Страница 4 из 9
Вторая причина. Слишком много теории. Теоретики хорошо умеют писать трактаты, а также монотонно и с упоением пересказывать мысли, которые интересны только им. Результат их деятельности незрим. Представьте, что вы пришли в спортивный зал, чтобы накачать попу. Но вместо того, чтобы приседать, как показывает тренер, вы слушаете статьи о том, как это правильно делается. В результате попа того, кто просто приседает, в точности копируя действия тренера, становится упругой и накаченной. Попа теоретика, наоборот, становится шире от непрерывного сидения за компьютером и чтения статей. Практика заметно отличается от теории и позволяет упростить полученные знания. Мы изучаем в школах и в университетах тангенсы, но не было ни одной ситуации, когда знание тангенса решило бытовую проблему. Мы не тянемся к рейсфедеру, когда просыпаемся утром. Мне кажется, слово «рейсфедер» многие из вас видят впервые. Загуглите, если это так, расширите словарный запас.
Третья причина. Информация в большинстве ВУЗов устарела. Мой знакомый историк назвал срок, по истечении которого событие начинают изучать историки. Двадцать лет. Нашу эпоху изучат историки равно по истечении двадцати лет с момента начала исторического события. Я задумалась о том, как медленно Академия наук принимает новое. И решила, что если я начну интересоваться наукой, информация будет поступать ко мне напрямую от людей и на практике, а не через книги и лекции.
Те, кто уже отучился в ВУЗе, вспоминают об этом времени как об одном из самых непродуктивных периодов в их жизни. Помните песню Монеточки?
«…Для чего ж вы, занозы, возвращаете мне аттестат?
Вы верните мне юность, вы верните мне слезы, а бумажки пускай лежат!..»
Упущенной юности не вернуть. Жаль, но это факт. Вот почему я хвалю Наташку, которая не поступила в университет. Я, глупая, сначала осуждала ее за это. Она безмерно расстроила мать на тот момент. Ситуация Наташи и без этого была шаткая, умер отец, который содержал всю семью. Сейчас они с мамой давно уже помирились. Мать нашла себе нового мужа, Наташка тоже счастлива. Они ездят вместе в путешествия и по-приятельски беседуют. Ведь счастье женщины не в наличии диплома. Даже лучше, что подруга сменила место жительства. Вспоминаю ее фотографии в социальных сетях. Она писала в личные сообщения, просила прощение за оскорбительные комментарии, говорила, что это не она, там было много народу, ее аккаунт взломали. Но я не верила ее словам. А может, мне не хотелось верить.
Трансляция ее роскошной жизни вдохновляла меня, скрашивала хмурые будни подготовки к выпускным экзаменам у прилавка с овощами. Но встречаться с подругой я бы не хотела. Я завидовала ей, втайне от себя восхищалась ее решительностью. Выглядели ее публикации весьма забавно. Она увлеченно рассказывала о своих похождениях, выкладывала фотографии со знаменитостями, фотографировала многочисленные подарки от ее ухажеров: букеты цветов, платья из бутиков, косметику и украшения. Писала о том, как семейный бизнес, в котором у нее была доля, процветал и расширялся, несмотря на смерть отца. А ее подписчики восхищались и аплодировали ей и ее красивой жизни. Тем временем я сидела за прилавком и, отбросив в сторону школьные тетради, читала статьи про мужчин и отношения между полами, зависала в Инстаграме. Только разбитый экран седьмого айфона, подаренного Наташкой за два месяца до нашей разлуки, был моим окном в альтернативную реальность.
Надо сказать, жизнь Наташи всегда отличалась от моей, как будто бы мы родились и выросли на разных планетах. Учась в школе, мы часто после уроков шли к Наташке домой. Там ее ждала мама, красивая и улыбчивая. Она обнимала нас, кормила вкусным обедом. Папа водил нас в парк, угощал мороженным и разрешал кататься на любых каруселях. Мы болтали, мечтали, а в оставшееся время делали уроки.
У меня никогда такого не было. Всегда, когда я приходила домой из школы, меня встречала тишина. Тишина не обнимала, не улыбалась, не пахла вкусным обедом, не носила красивые цветастые платья. Тишина пахла сковородкой с разогретыми пельменями, сваренными накануне мамой. Тишина пахла уроками, которые некому проверить. А еще тишина пахла самостоятельностью, которая, как говорила моя мама, мне пойдет только на пользу. И какой же одинокой и брошенной я себя почувствовала, когда, придя после первого дня занятий в школе, не смогла дотянуться ключом до замочной скважины. Пришлось ждать маму, сидя на стоявших в углу старых санках, невесть откуда взявшихся в подъезде сочинского дома.
Мы жили около вокзала, и по ночам до нас доносились характерные звуки. Я представляла, как уходящий поезд провожает кого-то в новую жизнь. В моих фантазиях проносились кадры из военных фильмов. Только в главной роли этих фильмов была я: в темно-коричневом платье стояла у окна и наблюдала, как мне махала рукой моя старая жизнь. По щекам текли слезы радости от прощания с опостылевшим прошлым. Сама я на поездах не ездила, так как мама запрещала мне уезжать одной. Наташа была моей единственной подругой. А больше друзей у меня не было.
Мама устроила меня на продленку, и мои ожидания под дверью сократились до пары часов, которые я старалась проводить на улице, играя с другими детьми. Иногда моя первая учительница оставляла меня посидеть с ней в школе после продленки. Мы вместе проверяли домашку моих одноклассников. Я могла задать вопросы учительнице о правильности моей домашней работы, но это было мне неинтересно.
В сущности, мне было все равно, сидела ли я на санках в углу лестничной клетки, бегала ли во дворе, оставалась ли в школе с учительницей. Я мечтала о другом – о красоте! Красивых платьях, ювелирных украшениях, интерьерах, красивом мире вокруг. Я рисовала сверкающие балы в альбомах, дома разыгрывала сама с собой спектакли, где я, конечно, была принцессой. Порой я так увлекалась, что, идя по улице, разговаривала вслух, и прохожие на меня оглядывались. Но мне было все равно. Настоящий мир был там, в моих мечтах. Снаружи была тусклая, неинтересная, пустая жизнь. Глянцевый мир теперь жил в телефоне. В редкие перерывы во время торговли и зубрежки я с наслаждением погружалась в него. Моя мама, которую я устроила работать за соседнюю торговую точку, покрикивала на меня:
– Алина, очнись же, в конце концов! Опять витаешь в облаках!
Экзамен я сдала на «четверки» по всем предметам. Оставшиеся летние месяцы я провела на том же рынке. Я откладывала деньги на поездку в Москву. Накопленных денег уже хватило бы на билет в один конец и месяц аренды комнаты в коммунальной квартире. Но я все еще не решалась. И не решилась бы, если бы осенью моя жизнь не поменялась в лучшую сторону.
В Сочи один за другим строились отели, конференц-центры и рестораны. Приток людей в город перестал быть сезонным. Проводились крупные конференции, конгрессы. Мы с мамой устроились работать в ресторан в отеле «Денарт». Я – официанткой, она – посудомойкой. Работа была еще более нервной, чем за овощным прилавком, но так я себе больше нравилась. Короткое бордовое платьишко-униформа, туфельки на шпильке, купленные на щедрые чаевые, изящный макияж. Чем лучше выглядишь, тем больше готовы платить.
Под Новый год в Сочи приехала одна важная гостья – Наташа – навестить свою маму. Я перестала злиться на нее, забылись былые обиды, я уже не унывала так, как летом. У подруги появился молодой человек старше ее на двадцать лет, что и следовало ожидать. Избранник полностью заменил ей отца, и она шутливо называла его «мой второй папа». Подругу не устраивали его друзья, они были старыми и скучными для нее. Сама она была активной, любила шумные вечеринки с танцами, громкую музыку и задорный смех, а ее мужчина, серьезный и сосредоточенный, предпочитал посиделки в дорогих ресторанах, где играла классическая музыка. Он любил читать книги и проводить длительные совещания по скайпу. Разница в возрасте была заметна, но обеспеченная жизнь и дорогие подарки делали свое дело. Подруга смирилась с этим флегматичным стилем жизни и немного «замедлилась».