Снегири

Пётр привык разговаривать с собакой, потому что ему больше не с кем было поговорить. Но ему нравились их вечерние посиделки и безмолвное согласие любимца. Петр знал, что его Снежок все понимает, только ответить не может. И еще он знал, что его пес никогда его не предаст, а если понадобится, без сожаления отдаст за него свою собачью жизнь. Разве человек на это способен? Вот по этой самой причине он и ушел от людей. Было, конечно, еще одно обстоятельство, о котором Пётр вспоминать и вовсе не любил.

Игорь проснулся от нестерпимой жажды. Он огляделся, и никак не мог понять, где находится.

На табуретке, рядом с кроватью, на которой он лежал, стоял кувшин с водой. Но попробовав, Игорь понял, что это какой-то отвар с добавлением малины и еще чего-то. На вкус приятный, но жажду не утоляющий. Слишком приторный. Но хозяина, спящего возле печки, он беспокоить не стал. Рядом с ним спала большая белая собака. Она приподняла голову, посмотрела Игорю в глаза и слегка махнула хвостом. Игорь попытался улыбнуться ей, но вместо улыбки у него получилась какая-то страшная гримаса, так как кожа на лице саднила, и была словно стянутой – того гляди разорвется. Но он чувствовал, что она чем-то намазана. Впрочем, проверить это ему не удалось, так как руки у него были забинтованы.

– Что, сердешный, худо? – приподнявшись со своего ложа, спросил Петр.

– Нормально, – просипел Игорь. – Спасибо вам. Если бы вы меня не нашли…

– Не меня благодари, однако! Вон его, – и показал на дремлющего пса. – Это он тебя нашел.

– Попить бы воды.

– Ты вон отвал пей, это от жажды не очень помогает, зато от болезни лекарство. Там травки разные, чтобы кашель не пробил и голос вернулся. Пей. А утром чаем тебя напою.

– А мы в деревне? – поинтересовался Игорь.

– Нет. Деревня далеко отсель. Один я тут живу, да вон, с собачкой.

– Так тут же где-то деревня была!

– Ты лучше скажи, откуда ты тут взялся?

– Мы с друзьями на лыжах катались. А в эти места каждый год приезжаем. Но ребята по лыжне пошли, а я решил путь сократить и с горы съехал. Да неудачно. И лыжи сломал, и ногу повредил. А потом долго шел, да, видно, не в ту сторону.

– Это точно. Далеко ушел на одной ноге, – улыбнулся Петр. – Ну, вот поправишься чуток, сведу тебя в деревню, а там, автобус два раза в неделю ходит. Раньше каждый день ходил, а теперь одни старики остались, никому на работу не надо. Вот и ездит редко. Да и остановка почти в десяти километрах от деревни. Кто как добирается. Но тебя кто-нибудь из мужиков подбросит.

– А что ж так далеко-то? – спросил Игорь.

– Дорога вся разбита. Весной и осенью развозит – не проедешь, того гляди завязнешь, да и летом после дождей… Вот и перестали ездить. Теперь кто как. Если надо кому в райцентр, так добираются на своих колесах, а некоторые и на своих двоих до остановки, кто покрепче, конечно. Летом проще. Через лес срезать прилично можно. Так и живут. Продуктовая лавка летом приезжает. Накупаются все ближе к осени, чтобы до поздней весны хватило. И я иногда пользуюсь. Керосин там, крупу покупаю. Но водила мой прежний приятель, отъезжает подальше от деревни, а я там его встречаю. Чтобы в деревне не показываться.

– Тяжело им… А ты тут давно? Ну, один? – спросил Игорь. – И чего от людей прячешься. Натворил что ли чего?

– Не я, однако, натворил… Да это уж дела минувшие… Что-то ты много вопросов задаешь. Горло не напрягай. Спи лучше. А утром и поговорим. Глядишь, к утру тебе полегчает.

– Водички бы!

Пётр встал, налил парню кружку воды и поставил рядом с ним:

– А теперь спи. Только лучше бы отвару тебе.

В маленькое оконце избушки стало пробиваться солнце. Игорь открыл глаза и обнаружил, что он один. Старика и собаки не было в доме. Он привстал и выглянул в окно. Но никого не увидел, только сверкающие сугробы и заснеженные деревья. Где же они? На охоте?

Обстановка в избушке была очень простой, стол, кровать, на которой он лежал, небольшая русская печка, полка с кухонной утварью, две табуретки, и прялка в углу. Старик прядет? Странно. На столе стоял чугунок, из которого шел восхитительный запах и Игорь понял, как голоден.

Тут дверь отворилась, первым вбежал пёс, а следом за ним, вошел старик.

– Ну, проснулся? Молодец, – глянув на парня, сказал Петр и скинул рядом с печкой охапку дров. – Как звать-то тебя?

– Игорь.

– А меня Петром величай.

– Да неудобно по имени. Вы уже такой пожилой. Как по отчеству? –спросил Игорь.

– Да и так сойдет. И вовсе я не пожилой. В отцы тебе, конечно, гожусь, но не в деды.

– А мне показалось…

– Это от бороды седой, да от того, что лицо заветрено. На природе всегда люди старше кажутся. На воздухе все время… Летом солнце жжет, зимой мороз и ветер.

– А седой почему? – поинтересовался Игорь.

– Все в разном возрасте седеют. А я от жизни. Ну, давай бульончику с мясцом поешь. Голодный, небось?

– Готов съесть все вместе с ложкой! – улыбнулся Игорь.

Пётр взял большую миску, налил туда бульону, положил в него изрядный кусок мяса и подошел к парню.

– Придется тебя с ложечки кормить. Как маленького, – и улыбнулся так открыто и тепло, будто вспомнил что-то очень хорошее.

– Приходилось?

– Я старца до последнего дня с ложки кормил. Ну, а раньше детей. Было у меня их двое.

– Что значит было? Умерли? – с ужасом выговорил Игорь.

– Что ты! Это там, в миру. Живы они и здоровы, надеюсь.

– А почему ты ушел? – поинтересовался Игорь.

– Ты уже задавал этот вопрос. Не уходил я. Умер.

– Умер? – испуганно глядя на человека, кормившего его бульоном и аккуратно отщипывающим кусочки мяса.

– Для них я умер. Вернее должен был неминуемо умереть. Но меня спасли. И я не стал воскресать. Незачем было…

      -Тебя старец спас?

– Он, – кивнул Пётр и поставил на стол пустую миску. – А теперь чайку испей с малинкой, да спать – сил набираться. А мы со Снежком на охоту пойдем.

Глава 3. Лиза

Лиза сидела на диване и вязала носки для своих подруг. Скоро новый год, надо сделать всем подарки, а зарплата небольшая. Что может быть лучше теплых красочных носочков, особенно зимой. Чтобы подарки не были одинаковыми, она делала на них разные рисунки. На одних снеговик, на других олени. Была у них одна медсестричка, которая обожала кошек. Ей она связала носки с котятами в новогодних колпачках. Вязала она очень хорошо. Ее научила бабушка, еще когда они жили всей семьей в деревне. Тихими зимними вечерами, когда за стенами их дома мела метель и завывал ветер, они сидели с бабушкой в уголке большой комнаты, где обычно собиралась вся семья, и каждый занимался своим делом. Лиза с бабушкой вязали, мама шила, отец что-нибудь мастерил, а младший братишка корпел над уроками. Никому не хотелось расходиться по комнатам, семья была дружной, хотя дом был большой, и у каждого была своя комната.

Лиза перестала вязать и задумчиво посмотрела в окно. На улице шел снег. Ей стало немного грустно, потому что теперь она осталась одна.

Она часто и с теплом вспоминала детство и юность, которую провела в деревне вместе с родными. Но всё когда-то кончается…

Сначала умерла бабушка, потом погиб отец, утонув в реке, и они остались втроем. Мама, братишка и она. Мама часто плакала, уходила в себя, и Лизе приходилось взвалить на свои хрупкие плечи все хозяйство и заботу о брате. Деревня их была расположена довольно далеко от райцентра, где работала мать и учились Лиза с братом. Каждое утро приходилось по часу с лишним трястись в автобусе, а по вечерам возвращаться обратно.

Вскоре пришло известие, что умерла двоюродная тетка отца, которая была бездетной и завещала им свою квартиру в Москве. Недолго думая, они решили уехать, хотя даже не представляли себя городскими жителями.

Только приехав в Москву, мать стала отходить от горя, да и у Лизы с братом все наладилось. Не надо было таскать воду, рубить дрова, чтобы протопить такой большой дом, работать на огороде и заботиться о живности. Кур и корову продали, да так удачно, что хватило и на дорогу, и на кое-какие вещи, необходимые в таком городе как Москва. Тут в телогрейке и в стареньком пальтишке не походишь…