Страница 9 из 16
Послесловие автора
Фестиваль голодных привидений
Китайская традиция
Фестиваль голодных привидений, или Ю Лань, устраивают на седьмой месяц по лунному календарю в конце лета. Говорят, что в этот день не упокоившиеся души бродят среди живых. Чтобы успокоить их и отправить домой, люди предлагают им еду, жгут благовония и бумажные амулеты и устраивают для них развлечения. В наши дни Фестиваль голодных привидений часто сводится к приготовлению еды для своих предков и посещению концертов живой музыки и китайских опер. Когда призраки удовлетворены, они могут уйти и вернуться домой. Писать этот рассказ было довольно трудно! Для осуществления этого проекта мне было очень важно написать о чем-то личном. Я – китаянка по отцу, из пятого поколения родившихся в Америке потомков, поэтому я понимала, что мне нужно написать о чем-то, связанном и с диаспорой, и с идентичностью человека смешанной расы. О чем бы я ни решила писать, это должно было быть явственно азиатско-американским. Существует долгая история заселения китайскими иммигрантами Аризоны, где я выросла, но она не известна широкой публике. «Фестиваль голодных привидений» затрагивает много тем, в том числе – важное значение гостеприимства, уважение и почтение к людям, которые приехали до тебя. Поместив события в Аризону, я получила возможность написать о предках американцев китайского происхождения, о забытом наследии которых я хотела напомнить.
Лори М. Ли
Стальная кожа
Отец Йер был андроидом.
Он не всегда им был – по крайней мере, она так думала. После запрета андроидов многое изменилось. Ее отец, Менг, так никогда и не стал прежним.
Она хранила это воспоминание – всего лишь хаотичный набор картин и звуков, но яркий, как неоновые надписи, бегущие по черному экрану. Воспоминание о том дне, когда андроиды восстали.
Большинство ушло мирно – те, у которых сохранились нетронутыми основные коды. Другие боролись (те, программное обеспечение которых спонтанно разрушилось), и это позволило им открыто нарушать протоколы, а также вызвало другие побочные эффекты – те побочные эффекты, которые привели в такой ужас человеческую часть населения, что люди первым делом инициировали запрет использования андроидов.
Это произошло после обеда; на западе пылало зарево заката, а на востоке – зарево пожара. Дом дребезжал, когда громадные воздушные танкподы проплывали над головой, направляясь к громовым раскатам взрывов металла и бетона – туда, где сражались андроиды.
Йер хотелось выстроить эти картины в строгом порядке, как фрагменты кода, поставить каждый момент на соответствующее ему место: отрывистый грохот стрельбы; согнутый фонарный столб, глубокие отпечатки пальцев в металле; странный контраст разноцветных виртуальных рекламных роликов, мигающих над дымящимися стенами в тех местах, где дублирующие источники энергии еще не вырубило короткое замыкание.
Пуля, разворотившая окно и грудь ее матери. Отец тащил ее прочь, он тряс ее, чтобы она замолчала, и его пальцы впивались в ее руки, оставляя синяки.
«Все в порядке, Йер. Теперь ты моя, – отец похитил ее и увез в безопасное место. – Ты моя».
– Как ты тут справляешься? – спросил Аланг. – Его нет уже четыре дня.
– Спасибо, я умею считать, – Йер втянула воздух, раздувая ноздри. Отец уехал по делам, хотя что это за дела, никто не знал. Менг не работал уже почти год, с тех пор как его уволили с должности инженера-робототехника и они переехали в Литтл-Винай. Их сосед Аланг был теперь единственным настоящим другом Йер, поэтому она сразу же почувствовала себя виноватой за резкий ответ.
– Ты хочешь об этом поговорить? – продолжал он.
– Об этом?
– О твоих… – он покрутил пальцем, словно хотел намотать на него слово. – Чувствах.
Она потерла висок.
– Вовсе нет.
– Держать в себе все это разочарование неестественно.
– Сам ты неестественный, – не самый удачный из ее язвительных ответов, но Аланг рассмеялся, что заставило ее улыбнуться.
– Ха! – произнес он, показывая пальцем на ее лицо. – Я думал, ты уже забыла, как это делается.
Она тут же нахмурилась, и он, застонав, откинулся спиной на шаткие деревянные ступеньки. Они сидели на их обычном месте за многоквартирным домом. На другой стороне извилистой полоски грязи, которую в Литтл-Винае называли улицей, два соседа орали во всю глотку, высунувшись из окон (так они беседовали), а на углу спал бродячий пес, вялый от сырости.
Йер подергала воротник своей рубашки, материя намокла от ее липкой кожи. Сезон дождей закончился, но влажность будет высокой еще несколько дней. В прошлом, целую жизнь назад, она могла переждать ураганы с ливнями в комфортабельном доме с регулируемой температурой, в ховере[3] с климат-контролем, и в одежде из «интуитивной» ткани. Здесь такой роскоши не было. Литтл-Винай был всего лишь кучкой строений, втиснутой между тенями сверкающих металлических небоскребов Винай-Сити и горными джунглями, занимавшими весь основной ландшафт.
– Я только хочу сказать, – произнес Аланг, приподнялся на локтях и примиряюще махнул рукой, – что если мы поговорим об этом, это может помочь.
– О чем тут говорить? Папа не позвонил ни разу с тех пор, как уехал. Что, если его ховер сломался посреди джунглей, и его съел тигр? – менее разумная часть ее сознания сомневалась насчет этой деловой поездки – возможно, это обман, и он не собирается возвращаться. Она по-настоящему в это не верила – почти, – но трудно было не драматизировать. Особенно после прошлого года.
– Ну, его бипод действительно издает такие звуки, будто его пытают.
– Это не утешает, – сказала Йер и ударила его по руке.
Аланг поймал ее палец и удержал, когда она попыталась вырваться. После короткой, не очень решительной борьбы, она смягчилась и позволила ему переплести пальцы с ее пальцами, несмотря на то, что их кожа сразу же стала влажной от пота. Он торжествующе улыбнулся.
– Ты не так уж сильно от него отличаешься, знаешь ли, – сказал он, проводя большим пальцем по костяшкам ее пальцев. У нее что-то дрогнуло в животе. – Менг в каком-то смысле стоик. Он плохо выражает эмоции.
Ее губы опять потихоньку растянулись в улыбке.
– Плохо выражает эмоции?
Он был не совсем неправ, но Аланг знал того Менга, которым папа стал после запрета андроидов. Йер знала, каким был отец раньше – до запрета, до смерти мамы и до того, как их жизнь полностью перевернулась.
Она помнила смех Менга – искренний и не извиняющийся. Она все бы отдала, чтобы снова услышать его.
– Йер, он, наверное, так занят, что у него нет времени позвонить. Перестань беспокоиться. У тебя есть я.
Она это ценила, больше, чем мог предполагать Аланг, но тем не менее ей было обидно думать, что отец просто задвинул ее в конец списка своих приоритетов. Она была его дочерью. Разве он не должен хоть один раз позвонить, сообщить, что он жив, – хотя бы для этого?
И разве ему безразлично, как она справляется без него? Даже тесные комнатки их квартиры казались пустыми и просторными, когда она оставалась там одна. Односельчане не возражали, когда она шла вслед за ними вверх по склону горы в их сады и на полосы рисовых грядок, но она всегда чувствовала себя неуклюжей и бесполезной, глядя на их работу. Аланг учил ее работать мотыгой и отличать сорняки от побегов риса, но она пока не была готова приобрести собственный участок.
Однако это было бы хорошим средством отвлечься от ожидания. Ей просто хотелось, чтобы отец позвонил. Она терпеть не могла неопределенности.
Он никогда бы так не поступил до запрета. Та ночь изменила их обоих, но Йер очень задевало то, что отец ведет себя так, будто только он один пострадал. Он ни разу не подумал о том, как она страдает, потеряв мать, и это постоянно беспокоило ее.
– Ой! – произнес Аланг, поднимая брови. Она посмотрела вниз и с удивлением обнаружила, что с силой сжимает его пальцы.
3
От hovercraft (англ.) – судно на воздушной подушке.