Воины столетия. Наследие

Я натянуто улыбнулась. Вот и все, время нашего уютного уединения прошло. Мама снова мать.

— Спасибо. Обещаю, я тебя не подведу.

— Договорились, — она вскинула руку и указала на свой телефон. — Будь добра, подай, пожалуйста. Мне нужно сделать несколько важных звонков.

Глава 4

Сашка, запихнув в рюкзак пакет со сменкой, закинул его на плечо и, наконец, ответил.

— Я не уверен, что смогу изменить мысли человека. Вырубить, откинуть, руку вывернуть — это у меня получалось. Но заставить кого-то думать так, как мне надо… Нет.

Я вытаращила глаза. Последнее слово напарник произнёс отрывисто и резко, будто ставил точку в разговоре на эту тему. Но я отступать не собиралась.

— Можно же попробовать.

— Почему тебе так хочется, чтобы я залез кому-нибудь в голову?

— Я ищу альтернативу твоей самоубийственной миссии. А вот почему ты так категоричен?

Мы вышли из школы. На улице было на удивление тепло. Я помяла шапку в руках, да и бросила её в сумку. Сашка тоже не спешил накидывать капюшон.

— Потому, что я на себе испытал подобное, — он достал из кармана наушники и теперь сжимал их в руке, хмуро оглядывая школьный двор, по которому носились младшеклассники. — Потому что не знаю, чем закончится для человека такое влияние. Потому… Потому что не хочу быть похожим на Зевса.

— Ты никогда не станешь таким, как он, — отрезала я. — Я не позволю.

— Тогда не предлагай мне подобное.

Я возвела глаза к небу.

— А ты не думал, что может повториться…

Нашу беседу прервала Настя. Она подбежала к нам, поскользнулась на сырой плитке и, схватив меня за локоть, выпалила прямо в ухо.

— Пошли вечером в кино?

— На что? — спросила я, потирая висок.

Настя обернулась и заорала.

— Артем! Как та фигня называется?

— "Курс на Венеру", и это не фигня!

— Во! Фантастика! В аймаксе!

Я посмотрела на Сашку.

— Пойдём?

— У меня не получится. Хочешь — иди.

— Я с тобой хочу.

— Ладно, — Настя отпустила меня и поймала за руку чем-то очень недовольного Артема. — Вы думайте. Позвонишь тогда?

Мы спустились с лестницы и потопали по лужам. Через серые рваные облака пробивалось солнце, лучами играя на мокром асфальте. В наши края спешила весна, и дома сидеть не хотелось.

— Может, сходим в кино? Сто лет никуда не ходили.

— Иди. Я же говорю — занят.

— Чем?

— На работу надо.

Я закусила губу. Сашка искоса посмотрел на меня.

— Извини.

— За что? — я взяла его под руку.

— Что все вот так.

Мы остановились у пешеходного. Мимо пролетели, вереща сиренами, две пожарные машины.

— Давай в другой раз. На выходных? — спросила я.

— Хорошо, — он накрыл своей ладонью мою. — Пошли ко мне?

Я кивнула.

— На часок если только.

Нырнув под арку нашей подворотни, мы застыли, как выкопанные. Двор заполонили люди — кто в чем — в халатах, в наспех наброшенных куртках, в домашних тапочках, с животными и маленькими детьми на руках. Молодежь что-то снимала на смартфоны.

— Мать твою, — прошептал Сашка, первым выходя из подворотни.

Я вскинула голову. Из окон квартиры на четвертом этаже вырывались языки пламени.

Сашка бросился через толпу. У подъезда его остановил пожарный.

— Куда? Горит, не видишь что ли?

— Это моя квартира!

— Был там кто?

— Кошка!

— Тушат уже, с той стороны дома, — пожарный хотел сказать что-то ещё, как из подъезда выскочил его коллега.

— Лестница… На шестом бабка… — услышали мы обрывки разговора.

— Родителям звони, — пожарный повернулся к Сашке и указал на буханку МЧС у мусорника. — Иди туда.

— Мне за кошкой надо.

— Ты огонь видишь, нет? Иди, малой.

В ушах противно запищало.

— Дайте пройти, — процедил Сашка, делая шаг вперед.

— Да пустите вы его! Сам, поди, и спалил! — гаркнул кто-то из толпы.

— Точно он, непутевый какой-то.

— И мать — шаболда.

— Да нормальная она! И парень хороший.

— Они меня один раз затопили, ни копейки не заплатили!

— А сколько раз ты нас топила, квашня?

— Рот закрой, кобелина. Я про твой притон вообще молчу.

— То стреляют, то мусорки ломают, то жгут. Плохое здесь место, граждане! Освятить надо!

— И кто нам ущерб возмещать будет, а?

Писк нарастал. Пожарный схватился за голову. Гогот толпы сменился вскриками и охами. У меня перед глазами поплыло.

— Саша, — оседая, я схватила его за руку. — Саша, остановись…

Он резко отстранился, сбросив меня с себя. Я присела на корточки, прижимая ладони к вискам. От боли заслезились глаза. Кто-то толкнул меня под локоть. Я покачнулась и едва не упала.

— Александр! — Марина Борисовна вихрем пронеслась через хватающихся за головы людей. — Хватит!

Сашка обернулся, сверху вниз посмотрел на мать.

— Их надо было заткнуть, — я не узнала его голос — низкий, хриплый, как в Перехлестье, когда он пытался убить меня. — И они заткнутся.

Марина Борисовна резко вскинула руку и наотмашь ударила сына по щеке. Писк оборвался. Меня снова толкнули под локоть. Я опустила глаза и увидела подле себя Сашкину белую кошку.

— Увидите людей со двора! — к нам спешил ещё один пожарный. — Эвакуируйте жильцов соседних домов! Черти что! Что в квартире было? Химикаты? Вы — владельцы?

— Какие химикаты? — Марина Борисовна демонстративно отвернулась от сына. — Вы в своем уме?

— Народ как подкошенный попадал! Это что, по-вашему?

— А мне откуда знать? Я себя прекрасно чувствую. И вы, похоже, тоже, — Сашкина мать глянула на меня. — Идите, погуляйте вдвоем.

— Ну, уж нет! Сын ваш остаётся тут! К нему есть вопросы. Вы, девушка, кто?

Тут живёте?

— Нет.

— Так идите домой. Ринат! Огородите переход, чтоб зеваки не лезли. Сюда не пускайте никого.

— Кошку возьми, — Сашка, оглядывая толпу перепуганных соседей, поймал мою руку и сжал слишком сильно, как всегда. — Я…

Он помотал головой, словно сам попал под свой "удар".

— Девушка, идите. Без паники, такое бывает! Всё под контролем! На улицу, граждане, проходим на улицу!

— Звони, если что, — я схватила кошку и, подгоняемая пожарным, поспешила к нашему переходу.

Люди — кто в голос, кто шепотом — обменивались впечатлениями.

— Это новое оружие против толпы…

— Да, низкие частоты…

— Газ сейчас бахнет.

— Господи, где ж жить-то будем?

— Э, а про кого там говорили, на шестом этаже осталась?

— Про Севастьянову, с собакой которая.

— Да вон она несется с баулами.

Я едва увернулась от бежавшей к переходу знакомой бабки, с которой мне как-то довелось "мило" побеседовать у подъезда. Кошка от моего маневра завозилась, и в этот же миг зазвонил телефон.

— Ай! Сиди смирно! — я плечом прижала трубку к уху. — Чего?

— Ань, — Настя громко всхлипнула. — Артем меня бросиииил.

— Ты дома?

— Да.

— Уже бегу.

Настя жила неподалёку от школы, в новостройке с огромными квартирами, собственной парковой зоной и крытой стоянкой. Я позвонила в видеодомофон и сунула в камеру кошку. Открыли мне сразу.

— Это-то мне зачем? — распахнув дверь квартиры, Настя сходу ткнула пальцем в кошку. — Твоя?

— Сашкина, — я протиснулась между всхлипывающей подругой и стеной. — Хватит ныть. Иди, умойся.

— Ныть? Да он мне прямым текстом сказал, что нам разбегаться надо! Что мы друг друга не понимаем!

Кошка вывернулась из моих рук и бросилась по коридору прямо на кухню.

Ей навстречу из гостиной вылетел огромный чёрный пух с зелеными глазами. Кошка зафырчала и шибанула его лапой. Пух подобрался и меховым шаром укатился в Настькину спальню. Кошка, победно подняв хвост, продолжила путь на кухню. Мы с Настей переглянулись. Подруга хлюпнула носом и прогундосила.