Косово поле. Россия

И всё из за тупоголового педераста!

Пожадничал, уродец, не снял нормальный склад с нормальной сигнализацией — и на тебе!

Не только десяток чеченов замочили, но и оружие в руки ментов попало.

Главное — непонятно кто.

Один из участников боя поведал Пенькову, что нападавших было человек десять, все как на подбор, двухметровые и одетые в черные комбинезоны.

У страха глаза велики.

— Что сказали мусора? — прошипел Юлик, уставившись на сжавшегося в кресле Руслана.

— Говорят, рано делать выводы...

— Идиот! Я тебя не об этом спрашиваю! Кто стуканул в мусарню?

— Соседи. Как пальба началась, так и позвонили. Там же дома недалеко... И станция.

— Почему никто не видел нападавших?

— Это ты не у меня узнавай. — Пеньков приосанился. — Это твои друзья, ты с ними вопросы решал. Мое дело было груз доставить.

— А кто склад снял?

— Ну, я... Но не я ж охрану нанимал. Они сами.

— Ты понимаешь, что попал на бабки?

— На какие бабки? — встрепенулся худосочный журналист — Ты сам виноват! Не думай, что я за тебя отвечать буду! Приедет Адамыч, я всё расскажу!

— Ах ты, педовка! — Юлик схватил руку Пенькова, закрутил и ткнул его лицом в палитру со свежей краской. — Расскажешь, гомик недорезанный?!

— Отпусти! — взвизгнул Пеньков и закашлялся.

Разошедшийся Рыбаковский с наслаждением схватил журналиста за волосы и несколько раз стукнул носом об стол, раскровянив нос.

Руслан засучил ножками и разрыдался.

Юлий брезгливо отшвырнул от себя измазанного красно желто синим Пенькова и вытер руки тряпкой.

— Слушай внимательно! Повторять не буду! Виноваты сами чечены. У них там была какая то стычка, они и начали стрельбу. Кто, что — мы не в курсе. Ясно?

— Адамыч не поверит, — проскулил избитый педераст.

— Поверит, никуда не денется! Нас там не было. А что черпожопые базарят — их дело. Своих покрывают. Мы свое сделали... Где сейчас Абу?

— Убит...

— Вот и хорошо! Значит, так. Склад нашел он. Ты только арендовал. Ты предлагал ему другое место, но он не согласился.

— Я я ясно...

— Подбери сопли! Дальше — денег нам Абу передать не успел. Понял?

— Ага, — на разбитом лице Пенькова появилось подобие улыбки.

Сто пятьдесят тысяч долларов можно было оставить себе.

По семьдесят пять на брата.

Руслан попытался сесть.

— Тебе — тридцатник, — заявил Рыбаковский.

— Почему?

— Больше не заработал.

— Так не честно, — слабым голосом возразил журналист. — Я рисковал больше тебя...

— Перебьешься. А попробуешь вякнуть — мамашу свою убогую будешь по кускам от стен отскребывать. Вместе с костылями ейными...

Пеньков опять зарыдал. Юлик швырнул ему в лицо грязную тряпку и пошел к двери.

— Рожу вытри! И помни, что я тебе сказал... Слово скажешь — я историю с Галиной наружу вытащу. Сядешь сразу.

— Галю не трожь! — патетически воскликнул Руслан.

— Ишь ты! — криво ухмыльнулся Рыбаковский. — Голосок прорезался... Я тебя предупредил, дальше сам сообразишь. Материалы по убийству и твоей роли в нем у надежного человека. Вместе с фамилиями. И полиэтилен из под бабок с твоими отпечатками тоже у меня. И бандерольки банковские. И свидетель есть, как ты в аэропорту перед прилетом Гали звонил по сотовому...

— Гильбович, сука! — Пеньков залился слезами.

— И не только он, — Юлик ткнул Руслана носком ботинка под ребра. — Так что в случае чего — вешайся.

— Какой же он подонок! — журналист никак не мог успокоиться.

— Такой же, как и ты, — Рыбаковскому надоела истерика Пенькова — Иди умойся... И не забудь, что тебе еще сегодня с Артемьевым встречаться...

Когда за старшим товарищем закрылась дверь, Руслан перевернулся на живот и стал жалобно и обреченно голосить, колотя кулачками по полу.

— Кондиционер, говоришь? — Бобровский протер стекла очков. — И больше ничего?

На «ты» они перешли через три минуты нормального разговора.

Майор вкратце изложил, как он вышел на Рокотова, а тот в качестве ответного слова сообщил неизвестные Григорию подробности охоты за ядерным устройством.

Бобровскому чуть не стало плохо с сердцем.

Самое смешное, что сотрудник ГРУ оказался в абсолютно том же, что и Владислав, положении. В блуждающую без надзора атомную бомбу никто не поверит. Особенно, если единственными доказательствами ее существования являются сомнительная фотография и рассказ безумца, которого, согласно документам, нет на этом свете.

— Где бумаги, что ты взял из офиса этого чеченца?

— Дома.

— Поехали. Будем искать не там, где они ее прячут, а там, куда устройство должны привезти. Это наш единственный выход...

Рокотов согласно кивнул.

Глава 14

ПАПУАСЫ И МАМУАСЫ

Доктор Лоуренс Фишборн ссыпал остатки ланча в приготовленный бумажный кулек, вытащил неизменную сигару и с довольным видом откинулся на скамейке.

Профессор Брукхеймер с хрустом потянулся.

— А знаете, коллега, — Фишборн выпустил клуб дыма, — ланчи на природе оказывают на пищеварение крайне благотворное влияние. Так что мы с вами правильно делаем, завтракая не в столовой, а здесь.

— У нас были на то причины.

— Логично. Но внешняя причина вызвала к жизни традицию.

— Разделяю ваше мнение, — Брукхеймер открыл бутылочку грейпфрутового сока. — Лично мое самочувствие, несмотря на все перипетии, только улучшилось... Жаль, что этого нельзя сказать про те проблемы, благодаря которым мы стали завтракать на природе.

— Не скажите. Программа по незаконному производству сложных протеинов свернута. И свернута окончательно. Я сегодня посмотрел последние отчеты геронтологического общества... Они неделю назад отказались от работ в этой области и перешли к другой тематике.

— Но это не значит, что направление зашло в тупик.

— Верно. Однако, коллега, сигнал получен. Те, кто за всем этим стоял, ощутили слишком большую опасность разоблачения, — доктор взмахнул рукой с зажатой между пальцами сигарой, — и здесь есть доля нашего участия. Лично меня такое положение вещей удовлетворяет.

— А вам не кажется, что всё это слишком просто разрешилось?

— Ну у, мы же не знаем деталей... Помимо нас, как мне представляется, в противоборстве принимали участие еще многие люди. Немаловажную роль сыграл некто в Европе.

— "Некто"?

— Тот, кто инициировал разгром лаборатории непосредственно на месте производства.

— А почему вы уверены, что лаборатория разгромлена?

— Прежде всего по причине неполучения уже заявленной партии в тысячу шестьсот миллиграммов.

— Мне об этом ничего не известно, — удивился Брукхеймер.

— Я проверил файлы отдела поставок и заказов, — небрежно ответил Фишборн.

— Но как? К ним же имеют доступ только Криг и сотрудники контрразведки...

— Технический прогресс, коллега. Мой старший внук балуется с компьютером уже десять лет кряду. Для него коды доступа в систему нашего института — пустяк. Взломал за десять минут.

— Вас не вычислят? — обеспокоился профессор.

— Как мне объяснил Робби, сеть института не снабжена программами поиска. Естественно, перед тем, как лезть в файлы, он это выяснил. Каким образом — мне неведомо.

— Взлом информационной сети — серьезное преступление.

— А производство препарата с использованием малолетних доноров что, не преступление? — Фишборн посмотрел в глаза Брукхеймеру.

— Я не то имел в виду... — профессор поставил бутылочку с соком на скамью. — Не хотелось бы, чтобы Робби хоть как то пострадал.

— Мы предприняли меры предосторожности. Выход в сеть был осуществлен из телефонной будки в холле «Мариотта»[67].

Брукхеймер кивнул.

Лоуренс стряхнул пепел на газон, с наслаждением затянулся и попытался выпустить кольца, как обычно делал у себя в лаборатории, сидя за огромным столом у окна, но легкий ветерок воспрепятствовал образованию фигур из дыма.

67

«Мариотт» — сеть дорогих гостиниц, оборудованная всеми современными средствами связи