Страница 49 из 52
— Не знаю. Как получится.
— Тогда пойдем в другую сторону.
— Дело не в том, в какую сторону ты пойдешь, — это абсолютно не важно. Суть в том, с чем ты пойдешь.
— А может, нам надо было упасть в ту черную дыру и посмотреть, что там?
— Трудно сказать. Может быть, есть нечто, чего человеку лучше не знать. Познание умножает скорбь, — закончил доктор в слегка ироническом тоне и на этот раз пошел вперед.
Они долго шли, пристально всматриваясь в ясную даль и боясь увидеть там контуры знакомого сооружения.
— Все, — наконец подал голос Нигиль, — моста уже не будет.
— Что будет?
— Не знаю.
Звук, напоминающий автоматную очередь, прервал их разговор. Обернувшись, Денис увидел вдали человека, одетого в полевую военную форму, который стрелял в воздух и подавал какие-то знаки. Когда Нигиль и Горин остановились, солдат грузноватой знакомой походкой подошел к ним. И чем ближе он подходил, тем больше казался знакомым.
— Отец, — тихо сказал Денис.
— Точно, — подтвердил Нигиль.
— Куда ты?! — приближаясь, закричал отец. — Там минное поле!
Подойдя ближе, он остановился и, близоруко щурясь, посмотрел на Дениса.
— Ну вот, — сказал он, устало опускаясь на камень, — я знал, что ты придешь.
— Как ты живешь здесь? — спросил Денис, которому было несколько не по себе.
— Однообразно, — ответил отец.
— Все воюешь?
— Да в том-то и дело. А ведь знаешь, я не всегда был солдатом, офицером, фронтовиком. А вот въелось одно — эти четыре года. Сколько раз могли убить. И то, что остался жив, потом казалось просто случайностью, ошибкой, которую судьба вот-вот исправит. Навсегда осталось чувство, что завтра умирать. И вся остальная жизнь стала казаться лишь короткой передышкой между боями. Потому, наверное, было столько несуразностей, странностей всяких. Да что говорить — ты и сам знаешь. Многое, конечно, могло быть по-другому.
— Дай, — Денис протянул руку, взял за ствол увесистый ППШ и, хорошо размахнувшись, обеими руками забросил оружие как можно дальше. — И сними, наконец, каску, она не идет пожилому человеку.
— Тем более мертвому, — добавил отец, снимая шлем.
Нигиль все время молча стоял в стороне, и отец, казалось, не видел его. Наконец доктор сделал Горину знак рукой, приглашая идти за собой, и так же молча двинулся дальше.
— Спешишь? — спросил отец, заметив, что Денис собирается уходить, и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Что ж, я думаю, ты знаешь куда идешь. Только держись левее…
Догнав Нигиля, Горин увидел впереди зеленую полосу. Вскоре они оказались среди густой сочной травы, доходившей до колен. Перед ними, словно из-под земли, возникло деревянное сооружение с узенькими горизонтальными окошками под самой крышей. С торца к нему прилегала добротная деревянная лестница. Услыхав шорох под лестницей, Горин обогнал Нигиля и, приговаривая: «Сейчас, сейчас», устремился вверх по предательски скрипящим ступеням. Он на секунду остановился, распахнул дверь, шагнул и…
В старом, слегка покосившемся кресле по пояс обнаженный сидел ефрейтор Пырьев и сам себя перебинтовывал.
— О! — сказал он. — Надо же… каждый день одно и то же. Ну входи, раз пришел.
— Постой, я что, прихожу каждый день? — после продолжительной паузы спросил Денис.
— И в одно и то же время, как скорый поезд. А я, вот видишь, все время перебинтовываю, и ничего не помогает. Да брось ты хмуриться! Я теперь точно знаю; если бы даже первым тогда вошел ты, то убили бы все равно меня. Судьба. Так что выбрось все из головы.
— Но ты не думаешь, что я полез под лестницу, чтобы не входить первым?
— А я теперь знаю, кто там шуршал: он здесь тоже каждый день ошивается. Да и откуда тебе было знать…
— Поторопись, — сказал Нигиль, появляясь на пороге, — там что-то происходит.
— Прощай, — бросил Денис Пырьеву, направляясь к двери.
— До завтра, — Пырьев, снова занявшись перевязкой, даже не посмотрел на него.
— Прощай, — повторил Горин, закрывая за собой дверь.
Стоя на небольшой лестничной площадке, Горин и Нигиль с высоты осматривали местность. Она была разделена освещением, словно имевшим два разных источника. Та часть местности, в которой находились доктор с писателем, пронизывалась спокойным желтоватым солнечным светом. Дальше, будто за проведенной кем-то чертой, освещение было ядовито-зеленым, и покрываемое им пространство как будто располагалось в другой плоскости.
— Мне это не нравится, — подвел итог Нигиль. — Кажется, идет какой-то разлом единого мира надвое.
Издали донесся треск, и вдоль линии разлома пролегла небольшая, но четко видимая черная трещина. Денис и доктор стали спешно спускаться. Треск повторился. Потом еще и еще. Внизу на перилах лестницы, свесив пушистый хвост, сидел черный кот и, лениво щурясь, смотрел по сторонам.
— Отдыхает, — на секунду задержавшись, довольно заметил Нигиль.
Но следующий, на этот раз особенно громкий и долгий, треск заставил их перейти на бег.
Когда они приблизились к границе, широкие трещины уже почти слились в одну, лишь кое-где между ними еще оставались узкие проходы. Нигиль и Денис добежали до одного из них, но быстро разрастающаяся трещина пересекла и его. Нигиль отошел, намереваясь сделать разбег.
— Не перепрыгнуть, — попытался остановить его Денис.
— Но если очень захотеть, можно перелететь, — решительно ответил Нигиль и, сделав злое выражение лица, как бы между прочим добавил: — А кто не сможет, тот сам виноват.
Он разбежался и прыгнул, вытянув вперед руки, как при нырянии в воду. Пролетев низко над трещиной, доктор приземлился на живот и, поднимая пыль, проскользил по земле.
— Я могу летать. Я могу летать, — приговаривал Горин, готовясь к разбегу и со страхом глядя на растущую трещину. — Это просто. Надо только не испугаться, не растеряться.
Набрав скорость, он оттолкнулся у самого края бездны, взвился вверх и, теряя высоту, полетел вперед. «Еще немного. Еще самую малость», — судорожно вертелось у него в голове. Нет, он не успевал. Денис вытянулся всем телом, словно пытаясь растянуться, стать длиннее. Ладони его коснулись края земли, и он повис, больно ударившись коленом о стену трещины.
— Руку! Руку! — закричал он.
Нигиль смотрел на Горина холодно, но с любопытством.
— Быстрее! — снова закричал писатель.
Доктор еще какое-то время не трогался с места, а потом вместо того, чтобы подать руку, занес над головой Дениса ногу.
— Ты что?
Нигиль медленно опустил ногу, так же холодно посмотрел на скользящие по краю пропасти пальцы и в последний момент, резко наклонившись, крепко схватил Дениса за запястье.
— Наверное, уже поздно, — сказал он не совсем понятную Горину фразу и неожиданно легко выдернул его из расщелины.
— Ты хотел сбросить меня вниз? — писатель, догнав сразу ушедшего вперед доктора, сильно толкнул его в спину.
— Был такой соблазн, — глазом не моргнув, сознался доктор.
— Но почему?!
— Я не обещал все объяснять. Ты же видишь, здесь много чего непонятного.
— Ты успокоил меня, негодяй.
— Не надо так переживать. Поберегите свои нервы для последующих событий.
— Нет, вы подумайте, и он еще назывался единственным врачом, который может мне помочь! — не унимался Горин, едва поспевая за уверенно шагающим доктором и безуспешно пытаясь подсечь его ногу.
— А что? — все так же невозмутимо сказал Нигиль и вдруг голосом из телерекламы изрек: — Смерть — лучшее средство от всех болезней!
— Шарлатан! — Горин снова хотел толкнуть доктора, но не дотянулся, и сам едва не упал.
— Подумаешь, хотел столкнуть, — продолжил тот на ходу. — Не столкнул же! А если бы даже и столкнул? Ты ведь все равно упал бы. Какая разница — столкнули или сам упал, если результат один и тот же? Но я не только не столкнул тебя, а и самому тебе упасть не позволил. Я спас тебя, — подытожил Нигиль, и Горину вдруг этот аргумент показался убедительным.
— Ну спасибо, — озадаченно пробормотал он.