал кок, – травки да специи, но главное – вода.
С коком переговорил, гляжу – штурман идёт. «Как – спрашиваю, – состояние с ощущением?» Он подмигнул и шепчет: «Спиртец – высший класс! Спасибо! Теперь главное воздержаться, воду не пить, а то опять захорошеет!»