Королевство

Я знаю о них, потому что у меня есть такие же.

«Тебе помочь? – спрашиваю я, когда замечаю, что Оуэн с чем-то борется. – Я очень сильная».

«Нет, – бормочет он, не глядя на меня. – Достал».

Он долго тянет, кряхтит и режет, и, наконец, вытаскивает что-то из грудной клетки: толстая волокнистая мышца, покрытая иссиня-черной вязкой массой, напоминает перевернутую грушу.

Сердце.

«Зачем тебе это?» – спрашиваю я.

«В основном, для опытов. Здесь многие животные рождаются с дефектами в токопроводящих цепях. Это влияет на работу механизма «бей или беги». Он печально похлопал зебру. «Чисто».

«Ты уверен в этом? – говорю я. – Я знаю все об этих животных, но не знала, что…»

«Без обид, – он проскользнул мимо меня и начал переносить наполненные мешки в свой джип. – Вероятно, есть многое, чего ты не знаешь».

«Я знаю о волке, – выпаливаю я, прежде чем успеваю подумать. – Или лисе. Из леса».

Он поднимает глаза – их выражение невозможно понять. «Что ты слышала об этом?»

«Я слышала разговор охранников. Они говорят, что он бешеный».

«То есть ты подслушивала?»

«Что? – Его прямолинейность – или это неприязнь? – моментально смущает меня, и на секунду я задумываюсь, как ему лучше ответить. – Нет, – наконец отвечаю я. – Нет, я не подслушивала».

Во всяком случае, не намеренно.

Потом, чтобы убедить его в своей честности, добавляю: «Я сама видела. Что-то похожее на кровь на снегу на дороге, ведущей наверх в Страну Зимы. Кроличье семейство, думаю».

Оуэн молчал. «Ты не должна туда ходить».

«В Страну Зимы? Это мой дом. Я могу ходить, куда хочу, при условии, что к ночи возвращаюсь в спальню».

«Пока что, наверно, тебе нельзя. – Он пожимает плечами. – Одной нельзя. Там опасно».

«Смотрители найдут его. Здесь, в Королевстве, мы в безопасности».

«О как!» – мальчик мотает головой.

«Что?»

«Ничего, просто… кто-то тут слепо верит убеждениям».

Кулэйд.

Я сканирую свой беспроводной словарь, но мы находимся далеко от центра Волшебной Страны, и мой сигнал слаб. Поиск не выполнен. Одна попытка. Две попытки. Три попытки.

«Извини, – говорю я. – Что такое Кулэйд»?

Юноша разворачивается, и его глаза встречаются с моими. Мы стоим очень близко друг к другу, и я вдруг вижу, что они не просто карие, а с темным, землистым оттенком обожженной умбры. Странное сочетание деревьев, грязи и шоколада.

«Это просто выражение такое, – говорит он. – В смысле, напиток».

«А, – откликаюсь я. – Волшебницы пьют только воду, обычно в очень небольшом количестве».

«Нет, но это еще и… – Он вздыхает. – Не бери в голову. – Снимает перчатки и кидает их на заднее сиденье машины. – Я хотел сказать, что ты говоришь книжными фразами».

«Ты слишком много времени провел с г-ном Касеем. Королевство – безопасное и счастливое место, – повторяю я. – Красивое место».

Он делает выразительный жест в сторону зебры. «Это ты находишь тоже красивым?»

Я напоминаю себе, что он – новенький. «Животные умирают в природе каждый день, – объясняю я. – Точно так же и здесь. Это естественно. Но без Королевства они бы вообще не существовали. Наша работа по охране природы позволяет миллионам посетителей ежегодно праздновать, ценить и вдохновляться идеями защиты нашей естественной среды обитания. Это прекрасная система».

«Ничего красивого в том, что их органы отказывают, нет, – отвечает он. – Или в том, что у шестимесячных детенышей развивается лимфома. Или в том, что животные рождаются с генетическими отклонениями, которые обрекают их на пожизненные страдания, если им вообще позволят жить».

Я сомневаюсь.

Откуда он знает так много о животных, если работает подсобным рабочим?

Лимфома. Отклонения. Страдания?

Эти слова я знаю, но лучше бы я их забыла. Больные дети часто приходят в парк, желая провести свои последние дни среди нас, Принцесс их грез. Я никогда не видела, чтобы гибридные животные, выращенные по программе восстановления ранее исчезнувших видов, так же страдали. Мы запрограммированы быть идеальными.

«Смотри, вот о чем я говорю». Он идет к ближайшему дереву акации и осторожно берет в сложенные чашечкой ладони бабочку. Возвращаясь ко мне, он раскрывает ладони. «Что ты видишь?»

«Бабочку, – говорю я, замечая ее красивые черно-оранжевые пятнышки, маленькие белые точки по контуру. – Монарх. Должно быть, она прилетела из заповедника Волшебной Страны. Этот вид полностью исчез двадцать лет назад. Но буквально на прошлой неделе появились тысячи новых. – Я скрещиваю руки. – Видишь? Если бы не Королевство, их бы не было».

«Правильно, – говорит Оуэн, – но погоди». Он жестом показывает мне, чтобы я раскрыла ладони, и потом аккуратно передает мне насекомое. Когда наши пальцы соприкасаются, слабый электрический разряд простреливает мою руку, и я вздрагиваю. «Смотри внимательней». Оуэн осторожно укладывает бабочку на бок и мягко раскрывает ее крыло. «Видишь это?»

Теперь я замечаю тоненькие трещины на поверхности, в которые набилось что-то наподобие сахарной пудры. «Что это такое?»

«Споры», – отвечает он. Он вытаскивает серебряный карманный ножик и открывает его лезвие, поблескивающее на свету. Я наблюдаю за тем, как он соскребает немножко спор, чтобы показать мне. «Начальная стадия развития Ophryocystis elektroscirrha – тип простейших паразитов. Ты говорила о тысячах бабочек? Все они будут мертвы через неделю». Он трясет головой, растирая между пальцами пыль, пока она не исчезает. «Это печально».

Я приглядываюсь внимательнее.

Неужели?

«Я не знала, что подсобные рабочие до такой степени вовлечены в процесс контроля за поведением животных», – говорю я. В моей руке бьется бабочка, пытаясь взмахнуть крыльями. Собственно, он не должен вообще работать с животными. Не могу не удивляться: Оуэн чего-то недоговаривает?

«Я могу заразиться? – спрашиваю я его. – Это вообще-то не банальная простуда».

«Нет. – Оуэн мотает головой. – В любом случае главное тут – не сама болезнь, а их уязвимость перед болезнью. Ошибочный поведенческий шаблон. Диета. Сон. Миграция. Агрессия. Такого рода вещи».

Шаблоны.

Многозначное слово, вспоминаю я.

Естественная или случайная конфигурация.

Художественная, музыкальная, литературная или механическая форма или композиция.

Длина ткани, достаточная для изготовления изделия (шитье).

Достоверный образец черт лица, поступков, предпочтений или других видимых характеристик.

Я выделяю четвертое определение и нажимаю выбрать.

Мягкий звук подсказывает, что значение занесено в память.

В следующий раз, когда я услышу это слово в разговоре, моя операционная система сразу же выдаст значение, и мне не нужно будет его проверять.

Оуэн поднимает деталь от EZ4310 – окровавленный фрагмент бедренной кости, потом кладет его обратно на землю. «Они даже не едят ни одну из них, – бормочет он. – Выглядит так, словно они раздирают их на куски ради забавы. – Он мотает головой. – По-прежнему считаешь программу восстановления ранее исчезнувших видов потрясающей?»

Я не знаю, что ему ответить.

Никто никогда не спрашивал меня, что я думаю об этом.

Оуэн подходит и забирает у меня бабочку. «Тебе нельзя быть здесь, – говорит он. – Я могу попасть в большую беду, просто разговаривая с тобой». Он поворачивается по направлению ветра, вскидывает руки к небу, отпускает бабочку и смотрит, как она летит через саванну. «Было приятно увидеться с тобой, Ана», – говорит он спокойно. Потом прыгает в джип, заводит машину и уезжает.

Какое-то время я пристально смотрю ему вслед, растревоженная новой информацией и той искрой электричества, которая пробежала между нами. Еще меня тревожит не то, что он знает мое имя, а то, как приятно оно звучит, когда произносит его он.

Этого оказалось достаточно, чтобы я оставалась рассеянной весь день. Настолько рассеянной, что слишком поздно осознала, что сделала Ния.