Страница 32 из 40
Шаги Торвин затихли, в горенке повисло молчание. Теперь Добрыня сидел на сундуке спокойно и расслабленно, словно на своём облучке. Выговорившись, он заметно собрался с духом. Видно, вся эта история с хворой дочкой и колдовским каменным цветком сильно саднила старику душу, Нароку было его почти жаль. Но всё же имелась одна мысль, которая назойливым жучком зудела в голове, не позволяла в полной мере войти в положение.n- Дядька Добрыня, - позвал Нарок негромко, - я вот чего в толк взять не могу. Ты говоришь, Свит тебе не чужой, даже кум, и знатно помог в беде. Почему же ты теперь с ним вот так вот: в холстину и магам на расправу? Не по-людски как-то.n- Напротив, весьма даже по-людски. Я тем свою куму, как могу, от беды избавляю. Ёлка сказывала, что Свит её помер уже сорок дён назад. Неупокоенные обычно после сорокового дня свою земную жизнь забывают, знают только голод. Там души человечьей уже не осталось и в помине, только земной прах да злое колдовство. Ёлка-то не понимает, ей сейчас сердце ум застит. Одно слово: тётка... В сенцах снова зазвучали шаги, прошуршала задвижка, и в горенку вошла Торвин, толкая перед собой за выкрученную за спину руку Малька.n- Вот, даже искать не пришлось. У продуха подслушивал.n- Поганец, а поганец, - недобро прищурившись, обратился к Мальку Добрыня, - тебе мамка никогда не говорила, что много будешь знать - не дадут состариться?n- Погоди, - оборвала его Торвин. - Дай сперва я спрошу. Ты как за нами в лесной коридор пролез?nМалёк промолчал, хмуро зыркая по сторонам. Тогда Торвин поддёрнула его за руку, заставив согнуться пополам.n- Пустиии, - заныл он жалобно. - Больно!n- И поделом. Отвечай, когда старшие спрашивают.n- Я не за вами, а вместе с вами ехал! Под возком!n- Это как? - спросила Торвин. От удивления она даже чуть ослабила хватку. Малёк тут же вывернулся у неё из рук и мухой метнулся в дальний угол, за полки с какими-то горшками и кринками.n- Да запросто, - ответил он оттуда уже с привычным ехидством в голосе. - Днище-то щелястое. Продел между досками два ремня и висел на них.n- Вот ведь, - пробормотала Торвин себе под нос. - Век живи - век учись, и всё равно дурой помрёшь. Впредь буду после каждой стоянки под днище заглядывать. Тут вдруг громко хлопнула входная дверь, в сенцах затопотали, и раздался голос Тиши, испуганный, заполошный:n- Тётка Лебедь! Дядька Добрыня! Беда! Возок обчистили!nТорвин и Добрыня разом кинулись из горенки вон, едва не столкнувшись в дверях. Выскочив вслед за ними на двор, Нарок увидел возок с задранным пологом и рядом с ним Тишу. Она стояла взъерошенная, красная, прижав ладони к щекам, и торопливо объясняла Торвин:n- ...вдруг Тууле заржал. Я вышла, гляжу - а у возка-то полог откинут!n- Ну что? Много убытка? - спросила Торвин.n- Это как сказать, - отозвался Добрыня из глубины возка.nВылезши обратно, он сел на тележный задок, свесив ноги, почесал в затылке и добавил оторопело:n- Ракшасий цвет на месте. Нежитя спёрли. Вместе с мешком.Примечания:*Березовица - напиток из сброженного берёзового сока, крепостью обычно не более 9 градусов.n**Тёмная горенка - неотапливаемая кладовая, комнатка без окна в верхней, не соприкасающейся с землёй, части дома.n