Пациент особой клиники

Оливер тяжело вздохнул и продолжил:

– Официально Винтер отделался всего лишь легким покраснением кожи головы, поскольку сохранившей присутствие духа воспитательнице детского сада якобы удалось при помощи огнетушителя предотвратить худшее. На самом же деле его голова напоминала чернослив. А моя будет выглядеть еще хуже, если то, что мы с тобой проворачиваем, каким-то образом станет достоянием широкой публики. У меня нет никакого желания, чтобы пострадали и мои помогавшие в этом деле коллеги, если ты проболтаешься.

Тилль ограничился скудным «гм», а затем, немного помолчав, спросил:

– Ты все организовал в клинике? Все, как я просил?

Между тем машина где-то остановилась с работающим двигателем. Скорее всего, на светофоре. Со своих носилок через узкий просвет занавешенного и мокрого от дождя окошка на противоположной стенке кузова Тилль смог разглядеть только верхушку уличного фонаря и раскачивавшуюся от ветра крону дерева на какой-то аллее.

– Я сделал все, что было возможно за столь короткое время, – ответил Скания и, тоже взглянув в просвет окошка, добавил: – Мы скоро приедем.

Он вновь посмотрел на Тилля.

– Спрашиваю тебя в последний раз. Ты уверен, что так надо?

Поскольку Беркхофф при их последнем разговоре уже разъяснял свою позицию, то сейчас ограничился лишь кивком.

«Да. Мне нужно туда попасть. К Трамницу. Я хочу получить достоверные сведения о Максе», – подумал он.

По выражению лица Оливера было понятно, что он и не рассчитывал на изменение намерения своего родственника, но все же Скания не выдержал и покачиванием головы выразил все, что думал по поводу этой авантюры.

– Ну хорошо, тогда запоминай, – окончательно сдался Оливер.

Он помолчал немного и приступил к инструктажу:

– Многого мы, естественно, приготовить не смогли, но все же это лучше, чем ничего. При поступлении в клинику с режимом наивысшей безопасности у тебя отберут все личные вещи. На время обыска твоей одежды тебе выдадут спортивный костюм. Как понимаешь, у тебя изымут мобильник, все острые предметы, ремень и многое другое. Не сможешь ты взять с собой и дело Винтера. Но если все пойдет хорошо, то у тебя будет помощник.

– Кто?

Скания, не любивший, когда его прерывали, надул губы.

– Ее зовут Седа. Достаточно того, что тебе известно ее имя. А теперь очень важно, запоминай. Она не наш человек и тем более не доверенное лицо. Мы не знаем степень ее надежности. Нам известно только то, что за деньги она готова практически на все.

– А кем эта женщина работает в клинике?

– Она управляет автобусом, – нетерпеливо ответил Скания.

– Что еще за автобус?

– Сам скоро это узнаешь, – буркнул Оливер, поглядел на часы и проговорил: – Не будем терять время на второстепенные вещи. Гораздо важнее обговорить то, как ты сможешь связаться с нами в случае чрезвычайной ситуации.

– И как мне это сделать?

– По специальному мобильнику. Он лежит в библиотеке. Полка номер три, второй ряд. Прямо за Библиями спрятана толстая книга Джеймса Джойса под названием «Улисс». Этот толстенный фолиант настолько велик, что его не брал читать ни один заключенный. Если даже кто-то случайно на него наткнется, то увидит обычную, не пользующуюся спросом в этом заведении книгу. На самом деле начиная со страницы номер восемьдесят четыре в ней имеется выемка, в которой лежит маленький мобильный телефон фирмы «Nokia». По нему ты сможешь отправить эсэмэску и позвонить, но выхода в Интернет у него нет.

– Ясно, – коротко ответил Тилль.

Ему было понятно, что все остальные функции потребовали бы слишком большого расхода энергии батареи. Кроме того, постоянное нахождение телефона в сети было сопряжено с определенными рисками.

– А по каким номерам и с кем я могу связаться? – поинтересовался он.

– Все необходимые номера заведены. Мой служебный – на первой кнопке быстрого набора, личный – на второй, а на третьей – телефон Хартца.

Хартц являлся адвокатом и одновременно нотариусом Тилля. У него под присягой было составлено письменное заявление о том, что, находясь в здравом уме и твердой памяти, Тилль Беркхофф отправляется в «Каменную клинику» только для получения сведений о своем сыне. Таким образом, этот нотариус, не считая Сканию, был единственным человеком, знавшим о предстоящем мероприятии. О том, что он проговорится, можно было не беспокоиться, поскольку Хартца связывала обязанность хранить адвокатскую тайну.

О принятом им решении Тилль не уведомил даже свою жену Рикарду, хотя он и не хотел, чтобы она начала о нем беспокоиться, обнаружив, что ее муж внезапно куда-то исчез.

– Если возникнут какие-то трудности, то тебе достаточно будет три раза набрать мой номер, и тогда я попытаюсь вытащить тебя оттуда, – закончил свой инструктаж Скания.

– Попытаешься? – переспросил Тилль своего шурина.

– Это было твоим желанием. Это ты захотел стать заключенным в этом особо охраняемом заведении. Я выполнил твою просьбу. Как только ты пересечешь границу клиники, тебе придется рассчитывать только на себя. О твоем истинном положении не знают ни охранники, ни врачи. Даже Седа не в курсе происходящего. Если бы я только заикнулся о нашем плане кому-нибудь из работающего там персонала, то сам оказался бы на твоем месте на этих носилках. Меня просто посадили бы в психушку. Ведь такой безумный план официально не одобрила бы ни одна полицейская инстанция, не говоря уже о врачах.

– Я… – начал было Тилль.

– Помолчи! – перебил его Скания. – Я еще не закончил. Говорю в последний раз. Если с тобой что-то случится, не важно где, в камере, во дворе, в душе или даже в лечебном кабинете, никто там тебе не поможет. Для врачей, санитаров и медсестер ты обычный псих. И даже мне потребуется какое-то время, чтобы вытащить тебя оттуда. Ты это понимаешь? Я не могу просто так позвонить заведующей клиникой и сказать: «Добрый день, любезная фрау Зенгер. Мы вас разыграли. Это была шутка. Знаете, Патрик Винтер из камеры такой-то просто симулирует. Никакой он не математик, а обыкновенный пожарный. Выпустите его, пожалуйста, и побыстрее».

Тут Скания запнулся, поскольку машина скорой помощи заметно сбавила скорость. Взгляд Оливера наполнился состраданием, и он заявил:

– Однако выше нос! Клянусь, что весь мир переверну вверх дном, если ты отправишь сигнал бедствия.

Тилль поблагодарил его, а затем спросил:

– А как мне попасть в библиотеку? Вряд ли она окажется доступной для всех.

– Это как раз одна из тысячи проблем, какие тебе придется решать самому. Ты лучше спроси себя, каким образом попасть в камеру Трамница и завоевать его доверие. И как тебе обуздать свой порыв, чтобы не раскроить ему череп уже при первой встрече.

В этот момент машина скорой помощи остановилась, и водитель постучал по перегородке, отделявшей кабину от отсека для пациентов.

– Мне пора выходить, – заявил Скания. – Я не могу последовать с вами на паром.

– На паром? – занервничал Тилль, так как считал, что к клинике подходит обыкновенная дорога.

– Подъезды к объекту подмыло водой, – пояснил Оливер. – Дождь усиливается, и у персонала возникли проблемы, связанные с начавшимся наводнением. Уже только поэтому тебе не следует задерживаться там слишком долго.

Скания дружески потрепал Тилля по плечу и сказал:

– Дружище! Я знаю, что это не мое дело, но твое мужество меня восхищает. Правда. Скажи, ты на самом деле считаешь, что это того стоит? Тебя ведь поджидает немало опасностей. Риск очень велик.

В ответ Тилль проглотил подступивший к горлу ком и, тяжело вздохнув, не узнавая свой собственный голос, проговорил:

– Я потерял в жизни самое главное. Чего мне теперь бояться?

Капли дождя грохотали по крыше машины скорой помощи, словно град, и Скания умолк. Он не проронил больше ни слова до тех пор, пока новый стук не напомнил ему, что надо спешить. Тогда Оливер тяжело поднялся и направился к двери. Затем полицейский остановился и, покопавшись в кармане брюк, вынул белую таблетку.