Страница 14 из 19
Сабыр фыркнул и потряс головой, словно соглашаясь с предложенной повесткой предстоящих мероприятий.
– Да шучу я.
Шал спрыгнул с коня и поправил в кобуре обрез. Стук кувалды прекратился, и в проеме появился кузнец. Одетый только в штаны и потертый кожаный фартук, он лоснился от пота. Худощавый, лет тридцати. Волосы коротко стрижены, а на лице чернели редкие островки растительности, которые принято называть бородой.
– Салам, – поздоровался Шал.
Кузнец, не сводя с него настороженных глаз, кивнул.
– Салам.
– Коня нужно подковать. Сделаешь?
– Чем платишь?
– Патронами. Могу самокрутом, могу пятеркой.
– Пятера.
– Сколько?
– Двадцать. По пятаку за ногу.
Шал подумал и кивнул.
– Сойдет. Хоть и дороговато для провинции.
Закинув ружье на плечо, снял с крупа коня сумку и рюкзак и сложил их у ворот. Нурлыбек подошел к Сабыру и осмотрел каждую ногу. Наметанный взгляд сразу заметил следы предыдущей ковки и поврежденное копыто.
– Давно расковали?
– Да уж недели две.
– Хорошо. Копыто зажило, можно снова ковать.
Пока кузнец работал, Шал к нему присматривался. Несмотря на отпущенное подобие бороды, лицо ему показалось знакомым. Память на лица была хорошей. Шал мог не вспомнить место, где он встречал человека, мог забыть имя, даже если это кто-то из знакомых, но лицо почему-то запоминалось навсегда. И к тому же коваль нервничал. Не любит, когда стоят над душой? Шал и не мешал особо, просто ходил по кузне и осматривался. Не любит незнакомых людей? Или чего-то боится? Нужно попробовать прощупать его. Тем более вроде вспоминается причина, почему это лицо может быть знакомо. А не в Таразе ли он видел это лицо, на доске в кабинете Самата?
Он сдвинул в сторону старое одеяло, зачем-то висевшее на стене. Под ним, на том же гвозде, колыхнулся «калаш». «Семьдесят четвертый».
– Слушай, а ты никогда для портретов не позировал? – неожиданно спросил Шал, вернув одеяло на место.
– Чего? – Кузнец уронил подкову и недоуменно уставился на него.
– Ну, портреты с тебя не рисовали? А то, может, я видел где. В галерее какой-нибудь? Лицо твое знакомо.
– Часто по галереям ходишь? – Коваль поднял подкову и потянулся к ухналям.
– Вообще не хожу, – цвыркнул зубом Шал. – Не осталось сейчас галерей. Не тянет людей к прекрасному. Все больше бытовухой озабочены, выживанием. Сожрать соседа, чтобы другие не заметили, например. Или прирезать в подворотне…
Рука кузнеца дрогнула, молоток сорвался и стукнул не по гвоздю, а по подкове. Сабыр недовольно фыркнул.
– Да и художники сейчас другим на жизнь зарабатывают. Плакатики всякие рисуют. С лицами.
Шал встал так, чтобы свет из ворот падал на лицо кузнеца, и прищурился.
– Определенно, где-то я тебя видел. Давно тут живешь?
– С рождения. – Кузнец старался не смотреть по сторонам, сосредоточившись на работе.
– А на заправке?
– Второй год. В ауле кузня сгорела, а тут помещения хорошие. Чтобы не бегать туда-сюда с работы домой, здесь и поселился с семьей.
– Угу, второй год. Как раз совпадает по времени, когда в Шымкенте зарезали замкомвзвода Внешней охраны. Как же его звали? – Шал задумался.
Нурлыбек отпустил ногу Сабыра, подошел к инструменту, разложенному на верстаке, и стал там копаться, что-то выбирая.
– Ергазин! Точно! Адай Ергазин, – вспомнил Шал.
Он тихо направился к верстаку, и когда коваль обернулся с арматурой, заостренной с одного конца, уже был рядом. Глаза кузнеца не скрывали намерений. Убить того, кто знает его тайну. Только Шал имел свое мнение на этот счет. И так быстро умирать не собирался, слишком много незаконченных дел вдруг навалилось. Теперь вот еще один бегун от правосудия на длинные дистанции нарисовался. Не зря раньше говорили, что неожиданные дела имеют свойство снежной лавины – то тишь да гладь, то вдруг завалят по самую макушку, и потом мучайся, разгребай.
Шал стрелять не стал, хоть рука уже и лежала на потертой рукоятке обреза. Пока Нурлыбек всматривался в силуэт на фоне открытых ворот и замахивался, он сделал быстрый шаг навстречу и выбросил ногу вперед. Кузнец охнул и, застонав словно от внезапной зубной боли, скрючился, схватившись рукой за пах. Шал резким движением вырвал арматуру из руки и тут же снова махнул ногой, стукнув внутренней стороной сапога по ступне. Нурлыбек от подсечки упал на пол. Шал осмотрел острие металлической пики и удовлетворенно хмыкнул. Если метнуть с силой, человека проткнет запросто. Направил арматуру в горло поверженному беглецу, слегка надавил и насмешливо улыбнулся.
– Так за что ты его?
Кузнец злобно поднял на него глаза и выдавил.
– Он на жену мою глаз положил. Проходу не давал.
– А поговорить с ним не пробовал? Или пожаловаться на него?
– Говорить пробовал. Он мне морду набил, – прохрипел кузнец, – а жаловаться без толку. Когда у нас власть своих прихлебателей наказывала?
– Ну, это да. Есть такое дело, и всегда было. Но генерал Ашимов вроде твердый мужик. Спуску не дает и своим нукерам, не только населению.
– Да меня бы не пустили к нему! – взорвался кузнец и дернулся, но острие у горла отрезвило и успокоило. – В лучшем случае измордовали, в худшем пристрелили бы. А Ергазин все наглел. Я, может, и не убивал бы его! Жена полы мыла на станции, а они как раз вокзал охраняли. Я в мастерских рядом работал, вагоны ремонтировали. Домой уже пора было, зашел за женой в служебные помещения и услышал ее крик. Он ее в кабинет начальника станции затащил и хотел оприходовать.
– Я же говорю, видел твое лицо. В Управе СБ, на стенде. И в Таразе, в комендатуре. Там много таких портретов. Как в художественной галерее.
– Ты из Управления?
– Нет, я вольный охотник.
– За головами?
– Ну не за жопами же, – фыркнул Шал. – За головы как-то охотней платят, их опознать проще. Ладно. Поднимайся. Будем считать, что я тебе поверил. Работай давай. Тороплюсь я.
Он убрал арматуру с горла и швырнул на верстак. Нурлыбек, все еще постанывая и придерживая пах, вернулся к инструменту и принялся за работу, искоса посматривая на Шала. Тот, также не выпуская хозяина из поля зрения, боком прошелся по кузне. Кто его знает, метнет еще пику в спину, и прощай этот дивный паскудный мир. Правда, пока он снова потянется к арматуре, Шал успеет его пристрелить, но кто тогда подкует коня? Да и Фаты говорил, что коваль хороший человек. Может, так оно и есть?
Он присел у рюкзака, достал автоматный рожок и дождался, когда снова раздастся стук молотка. Пока коваль занимался следующей ногой Сабыра, сместился к верстаку и отщелкал оговоренное количество патронов.
Людей из Управления СБ, в отличие от Народной милиции, не любили ни в Шымкенте, ни в Таразе, но самого генерала Ашимова народ уважал. Благодаря его умелой организации существующей системы безопасности жизнь в городах была почти похожа на нормальную, еще довоенную, с порядком и законом. Да, порой перегибали палку, но слишком много находилось сторонников анархии, что жили одним днем и думали только о себе. Поэтому любого, кого заподозрили в оппозиционных взглядах по отношению к действующей власти, высылали за пределы городов, набираться уму-разуму подальше от цивилизации. Конечно, кто-то уходил сам или, как Нурлыбек, сбегал. Особо за инакомыслие не преследовали, но если «Летучий отряд» СБ узнавал о местоположении какого-либо активного бунтаря или опасного преступника, могли и заявиться по его мятежную душу. Имея в пользовании довоенный транспорт, отряд передвигался очень быстро, в отличие от конных охотников, за что и назывался летучим.
– По сути, ты все сделал правильно. Я, будь на твоем месте, сделал бы так же. Честь семьи нужно защищать. И правильно сделал, что свинтил оттуда. Повесить не повесили бы, но в Ленгер прямая дорога. Нескоро бы жену увидел. Так что живи пока. Мне такая бытовуха неинтересна. Ты мне лучше вот что скажи. В последнее время незнакомцы у вас не объявлялись случайно?