Новая Ты

Я и так знаю: Эми не раз говорила, что лучше бы Бен Аффлек остался с Блейк Лайвли. Запускаю руку ей под юбку, она не против. Залезаю в трусы и хватаю за задницу.

Ноа восторгается новым британским актером с HBO – кто бы мог подумать?! – и отправляет на кухню недоваренные морские гребешки. Перл случайно опрокидывает на скатерть бокал шабли и сетует, что она совершенный шлемазл. Гарри мастерит украшения и продает их на «Итси». Официант возвращает гребешки, я пробую и киваю.

– Идеально, блеять.

Все хохочут над моей дурацкой шуткой. А я думаю, что мы могли бы дружить по-настоящему. Даже начинаю жалеть об обмане, хотя в глубине души понимаю: знай они, что мы – неудачники без высшего образования, работающие в торговле, в жизни не сели бы с нами за один стол. Крепче хватаю свою малышку за задницу – уж этого-то у меня никто не отнимет.

Эми утверждает, что я непременно покорю Голливуд, и Перл соглашается, находя, что у меня «как раз такое лицо». Ее муж смеется. Глаза Эми сверкают. Пожалуй, она сегодня немного обгорела. Боже, вот бы нажать сейчас на «паузу» и остановить мгновение! Гаснет свет, бегут титры… Именно то чувство, о котором поется в песнях, – когда вдруг понимаешь, что нашел своего человека и обратного пути нет.

Эми подмигивает мне и поднимается с дивана, чтобы заказать песню «Paradise City» от «Ганз ‘н’ Роузез», однако неудачники на сцене ее не знают. Она хмуро возвращается и не произносит ни слова, пока наши новые суррогатные друзья обсуждают меню.

Целую ее в щеку.

– Моя сладкая.

– Ты чего?

Ласкаю ее и пробираюсь туда, где раньше были «джунгли».

– Я понял намек.

– Какой намек?

– «Paradise City» – как в наш первый раз, когда ты пригласила меня в джунгли.

Никакой реакции. Перл спрашивает, что мы будем: кальмары или мидии. Эми отвечает: всё. Она не помнит! Не помнит… Ладно, в конце концов, не всем же быть такими внимательными, как я. Может, и хорошо, что мы немного разные.

Наконец все выпито и съедено. Просим официанта принести чек. Эми тихонько выуживает парковочный талон у меня из кармана и говорит, что ей нужно припудрить носик. Я делаю вид, что мне звонят, и выхожу на улицу. Моя малышка уже ждет, официант подает кабриолет, мы падаем на сиденья в обнимку и уносимся в закат.

– Что-то мне не по себе. – Я успел проникнуться к Перл, Ноа, Лиаму и Гарри.

– Да брось, – отмахивается Эми. – Когда приходится делить чек, даже удобнее, если кто-нибудь свалит.

В номере мы снова забираемся в кровать с блюдом черники, и она ласкает меня черными от ягод губами, а я размазываю сладкий сок по ее груди. Мне хочется поговорить про нашу ложь, наших родителей, «Шарлотту и Чарльза», но она настаивает, что пора спать – завтра возвращаться в город. И в общем, она права, хотя мне жаль тратить на сон даже секунду нашего счастья.

Эми тихонько сопит, я выбираюсь из-под одеяла и иду на террасу. В доме Сэлинджеров горит свет. К черту кружку! Я больше не боюсь. У меня теперь есть партнер, и я готов идти дальше.

5

Возвращаться всегда труднее. Мы оба слегка обгорели и перепили накануне. За лимонадом не заезжаем – настроение не то. Застреваем в пробке. Смеемся над вчерашними друзьями и вспоминаем, что так и не узнали марку простыней в отеле. Эми то и дело берет меня за руку, словно не веря самой себе, что я реальный, что я рядом, что я с ней. Это любовь. Это воскресенье. Когда мы въезжаем в город, она гладит мою шею и спрашивает:

– Не будешь сердиться, если сегодня я переночую дома?

– На тебя невозможно сердиться.

Сворачиваем на ее улицу. Я включаю поворотник. Эми смеется. То, что сначала парализовало ужасом, обернулось весельем: теперь мы всегда будем вспоминать, как нас оштрафовали на шикарном красном кабриолете. К старости у нас накопится целая куча таких шуток… Дождаться не могу! Въезжаю на парковку.

– Спасибо, – шепчет она и целует меня. – Ты – просто чудо, знай это.

Обнимаю свою девочку и вдыхаю ее запах. Сзади сигналят. Отмахиваюсь от нетерпеливых придурков. Эми вылезает.

Когда я возвращаю машину, парень за стойкой спрашивает, не было ли с ней проблем. И я с нескрываемым удовольствием отвечаю, что у нас вообще никаких проблем не было. Он смотрит на меня как на сумасшедшего, но я не обижаюсь, потому что действительно безумно влюблен.

На следующее утро лечу в магазин как на крыльях – чтобы скорее увидеть мою Эми. И рассказать ей, что нашел Перл, Ноа, Гарри и Лиама в Интернете. И спросить, смотрела ли она вчера «П@#уй нарциссизм», и если да, то что она думает о Кевине Харте. Мне не терпится узнать, какие на моей малышке сегодня трусики и побрила ли она ноги.

Ускоряю шаг, подхожу к магазину… Музыка в моей голове резко обрывается. Дверь приоткрыта. Когда Эми приходит раньше, всегда запирает дверь. Мистер Муни давно не показывается. Рывком открываю, вхожу. В воздухе кружится пыль. Втягиваю в себя запахи. Все чувства напряжены. Нас ограбили. Черт! А у меня было такое хорошее настроение после выходных…

Фиалки, которые я подарил Эми, валяются на полу, измятые и засохшие. Ваза вдребезги. Всюду разбросаны бумаги и книги. Моего ноутбука нет. Осторожно обхожу прилавок и достаю мачете. Тяжелое, тяжелее, чем я помню.

В полицию я не звоню – не все там такие растяпы, как Дженкс. Не стоит играть с огнем. Крадусь вдоль стеллажей, мимо разделов «Беллетристика» и «Биографии». Дверь в подвал распахнута. Тишина сводит с ума. Похоже, никого уже нет. Но если эти гады еще не успели убраться, я порежу их всех. Бесшумно спускаюсь вниз. Медленно, осторожно, крепко сжимая в руке мачете. Но когда ступаю на последнюю ступеньку, не могу сдержать вскрик и роняю его на пол. Защищаться не от кого.

Тот, кто был здесь, уже ушел, зато оставил контейнер с черникой. На полу, там, где совсем недавно была стена из желтых корешков, теперь ничего, зияющая пустота.

Эми!

Она унесла всего Филипа Рота, не оставив мне даже одного экземпляра. И первое издание Йейтса забрала – то, за которое она отсасывала мне в «Старбаксе», с которого все и началось. Зато лежит «Шарлотта и Чарльз» в сладких черничных пятнах. Прямо у моего компьютера. Вместе с розовыми в цветочек ключами.

Я хватаю телефон и набираю ее номер. Конечно, абонент недоступен.

Падаю на колени и кричу от бессилия. Она ушла. Бросила меня. Обокрала. Обманула. Как последний идиот, я сам отпустил ее вчера. Купился на ее ложь. А она… Она, как только я отъехал, заявилась сюда. Швыряю чернику в стену. Сука!

Поднимаю с пола ее грязную книжонку про великанов. Теперь-то я понял, о чем она. Нельзя доверять женщинам. Никогда! Открываю – и на первом же развороте ее каракули:

«Прости, Джо. Я старалась. К сожалению, мы и вправду слишком похожи. Оба пытаемся держать себя в руках. Теряем контроль. Храним тайны. Всего хорошего. С любовью, Эми».

Общий ущерб составил около двадцати трех тысяч долларов. Точный список я пока не составлял, но думаю, выйдет не меньше. Эта сука знала, что брать. С первого же дня знала. А я поверил… Расстрелять меня мало за такую тупость. Надо же так облажаться! «Мы слишком похожи». Чтоб меня! Чтоб ее…

Заморочила мне голову своими латексными перчатками и блядскими глазками. Никакая это была не любовь – ни здесь в клетке, ни в моей постели, ни в Литтл-Комптоне. Эта мерзкая паскуда прокралась сюда только ради того, чтобы обмануть меня. А я ей верил. Ключи сделал…

Хватаю ноутбук, захлопываю гребаную клетку – доверчивый болван! – взбираюсь по ступенькам, запираю подвал – идиот несчастный, себя там запри! – и замечаю еще недостачу. Эта сучка порезвилась в моем самом нелюбимом разделе – «Театр» – и прихватила с собой пособия по актерской игре:

«Работа актера над собой»;

«10 способов покорить Голливуд»;

«Как пройти пробы»;

«Монологи для женщин», том IV.

Ты что, сука, издеваешься? Мерзкая, лживая, волосатая воровка!

Голова идет кругом. Не вела она никакие социологические исследования, не интересовалась реакцией общества на одежду с университетскими логотипами. И суррогатным друзьям в Литтл-Комптоне не врала. Она, мать ее, играла. Играла! Иначе зачем ей красть эту макулатуру?