Вселенная сознающих

– Мы тоже так думаем. Ах да, на биче обнаружилась чалфовая пыль.

– Чалф! Так вот откуда запах плесени!

– Да, он до сих пор довольно силен.

– Что они могли делать с этим порошком? – вслух подумал Макки. – Там не было ничего похожего на чалфовый запоминающий стержень, но это, конечно, ничего не значит.

– Это всего лишь предположение, – сказал Тулук, – но они могли наносить чалф на паленки.

– Зачем?

– Чтобы было сложнее определить, к какому филуму он принадлежит, разве это невозможно?

– Да, возможно.

– Если вы учуяли запах чалфа после того, как бич проник в сферу, то это значит, что какое-то его количество было и снаружи. Вы подумали об этом?

– Помещение мячика невелико, и к тому же в нем было очень жарко.

– Да, жара все объясняет, это верно. Мне очень жаль, но для вас больше ничего нет.

– Это все?

– Может быть, в этом нет никакой пользы, но мы поняли, что бич хранили в висячем положении на тонкой подставке из стали.

– Из стали? Вы уверены?

– Да.

– Но кто в наше время пользуется сталью?

– Ее не так уж редко можно найти на некоторых новых планетах. Туристы иногда обнаруживают там здания, для постройки которых была использована сталь.

– Дикость!

– Согласен.

– Знаете, – сказал Макки, – мы ищем отсталую планету, и мне кажется, что я как раз нахожусь на одной из них.

– Где вы?

– Не знаю.

– Вы не знаете?

Макки вкратце обрисовал ситуацию.

– Вы, полевые агенты, порой оказываетесь в опасных ситуациях, рассчитывая на случай, – вздохнув, сказал Тулук.

– Только не сейчас.

– Включите монитор. Я могу попросить нашего тапризиота определить ваше местонахождение. Хотите использовать мониторинг?

– Вы же знаете, что это использование с открытым платежом, – сказал Макки. – Думаю, что пока дело не настолько экстренное для того, чтобы обанкротить Бюро. Я посмотрю, может быть, мне удастся определить мое местоположение другими средствами.

– Что мне сделать для вас?

– Вызовите Фурунео. Пусть он даст мне шесть часов, а потом попросит калебана вытащить меня отсюда.

– Забрать вас оттуда. Понял. Сайкер сказал, что вы воспользовались каким-то безлюковым способом перескока. Калебан сможет забрать вас?

– Думаю, что да.

– Я сейчас же свяжусь с Фурунео.

Факты могут быть какими угодно, в зависимости от вашего желания. Этому учит нас относительность.

Макки шел еще битых два часа, прежде чем увидел дым. Тонкие завитки дыма висели в воздухе на фоне отдаленных синеватых холмов.

Во время этого похода до Макки дошло, что он попал в такое место, где может умереть от голода и жажды, прежде чем попадет в сообщество цивилизованных существ. Он предался мрачным самообвинениям. Уже не в первый раз он убеждался на собственном опыте, что технологии, которые он воспринимал как некую непреложную данность, могут в какой-то момент отказать – а отказ стать смертельным.

Но что случилось с механизмом его собственного мозга? Он выругал себя за то, что воспользовался ненадежной системой калебанов, прекрасно зная, что на этих тварей ни в чем нельзя полагаться.

Пеший переход!

Никогда бы он не подумал, что в безопасное место нужно будет идти пешком.

Макки очень отчетливо понимал теперь, насколько неправильно подобное отношение сознающих к технике: уповая на ее силу, они отказываются пошевелить и пальцем. Это лишает многих преимуществ во вселенной, где рано или поздно приходится полагаться только на себя и свои мышцы.

Вот, например, как сейчас.

Ему показалось, что дым приближается, хотя холмы как будто бы отступали к горизонту по мере того, как он шел к ним.

Пеший переход.

В какое же идиотское положение он попал. Зачем Эбниз выбрала это скучное место для своих странных игр? Если, конечно, это то самое место, где все началось. Что, если калебан снова чего-то не понял в общении.

Если любовь отыщет свой путь. Но что, черт возьми, у любви общего со всем этим?

Макки упрямо продолжал идти, желая лишь одного – выпить хотя бы глоток воды. Сначала жара в сфере калебана, теперь еще и это. В глотке уже жгло, словно огнем. Еще хуже было от пыли, которая клубами взметалась ввысь при каждом шаге. Рыжая пыль оседала в горле, забиралась в ноздри. У пыли был привкус плесени.

Он потрогал футляр с инструментами в кармане куртки. Лучеметом можно было пробить дыру в земле и даже добраться до водоносного слоя. Но как достать воду из колодца?

Сколько же вокруг насекомых! Они жужжали в полете, ползли вдоль дороги и изо всех сил пытались добраться до живой плоти Макки. В конце концов он переключил футляр в режим вентилятора, выбрав среднюю мощность. Теперь насекомые, тучей приближавшиеся к его лицу, падали замертво от смертоносного для них излучения.

Вскоре до Макки дошло, что он слышит шум – низкий, грохочущий звук. Это были удары по какой-то полой, резонирующей структуре. Звук доносился с той стороны, где была видна дымка.

Это может быть какой-то природный феномен, попытался успокоить себя Макки. Этот звук производили дикие животные. А дым от природного огня. Тем не менее, чрезвычайный агент достал лучемет и переложил его в боковой карман, чтобы оружие было под рукой.

Грохот постепенно становился громче по мере приближения к дыму. Колючий кустарник и марево скрывали место, откуда исходил звук.

Макки начал подниматься по пологому склону, все еще придерживаясь дороги.

Его вдруг пронзило невыносимо щемящее чувство. Судьба забросила его на какую-то нищую, отсталую планету, в место, где не на чем остановиться взгляду. Он стал действующим лицом сказки с моралью, сказки о подрезанных крыльях. Он ничто, он всего лишь страдающий от невыносимой жары и жажды путник. В голове гнездилась одна мучительная, не дающая покоя мысль: он поддался чуждой, скучной галлюцинации, которой суждено раствориться в отрезвляющей судьбе одного-единственного калебана.

Трагедия, которая произойдет со смертью этого калебана, угнетала Макки. Мысль о ней переворачивала вверх ногами его эго, лишала мышление ясности и легкости. Его собственная смерть будет лишь ничтожным лопнувшим пузырьком в огне гигантского вселенского пожара.

Макки тряхнул головой, чтобы отогнать ненужные мысли. Страх лишит его способности думать. Этого нельзя допустить ни в коем случае.

Теперь, по крайней мере, он был твердо уверен в одном: наступил вечер, и солнце садилось. Оно уже приблизилось к горизонту на два своих диаметра с тех пор, как началось это его глупейшее путешествие.

Черт бы побрал этот барабанный бой! Что он может означать? Грохот словно плыл на волнах жары – монотонный, беспощадный и неумолчный. Он чувствовал, как звук проникает в голову, пульсирует в висках: бам-бам-бам…

Макки взошел на небольшое возвышение и остановился. Он стоял на краю мелкой котловины, дно которой было очищено от колючего кустарника. В центре этой плоской впадины колючая изгородь окружала конические хижины с травяными крышами. Хижины были построены из земли. Дым поднимался из отверстий в крышах некоторых из них и из огненных ям на улице. Скот, словно большие черные пятна, пасся на дне котловины. Иногда животные поднимали головы, и было видно, что из их пастей торчат стебли жесткой коричневой травы.

Скотину пасли чернокожие мальчишки с длинными палками. За колючей изгородью занимались своими делами такие же темнокожие мужчины, женщины и дети.

Макки, среди предков которого были чернокожие с планеты Каолех, был взволнован увиденным. Генетическая память возмутилась такой несообразностью. Где во всей вселенной могли люди деградировать до подобного первобытного состояния? То, что открылось глазам Макки в котловине, напоминало иллюстрацию из учебника истории темных веков древней Земли.

Дети в большинстве своем были голыми, как и некоторые мужчины. Женщины щеголяли в юбочках из пучков травы.