Страница 18 из 22
Аргументация Антония IV заслуживает того, чтобы ее привели, поскольку позволяет лучше понять византийскую теорию универсальной власти империи. «Священный император занимает важное место в церкви, – писал константинопольский патриарх, – ибо император не есть просто так, как другие правители и самовластные повелители стран, в силу того, что с самого начала императоры укрепили и подтвердили свое глубокое уважение во всем мире, и Вселенские соборы императоры собирали, и положения о непреложных догматах и о поведении христиан, о чем говорят божественные и священные каноны, они подтвердили и установили законом, чтобы им подчиняться, и сильно выступили против ересей. Императорские предписания с помощью синодов определили почетные места архиереев, разделение на части из епархий, распределение церковных приходов, вследствие чего они имеют большой почет и место в церкви, и если, с позволения Бога, народы расположились кругообразно возле императора и его страны, но до сегодняшнего дня эту хиротонию имеет император от имени церкви и эту организацию, и эти молитвы, и помазывается великим миром и рукополагается как император и автократор ромеев, то есть всех христиан, и в любой местности и от имени всех патриархов и митрополитов, и епископов упоминается имя императора, там, где называются христианами, чего не имеет никогда ни один из иных правителей… <…> Ничего хорошего нет в том, сын мой, когда ты говорил, что у нас есть церковь и нет императора, невозможно для христиан то, что у них есть церковь и нет императора. Ибо империя и церковь имеют крепкое единство и общность, и невозможно отделить одно от другого».
Конечно же, несмотря на весь консерватизм идеологической доктрины о вселенской природе империи, византийцы не были слепцами и глупцами, понимали и принимали к сведению факт существования иных, в реальности неподвластных Византии государств и народов, действующих по своему разумению и ради собственных интересов. Византийский историк и мыслитель VII в. Феофилакт Симокатта выразил это понимание в речи, вложенной в уста посла персидского шаха Хосрова к императору Маврикию (582–602 гг.): «Нельзя, чтобы одна монархия взяла на себя бесчисленные заботы об устройстве мира и одним только веслом своего разума могла управлять всеми людьми, которых видит под собою солнце. Невозможно, чтобы порядок на земле соответствовал единому, божественному и первейшему руководству, на той земле, устроение которой противоположно небесному распорядку; люди на ней переменчивы, глупы по складу ума своего, склонны ко всему скверному, со всей неустойчивостью направляемого то в одну, то в другую стороны». На самом деле персидский дипломат доказывал невозможность существования однополярного мира во главе с Византийской империей как единственным центром силы, выторговывая помощь второму полюсу тогдашнего биполярного мира – Ирану, однако мысль о невозможности того, чтобы реальный мир соответствовал идеальным представлениям и управлялся из единого центра, выразил весьма доходчиво.
В связи с этим не удивительно, что, облекая свою международную деятельность в пышные покрова идеологических штампов, византийцы по существу неукоснительно придерживались принципа Realpolitik (реальной политики) – политического курса, первым разработчиком теории которого в современном мире считается Никколо Макиавелли, а первым человеком, реализовавшим ее на практике – канцлер Германской империи Отто фон Бисмарк. Сущность такого курса заключалась в проведении государственной политики, исходя из сугубо практических, а не идеологических соображений. Во многом в реальной политике Византийской империи идеология играла роль ширмы, за которой действовал совершенно земной и бесстрастный механизм железной логики и целесообразности. Полностью следуя евангельскому завету Нагорной проповеди Христа, империя, получив удар по левой щеке, вполне могла подставить правую. Однако, выиграв таким образом время и умело воспользовавшись недоумением не ожидавшего такого непротивления и христианского смирения противника, сгруппироваться и нанести неожиданный и жестокий удар по корпусу с целью отбить печень или даже абсолютно безжалостно, не считаясь с правилами, «приложить» ниже пояса.
Византийцы первыми из европейских народов осознали важность искусной дипломатии как средства достижения тех или иных внешнеполитических целей, а порой именно дипломатия помогала выживать империи. Дипломатическая деятельность ромеев не ограничивалась спорадическим отправлением или приемом посольств, заключением разрозненных договоров, как это было в большинстве европейских государств эпохи средневековья. Византийская дипломатия была сложной системой, основанной на опыте античных государств эпохи эллинизма и особенно Римской империи. Чиновники различных ведомств, связанных с дипломатическими функциями, отличались высоким уровнем образования и подготовки, а самой международной деятельности империи был присущ комплексный, системный подход.
Именно византийцы составили первые в истории Европы глубоко продуманные геополитические трактаты, содержавшие одновременно описания близлежащих и отдаленных стран и народов, а также стратегические и тактические рекомендации, как действовать по отношению к каждому из них в отдельности исходя из общего системного понимания международного окружения империи. Несомненно, лучшим образчиком такого рода произведений является знаменитый трактат «Об управлении империей», написанный императором Константином VII Багрянородным (945–959 гг.) в форме наставления своему сыну Роману ІІ Младшему (959–963 гг.).
Это было сугубо императорское, не предназначенное для посторонних глаз наставление, которое по своему содержанию фактически соответствовало и государственным военно-стратегическим доктринам, и тактическим инструкциям о действиях на том или ином направлении внутренней и внешней политики Византии, а то и совершенно секретным протоколам действий в критических форс-мажорных ситуациях. Написанный в доверительной манере обращенный к порфирородному наследнику трактат так по-гречески и назывался – «Моему сыну Роману», хотя в науке за ним закрепилось название на латыни «De Administrando Imperio» («Об управлении империей»). Он не предназначался для опубликования и остался неизвестен современникам.
Во введении обозначено основное содержание произведения и его цели, представляющие собой как бы квинтэссенцию задач, стоящих перед императором во внешней и внутренней политике, а также способов и механизмов их достижения. «Ныне посему послушай меня, сын, – обращается император Константин VII к своему сыну Роману, – и, восприняв наставление, станешь мудрым среди разумных и разумным будешь почитаться среди мудрых. Благославят тебя народы и восславит тебя сонм иноплеменников. Восприми, что тебе должно узнать в первую очередь, и умно возьмись за кормило царства. Поразмысли о настоящем и вразумись на будущее, дабы соединить опыт с благоразумием и стать удачливым в делах. Учти, для тебя я пишу поучение, чтобы в нем соединились опыт и знание для выбора лучших решений и чтобы ты не погрешил против общего блага. Сначала – о том, какой иноплеменный народ и в чем может быть полезен ромеям, а в чем вреден: [какой] и каким образом каждый из них и с каким иноплеменным народом может успешно воевать и может быть подчинен. Затем – о хищном и ненасытном их нраве и что они в своем безумии домогаются получить, потом – также и о различиях меж иными народами, об [их] происхождении, обычаях и образе жизни, о расположении и климате населенной ими земли, о внешнем виде ее и протяженности, а к сему – и о том, что случалось когда-либо меж ромеями и разными иноплеменниками. После всего этого – о том, какие в нашем государстве, а также во всем царстве ромеев в разные времена появлялись новшества. Все это я продумал наедине с собой и решил сделать известным тебе, любимому сыну моему, чтобы ты знал особенности каждого из народов; как вести с ними дела и приручать их или как воевать и противостоять [им], ибо [тогда] они будут страшиться тебя как одаренного; будут бегать от тебя, как от огня; замкнутся уста их, и будто стрелами будут поражать их твои речи. Ты будешь казаться страшным для них, и от лика твоего дрожь объяст их».