Непридуманная жизнь

В 2001 году после наводнения в городе, нас отправили с Катей на всё лето в лагерь, вообще, всех детей из города отправили, пока был введен режим ЧС. Лагерь находился в соседнем городе, но находиться там было то еще удовольствие. Нас разделили с сестрой по разным отрядам, но мы всё равно практически всегда находились вместе. Ходили на мероприятия, гуляли, играли, в библиотеке часто сидели и, конечно же, в столовой. Нас разъединял сон. Дневной и ночной.

Этот день из лагеря, я запомню на всю жизнь. Я тогда находилась в своём корпусе, прибежали девочки с криками, что Катю убило качелей! Вот что может чувствовать ребенок в этот момент? Я спрашивала что случилось? И где Катя? Мне сказали, что она в своем корпусе, и я побежала туда. Открыв дверь в Катину комнату, я увидела толпу народа и начала реветь. Катя лежала на кровати, голова её была перевязана, а из бинта сочилась кровь. Я села на край её кровати и смотрела в её глубокие карие глаза, которые были полные сострадания за моё к ней переживание, ведь она всегда знала, что, как старшая сестра несет за меня ответственность, и эта связь между нами…

Катя тихим голосом, начала меня успокаивать, что всё хорошо и ничего страшного не произошло. После воспитатель отправила меня к себе, сказав, что Кате нужен отдых. В отряд я возвращалась с комом в горле, вытирая слезы. Как я тогда испугалась за неё, я просто не представляла свою жизнь без неё и мысль о том, что вдруг что-нибудь случится, не жила в моей голове, потому что я знала, что она никогда меня не оставит. На следующий день Катя мне рассказала, что произошло с ней. Она прыгала по баллонам из резины автомобиля, а мальчик рядом качался на качели, которая была с железным сидением. Он раскачался так сильно, а колеса находились слишком близко. Она не заметила его, и он задел её голову углом… Бедная моя, думала я.

– Врач сказала, что если бы один сантиметр ниже, то удар был бы в висок, а если выше, то в глаз.

Рассказывала по дороге Катя, когда мы шли на перевязку. Я обняла её и поцеловала. У неё всегда были такие нежные щёки, как у маленького ребенка.

На конец первого сезона, мои ноги выросли, и пальцы из туфлей стали проситься наружу. Как я не любила дождь, кто бы знал. Моя одежда нечаянным образом пропала. Пропала, не в смысле её кто-то украл, а пропала, значит протухла. Я постирала её в душе и забыла повесить сушиться. Когда вспомнила, я была в ужасе. По моей одежде ползали черви…

–Беее….

Я выкинула этот пакет и рассказала об этом случае Кате. Она поделилась тогда со мной своими футболками, но нам не так уж и много вещей положили с собой, наводнением унесло практически всё. Мы ждали родителей. Каждый день. Стояли возле ворот, держались за руки и, смотря вдаль, надеялись на то, что к нам приедут.

Приехали! Подумала я, когда мне принесли пакет вещей и кроссовки, которые хоть и были мне великоваты, но они были целыми! Радость и одновременно огорчение раздирало изнутри. Катя смотрела на меня и не понимала.

– Я думала папа с мамой сами ко мне зайдут, они что? Меня не любят? Почему они не пришли? Я их так давно не видела!

И тут Катя не выдержала.

– Не приезжали они. Это девочка с нового сезона попросила отдать тебе, я рассказала, что тебе нечего одеть, а родители не приезжали. Я не думала, что ты так расстроишься, прости меня.

Конечно, я простила сестру, я ведь понимала, что она хотела сделать как лучше. Нас так воспитывали, что у чужих людей брать ничего нельзя. Когда в лагере давали материальную помощь детям, пострадавшим в наводнение в виде предметов и вещей первой необходимости, нам никто ничего не дал. Мы тоже не могли подойти с вопросами «почему?» нам нельзя было. Мы думали, что мы бы выглядели, как попрошайки, а нас бы за это убили родители.

Когда мы уезжали в лагерь, мама была в положении, мы так часто говорили и думали, кто же у нас будет, сестра или братик? Родила ли мама, или родит, когда мы уже приедем? Потом думали, что мама с папой не приезжают из-за того, что родился ребенок, но всё равно каждый вечер, мы продолжали ждать их, стоя возле ворот.

Три месяца в этом лагере казались мне адом. Чего там только не случалось. Мало того, что мы ужасно скучали по дому, выросли за лето со всей своей одежды, у нас возле лагеря, какие-то мужики (козлы) с деревни, изнасиловали девочек из детского дома на берегу реки и убили их. У нас была травма. В день минуты молчания, мне подарили камеру с калейдоскопом. Мне было жалко девочек, и получить в этот день подарок от лагеря, не было никакого удовольствия. Вопросы, которые были в моей голове и состояние тревожности, давило на меня изнутри. Я видела, как стояла директор лагеря в черных очках, как застыла тишина. За что? Зачем? Почему?

Конечно, нам никто не сказал, что произошло на самом деле, сказали, что девочки вырыли яму возле берега, сами упали туда, и их смыло волной. Бред, не правда ли? Мы потом подслушали разговор вожатых, и стало понятно, почему с нами в сопровождении стали ходить ночью в туалет. Спасало только то, что я не одна, у меня есть Катя, которая всегда рядом со мной и скоро этот ужас закончится.

Хорошее воспоминание из этого лагеря, это было то, что мы с Катей пели вместе с Викторией Дайнеко, которая потом, через несколько лет, стала участницей фабрики звезд, больше хорошего вспоминать, особо нечего.

Глава 2. Родители

К годам двенадцати, я узнала, что у моих мамы и папы разница в возрасте составляла пятнадцать лет. На тот момент у меня эта информация никакой реакции не вызвала. Может я не понимала, что это много или мало и мне было всё равно на то, что нормально это или нет. Я ребенок, меня это не касается, наверное, правильно было бы сказать именно так. Да и я эту разницу никогда не замечала.

Маме было пятнадцать лет, когда она вышла замуж за моего отца, а ему было соответственно тридцать. В шестнадцать лет у мамы появилась Катюшка, которую назвали в честь маминой бабушки. Мама рассказывала, что бабушка Катя была очень добрая, видимо Катюшка, пошла вся в прабабушку. Если сравнивать сейчас молодежь в шестнадцать лет умом и сообразительностью, (не всех конечно под одну гребенку, но в основном) и мою маму, разница лет на пятнадцать и составляет. С нами редко сидели бабушки и дедушки, потому что мамина мама уехала в Москву со своим ухажером и оставила мою маму в чужом городе, совершенно одну. Жаль, что я поздно поняла, как же нелегко ей тогда пришлось. Через год и девять месяцев появилась я, и я просто не представляю, как она справлялась. Раньше воду для купания, для стирки, грели в баках, стирали всё на руках, топили печь. Мама успевала бегать в молочку практически каждый день, потому что своего молока не было. Сейчас в сравнении честно, так противно смотреть на молодежь, которые рожают детей для своих родителей, либо же бросают их, плача о том, что ничего не смогут дать им. А любовь? А заботу? Внимание, в конце концов? Да, безусловно, детей нужно кормить, но жизнь так устроена, если ты захочешь, ты приложишь силы и прокормишь своего ребенка! Себя же чем-то ты кормить собираешься! Я пишу это не голословно, я пишу, отталкиваясь от собственного примера, но об этом опять же позже.

Мама была необыкновенной женщиной. Не смотря на свою женскую слабость и ранимость, стержень у неё явно был, который я уверена, достался мне от неё по наследству.

У отца была слабость. Алкоголь. Всегда была удивлена, как может из обычного человека, получаться такое чудовище после употребления выпивки. Да его словно меняли. Если трезвый он был совсем не разговорчивый, то выпивший он мало того, что много говорил, он делал это на разных языках, изображая из себя все национальности мира. Возможно, часть из них, вообще существующая раса только в его сознании. В таком состоянии он был жесток с мамой. Как бы он не оправдывался после этого, не пытался убеждать нас в том, что он бил маму только ладошкой, это было далеко не так. Мы помнили с Катей все его выходки. Он не один раз пинал маму ногами, а мы в слезах и с испугом кричали, что бы он, её не трогал! Но нам за это здорово влетало. Когда отец успокаивался, мама собиралась сама и собирала нас, а после мы уходили из дома. Она никогда не бросала нас! Для меня это было так важно, но вместе с этим, в будущем на мне это здорово отразилось. Всегда, где бы я не находилась, если меня обижают, я должна уходить.