Страница 12 из 21
А корреспондент П.Лидов пошел потому же пути, что и в свое время и корреспондент газеты "Красной звезды" А.Ю. Кривицкий – отрывший в СССР подвиг 28 панфиловцев»! он тоже нашел свою ЗАБЫТУЮ ГЕРОИНЮ Великой Отечественной войны!
Ведь Петр Лидов случайно услышал о казни в д.Петрищеве от свидетеля – пожилого крестьянина, которого потрясло мужество неизвестной девушки: «Её вешали, а она речь говорила. Её вешали, а она всё грозила им…».
После чего П. Лидов на свой страх и риск,и это в военное то время!!! отправился в Петрищево, где первым подробно расспросил жителей и на основе их расспросов опубликовал статью.
И вот что там было написано:
Петр Лидов. «Таня»
Клянемся ж с тобою, товарищ,
Что больше ни шагу назад!
Чтоб больше не шли вслед за нами
Безмолвные тени солдат.
Константин Симонов
Преследуя противника, бойцы тов. Говорова (Западный фронт) заняли 4 важных населенных пункта…
Из сообщения Совинформбюро
16 января 1942 г.
В первых числах декабря 1941 года в Петрищеве, близ города Вереи, немцы казнили восемнадцатилетнюю девушку-партизанку.
Еще не установлено, кто она и откуда родом. Незадолго до разыгравшейся в Петрищеве трагедии один из верейских партизан встретил эту девушку в лесу.
Они вместе грелись в потаенной партизанской землянке.
Девушка назвала себя Таней.
Больше местные партизаны не встречали ее, но знали, что где-то здесь, неподалеку, заодно с ними действует отважная партизанка Таня.
То было в дни наибольшей опасности для Москвы. Генеральное наступление немцев на нашу столицу, начавшееся 16 ноября, достигло к этому моменту своего предела.
Неприятелю удалось на значительную глубину охватить Москву своими клещами, выйти на рубеж канала Москва – Волга, захватить Яхрому, обстреливать Серпухов, вплотную подойти к Кашире и Зарайску.
Дачные места за Голицыном и Сходней стали местами боев, а в Москве слышна была артиллерийская канонада.
Однако эти временные успехи дались врагу недешево.
Войска генерала армии Г. К. Жукова оказывали ему сильнейшее сопротивление. Продвигаясь вперед, немцы несли громадные потери и к началу декабря были измотаны и обескровлены. Их ноябрьское наступление выдохлось, а Верховное Главнокомандование Красной Армии уже готовило врагу внезапный и сокрушительный удар.
Партизаны, действовавшие в захваченных оккупантами местностях, помогали Красной Армии изматывать врага. Они выкуривали немцев из теплых изб на мороз, нарушали связь, портили дороги, нападали на мелкие группы солдат и даже на фашистские штабы, вели разведку для советских воинских частей.
Москва отбирала добровольцев-смельчаков и посылала их через фронт для помощи партизанским отрядам.
Вот тогда-то в Верейском районе и появилась Таня.
Небольшая, окруженная лесом деревня Петрищево была битком набита немецкими войсками. Здесь, пожирая сено, добытое трудами колхозников, стояла кавалерийская часть.
В каждой избе было размещено по десять – двадцать солдат. Хозяева домов ютились на печке или по углам.
Немцы отобрали у колхозников все запасы продуктов. Особенно лют был состоявший при части переводчик.
Он издевался над жителями больше других и бил подряд всех – и старого и малого.
Однажды ночью кто-то перерезал все провода германского полевого телефона, а вскоре была уничтожена конюшня немецкой воинской части и в ней семнадцать лошадей.
На следующий вечер партизан снова пришел в деревню. Он пробрался к конюшне, в которой находилось свыше двухсот лошадей кавалерийской части.
На нем была шапка, меховая куртка, стеганые ватные штаны, валенки, а через плечо – сумка.
Подойдя к конюшне, человек сунул за пазуху наган, который держал в руке, достал из сумки бутылку с бензином, полил из нее и потом нагнулся, чтобы чиркнуть спичкой.
В этот момент часовой подкрался к нему и обхватил сзади рук.
Партизану удалось оттолкнуть немца и выхватить револьвер, но выстрелить он не успел.
Солдат выбил у него из рук оружие и поднял тревогу.
Партизана ввели в дом, и тут разглядели, что это девушка, совсем юная, высокая, смуглая, чернобровая, с живыми темными глазами и темными стрижеными, зачесанными наверх волосами.
Солдаты в возбуждении забегали взад и вперед и, как передает хозяйка дома Мария Седова, все повторяли: «Фрау партизан, фрау партизан», – что значит по-русски – женщина-партизан. Девушку раздели и били кулаками, а минут через двадцать избитую, босую, в одной сорочке и трусиках повели через все селение в дом Ворониных, где помещался штаб.
Здесь уже знали о поимке партизанки. Более того, уже была предрешена ее судьба. Татьяну еще не привели, а переводчик уже торжествующе объявил Ворониным, что завтра утром партизанку публично повесят.
И вот ввели Таню. Ей указали на нары. Против нее на столе стояли телефоны, пишущая машинка, радиоприемник и были разложены штабные бумаги.
Стали сходиться офицеры. Хозяевам было велено уйти в кухню
Старуха замешкалась, и офицер прикрикнул: «Матка, фьють!..» – и подтолкнул ее в спину. Был удален, между прочим, и переводчик. Старший из офицеров сам допрашивал Татьяну на русском языке.
Сидя на кухне, Воронины все же могли слышать, что происходит в комнате.
– Офицер задавал вопросы, и Таня отвечала на них без запинки, громко и дерзко.
– Кто вы? – спросил офицер.
– Не скажу.
– Это вы подожгли вчера конюшню?
– Да, я.
– Ваша цель?
– Уничтожить вас.
Пауза.
– Когда вы перешли через линию фронта?
– В пятницу.
– Вы слишком быстро дошли.
– Что ж, зевать, что ли?
Татьяну спрашивали, кто послал ее и кто был с нею.
Требовали, чтобы она выдала своих друзей. Через дверь доносились ответы: «Нет», «Не знаю», «Не скажу», «Нет».
Потом в воздухе засвистели ремни и слышно было, как стегали они по телу. Через несколько минут молоденький офицерик выскочил из комнаты в кухню, уткнул голову в ладони и просидел так до конца допроса, зажмурив глаза и заткнув уши.
Даже нервы фашиста не выдержали…
Четверо мужчин, сняв пояса, избивали девушку.
Хозяева насчитали двести ударов. Татьяна не издала ни одного звука. А после опять отвечала: «Нет», «Не скажу», – только голос ее звучал глуше, чем прежде.
Два часа продержали Татьяну в избе Ворониных.
После допроса ее повели в дом Василия Александровича Кулика.
Она шла под конвоем, по-прежнему раздетая, ступая по снегу босыми ногами.
Когда ее ввели в избу, хозяева при свете лампы увидели на лбу у нее большое иссиня-черное пятно и ссадины на ногах и руках. Она тяжело дышала, волосы ее были растрепаны и черные пряди слиплись на высоком, покрытом каплями пота лбу. Руки девушки были связаны сзади веревки. Губы ее были искусаны в кровь и вздулись. Наверно, она кусала их, когда побоями хотели от нее добиться признания.
Она села на лавку. Немецкий часовой стоял у двери.
Василий и Прасковья Кулик, лежа на печи, наблюдали за арестованной. Она сидела спокойно и неподвижно, потом попросила пить. Василий Кулик спустился с печи и подошел было к кадушке с водой, но часовой опередил его, схватил со стола лампу и, подойдя к Татьяне, поднес ей лампу ко рту. Он хотел этим сказать, что ее надо напоить керосином, а не водой.
Кулик стал просить за девушку. Часовой огрызнулся, но потом нехотя уступил. Она жадно выпила две большие кружки.
Вскоре солдаты, жившие в избе, окружили девушку и стали над ней издеваться. Одни шпыняли ее кулаками, другие подносили к подбородку зажженные спички, а кто-то провел по ее спине пилой.
Хозяева просили немцев не мучить девушку, пощадить хотя бы находившихся здесь же детей. Но это не помогло.
Лишь вдоволь натешившись, солдаты ушли спать. Тогда часовой, вскинув винтовку на изготовку, велел Татьяне подняться и выйти из дома. Он шел позади нее вдоль по улице, почти вплотную приставив штык к ее спине. Так, босая, в одном белье, ходила она по снегу до тех пор, пока ее мучитель сам не продрог и не решил, что пора вернуться под теплый кров.