Страница 14 из 110
– Сарочка, – позвала я довольно фамильярно, – подожди немножко. – И, догнав, сунула руки прямо в марево широких одежд, собирать энергию в шар мне показалось ненужным промедлением.
– Спас-сибо, – прошелестела хозяйка, – но больш-ше так не делай.
– Почему? Тебе было больно?
– Мне было хорошо, – после непродолжительного молчания ответила она, – но для тебя опас-сно.
– Почему? – Приятно, когда о тебе заботятся, но надо же разобраться. На производственной технике безопасности я в свое время зубы отточила и всяких пришлых инспекторов ими перекусывала.
– Потому что, вместе с сырой силой можно вытянуть и жизненную. – Сара заговорила уже вполне внятно, без шелеста. Значит, мои догадки верны, ее прозрачность и пришепетывание – прямые признаки слабосилия.
– Понятно, спасибо, что предупредила. Тебе еще энергии дать?
– Пока не стоит, у тебя больше нет. – И отвернулась.
А я вдруг заметила значительные изменения в обстановке. Было чисто. Как будто по комнатам прошлись с мощным пылесосом. Пыли нигде не видно, стекла не сверкали, но стали вполне прозрачными и сквозь них лился солнечный свет. Не такой, как на родине, невыносимо слепящий, а как будто рассеянный. Отметив этот факт краем сознания и отложив его на полочку, куда складывала наблюдения для дальнейшего обдумывая, я рассматривала обстановку. До этой комнаты мы с Кирой вчера не добрались. К счастью! Здесь, вандалы вроде нас, не отметились. Это столовая. Очень красивая столовая, с большой, человек на двадцать, обеденной группой, потемневшими от времени, резными, но не вычурными буфетами, еще одним камином, который так и просил, чтобы его затопили, со стенами, оббитыми шелковистой узорчатой тканью, и даже с легкими кружевными занавесями на окне. Подоконники были примечательными, низкими и широкими, как полка в плацкартном вагоне, манящими присесть и полюбоваться видом из окна. Но были задачи более насущные.
Во-первых надо окончательно закрепиться в особняке, а для этого заручиться твердой поддержкой Духа, а во-вторых, нечего бездельничать, надо найти кухню, уж это помещение всегда самое теплое в любом доме.
На мою просьбу Сара откликнулась с видимой неохотой. Ее можно понять, «сто лет одиночества кого» угодно сделают социофобом, но она нужна нам с Кирой. В том, что мы нужны бедняжке, сомневаться не приходилось, надо только приучить ее к этой мысли. Есть за что побороться.
– Сара, я еще раз спрошу тебя. – придерживать голос было трудно, привыкла работающие станки перекрикивать, а надо помягче, помягче, – ты больше не нападешь на нас? Ты позволишь нам с Кириарниссой жить в этом доме? Рядом с тобой?
Ох уж эта моя простодырость. Батя всегда пенял мне за чрезмерную прямолинейность, по этой же причине и в родном цеху не любили, и в верхних должностных эшелонах. Сара явно заволновалась, затрепетала одеждами, даже замерцала как-то, то удлиняясь, то становясь прозрачнее. Это так завораживало, что я едва не забыла, о чем спрашивала.
– Позволю! Позволю, если ты станешь меня подпитывать. Не буду пугать. Ты вкусно радуешься. Я забыла, какая сила в радости. – Решительная, однако, женщина! Ну вот не получается воспринимать ее иначе как человека. Она – личность.
– Конечно, дорогая! И подпитывать буду, и радостью поделюсь, – но так договоры не заключаются, нужно определиться с конкретикой, а потому решилась уточнить, – а скажи мне, вчера ведь было много энергии?
Призрачная леди взлетела повыше, как бы пытаясь укрыться от моего требовательного взгляда. Она опять несколько уплотнилась, поэтому мимика на ее лице легко читалась. Сейчас моя дамочка была в смятении. Весьма красивое лицо портили поджатые губы, как если бы она услышала что-то крайне неприятное и изо всех сил пытается сдержаться. Пауза затягивалась, но на ответе настаивать не стоит, мне бы тоже не понравилась подобное давление.
Все помещения, которые мы прошли, следуя одной Саре ведомому маршруту, стали чистыми. Ни следа былых пылевых барханов! Уважаю, на дело силу потратила. Да только сухая уборка в таком запустении, это не уборка. Комната с камином, в которой мы вчера ночевали была, как я сейчас поняла, постоянной жертвой случайных вандалов, которые следовали той же логике, что и мы с Кирой, а потом вандалы сами становились жертвами рачительного Духа.
Этот вывод пришел мне в голову потому, что комнаты в глубине дома сохранили свой изначальный облик, ну или близкий к тому, потому что кое-каких деталей, все же, не хватало: то штор, то люстры, то посуды в буфете, как в той столовой, которую видела раньше. По ходу, предыдущие «владельцы» порезвились, стащив все, что приглянулось. И опять поразилась упорству, с которым Дух истинной хозяйки сохранял дорогое сердцу. И уже не было жалко тех, кто нарушал ее покой. Мои симпатии стремительно меняли вектор, и я уже злилась не на характерного призрака, а на тех, кто беспокоил ее, ничего не привнося, а только хапая.
– Сара, ты не отвечай пока, я неправа, я не стану тебя торопить с ответом. Просто позволь нам пожить здесь некоторое время, так уж получилось, что мы с Кирой теперь обе бездомные. Хорошо?
– Ты меня пожалела? – Бесплотные глаза смотрели мое в лицо с тревожным ожиданием. – Ты сейчас сильно кого-то жалела! Меня?
Ой, мама, я совсем забыла, что она эмоции угадывает, как собака чует съестное. Обидится? Или ей этого хочется? Или то и другое? Все равно не угадать, значит, только правда.
– Тебя. Ты столько вкладываешь в этот дом, а тут приходят всякие и гадят. Мне, правда, жаль. Мы ведь тоже мебель жгли, чтоб согреться. Прости.