Повесть о Сашке

Каждое утро ленинградцы собирались у уличных репродукторов, чтобы услышать сводки Совинформбюро. Сводки были запоздалые, но и из них было ясно, что немцы продвигаются по направлению к Ленинграду небывалыми темпами. По двадцать, тридцать, а то и пятьдесят километров в час бронированный кулак Вермахта красными стрелками двигался к Ленинграду. Костик раздобыл где-то крупномасштабную карту Северо-Запада СССР, и Сашка с ужасом находила на ней новые названия, свидетельствующие о том, что враг неукротимо приближается к родному городу. В голове девочки не укладывалось, что Советская Армия – самая могучая и справедливая может отступать неся колоссальные потери и теряя крупные города. Сашка поначалу думала даже, что это какой-то хитрый план Советского командования – заманить гитлеровцев на свою территорию, а там уже ударить по ним со всей силы. Но дни шли за днями, а враг был все ближе.

Сашка не знала, что к городу устремилась немецкая группа армий "Север", которая составляла четверть всей армии вторжения. Более трехсот тысяч отборных солдат, одиннадцать тысяч пушек и минометов, тысяча самолетов. А самое главное четвертая танковая группа, в составе которой было больше тысячи танков и в задачу которой входило в течение нескольких недель захватить Ленинград.

6 июля Сашка проснулась затемно. Тетя Люся собирала продукты в старенький туристский рюкзак.

–Что-то случилось? – спросила ее Сашка.

– Ничего, спи.

– Вы куда-то идете?

– Я уезжаю.

– Куда?

– Это военная тайна.

Глава 7

Потянулись тревожные серые будни.

– Я записался в отряд ополчения, – забежав домой сообщил маме Костя.

– Как так? У учащихся техникума броня, – воскликнула Марина Сергеевна.

– Я попросил военкома и записался добровольцем. Вечером сбор и нас отправляют на передовую.

– Как это молодых, необученных и сразу на передовую?

– Я сказал, что прошел начальную военную подготовку в техникуме, состою в обществе Осоавиахим и у меня значок "Ворошиловский стрелок". Все будет хорошо.

– Хорошо?

Марина Сергеевна села беспомощно опустив руки. Потом заплакала. Но плачь не плачь, а надо собирать сыну в дорогу вещи и продукты. Слезы капали на теплые носки, майку, темно-синие трусы. Из запасов еды в доме была только буханка ржаного хлеба, ее положила сыну.

Осоавиахим, Ворошиловский стрелок, – повторяла раз за разом Марина Сергеевна.

– Не надо плакать, мама, – обнял ее Костик.

В ответ она только всхлипнула.

– Мы разобьем немцев и через пару недель, ну может быть, через месяц я вернусь, – сказал Костя, закидывая за спину холщовый мешок.

Тетя Люся все еще была в какой-то непонятной командировке, поэтому провожать Костю до военкомата, пошла Марина Сергеевна и Сашка.

Марина Сергеевна шла молча, Сашка же всю дорогу щебетала, улыбалась и прижималась к брату. Девочка гордилась Костиком, и ей хотелось, чтобы ее подруги их заметили. Возле военкомата вновь прибывших построили, пересчитали, сверились со списками и они отправились в район порта.

В этот вечер Сашка легла спать поздно она долго еще ворочалась, представляя как Костик отличится воюя с немцами и как сам маршал Ворошилов вручает ему медаль "За боевые заслуги". Она представила себе медаль с перекрещенными винтовкой и саблей, улыбающегося маршала, строй красноармейцев… И тут проснулась от стука в дверь. Сашка глянула в сторону окна – темно, еще даже не рассвело. Что же случилось? Неужели это НКВД? Кто же еще может придти среди ночи кроме органов госбезопасности?

Марина Сергеевна накинула платок на плечи и пошла открывать.

Это был Костик. С воспаленными глазами, в своем пиджаке, но почему-то с солдатской пилоткой на голове. Эта пилотка почему-то больше всего поразила Сашку.

– Ты что сбежал? – выкрикнула она первое, что ей пришло в голову.

– Я? Сбежал? – Костик с размаху залепил пощечину Сашке, но она даже не отшатнулась, продолжая буравить брата глазами.

– Перестань, – сказала Марина Сергеевна, но было не понятно, к кому она обращается. Это могло относиться и к Косте, и к Сашке.

– Рассказывай, что случилось? – обратилась она уже непосредственно к сыну.

– Я пришел, а он говорит, – начал Костя и запнулся. Потом губы его жалко изогнулись, и он разрыдался как маленький.

– Сволочь, сволочь поганая. Надо было ему в лицо плюнуть.

– Кто сволочь? Кому плюнуть?

– Тот капитан, сволочь. Который, командовал нашей погрузкой на баржи.

– Что произошло?

– Мы уже были в порту и нам начали раздавать обмундирование. И тут подходит этот капитан с красными глазами.

– Да такие глаза бывают от постоянного недосыпа.

– И представляешь, этот красноглазый капитанишка тычет пальцем в меня и еще в двух и говорит нам выйти из строя. Мы выходим, а он нам говорит:

– Сдайте обмундирование и отправляйтесь домой.

– Как это сдать обмундирование? Нас военкомат направил Родину защищать, – говорю ему в ответ.

А он:

– Соплякам здесь не место! Выполняйте приказ и валите домой. Представляете так и сказал "Соплякам здесь не место".

– И что дальше?

– Нас вытолкнули из толпы, а всех остальных начали грузить на баржи.

– Ладно, пойдем чай попьешь, – сказала Марина Сергеевна.

– Какой мама чай? Как я в глаза товарищам теперь смотреть буду? Они подумают, что я струсил.

– Ни кто так не подумает. Ты выполнил приказ.

– Вот одна уже подумала, – сказал Костя, указывая на сестру.

– Она сказала не подумав.

– Почему другим можно Родину защищать, а мне нет? Что же я за комсомолец такой?

– Ты хороший комсомолец, – обняла сына Марина Сергеевна.

Сашке не слишком обиделась за оплеуху, во дворе были схватки и серьезней. Ей больше было больно и обидно за брата. Он конечно совсем не повинен, что его не взяли на войну. Во всем виноват тот капитан. Через пару дней во дворе Зинка попыталась пошутить на счет военных подвигов Костика и Сашка от всей души отдубасила подругу.

Еще через день, по городу пронеслась весть, что все три баржи, на которых отправили добровольцев, были потоплены немецкой авиацией. Им даже не дали оружия. Их обмундировали, погрузили на баржи и неизвестно из каких мер предосторожности, задраили люки. Ни один не спасся.

В середине июля в отдаленную Коломяжская церковь св. Димитрия Солунского зашла худенькая женщина.

– Я бы хотела свечку поставить, но я никогда не была в церкви и не знаю, можно ли это сделать, – спросила она священника.

– Если от чистого сердца, то почему бы и нет. Вы хотите свечку какому-то святому поставить?

– Я даже не знаю, какому святому ставить.

– Вы за здравие желаете или за упокой?

– За здравие хочу.

– А кому?

– Я даже имени его не знаю. Хочу поставить свечку за капитана с красными от недосыпа глазами.

Через несколько минут Марина Сергеевна уже шагала в сторону работы, опаздывать в военное время было категорически нельзя.

На следующий день возвратилась из "командировки" тетя Люся. Исхудавшая, загоревшая и с мозолями на руках. Она категорически отказывалась рассказать Сашке, где была, но девочке удалось подслушать ее разговор с Мариной Сергеевной.

– Неужели так близко от Ленинграда? – удивилась мать.

– Да мы проезжали город Лугу. Там неподалеку.

– Неужели? У нас там неподалеку был лагерь отдыха нашего хлебозавода.

– Вот в тех краях на берегу реки Луги мы и копали траншеи. Военные говорят, что там прорваться немцам будет трудно. Хорошее место для обороны.

– Неужели фашисты и туда дойдут?

– Уже дошли. Я даже в плену успела побывать, правда, совсем недолго.

– Ты что шутишь? Какой плен?

– На обратном пути машин не хватило и мы с подругой направились напрямик через лес. Но тут что-то грохнуло, мы побежали и сбились с пути. И вдруг "Хальт!". Намцы – человек десять. Мы остановились, ни живы, ни мертвы. Немцы, увидев нас начали смеяться и что-то лопотать по-своему. Это были самые страшные минуты в моей жизни. Я отчего-то думала, что нас тут же возьмут и расстреляют. А у меня еще и партийный билет в сумочке. Думаю: "Если найдут, то точно конец".