Страница 15 из 27
Я уставилась на черные параллельные полосы жженой резины на асфальте и не могла и слова вымолвить или даже мысленно дать сию секунду оценку собственным чувствам.
– Какого хрена это было? – выразила отчасти мое состояние словами Маша. – Это что еще за альфа-припадок? Дорогой, ты не пояснишь нам с позиции своего пола, что это за приступ козлизма продемонстрировал нам Риэр?
– Милая, боюсь, если я попытаюсь быть честным, то это выйдет мне боком и парой одиноких ночей, а если стану говорить то, чего требуют ваши кровожадные на данный момент женские душеньки, нисколько понятнее не станет. – Исайтари взглянул на свои дорогущие часы, вздохнул и вытащил из кармана телефон. – Так что я в замешательстве, но по-прежнему весь к твоим услугам.
Ткнув в экран, он произнес: «Отменяй все на сегодня и скажи этим в переговорной, что встреча переносится на завтра». После сунул гаджет в карман и уставился на нас в ожидании.
– Как насчет поехать к нам, где я буду угощать вас вкусными безалкогольными коктейлями и наговорю всего, чего пожелаете, пока язык до мозолей не сотру? – с беспечной улыбкой спросил полудемон.
Блин, как бы я ни избегала того, чтобы Элегер не была вовлечена в ситуацию, все оказалось напрасно – партизан из меня вышел никакущий.
– Маш, прости, я не хотела…
– А ну, цыц, Рорька! – властно прервала меня она. – Ты же не собираешься сейчас тут извиняться передо мной, а потом раскиснуть и начать рыдать из-за этого придурка? Или клянусь, я его заставлю пожалеть о каждой твоей слезе!
– На самом деле, не так уж он и виноват во всем этом бардаке, – возразила я. – По большей части даже прав. Я ведь действительно сперва согласилась с ним, а вот сейчас… Короче, я так-то со всех сторон дура и предательница.
– Чего? – выкатила удивленные глаза Маша.
– Сама подумай: я добровольно выпила зелье, считай, предала ребенка, и бац! – чувствую нечто совершенно обратное, стою тут, как полная идиотина пришибленная, и с каждой секундой все больше осознаю, что ничего не хочу и не могу сделать с тем, что, похоже, готова выбрать свое дитя, а не мужчину, которого реально люблю. Такой бардак в башке, что просто офигеваю.
– Я за машиной, – буркнул Двоедушный и благоразумно попытался ретироваться.
– Сай, ну неужели малыш и правда все понял… ну, что мы его убить хотели, – спросила его в спину. – Он же меня теперь тварью распоследней считать должен. Говорю же – со всех сторон я опаскудилась.
– Моя раса считает, что знающую, наделенную опытом прежних поколений душу и полное сознание дитя получает уже в момент зачатия, так что ничего удивительного, – как бы нехотя ответил Двоедушный. – Но по поводу его или ее обиды, ты сильно не заморачивайся. Во-первых, ты бы ведь не стала ничего делать, если бы Риэр не давил на тебя. А во-вторых, в процессе развития дети вроде как теряют изначальные знания и память, чтобы прийти в мир чистыми листами с одними только инстинктами и написать линию своей жизни без прежнего опыта.
– Вот-вот, – воинственно подтвердила Маша, – во всем виноват козлоальфа.
Я не стала больше спорить и только бездумно кивала по дороге к их квартире, не слушая обвинительных речей подруги и размышляя о том, что не имеет значения, что я согласилась и выпила зелье. Главное то, что я же не хотела ребенка изначально, Риэр прав, вообще не осознавала до конца реальность возможности, что он уже может быть там, во мне. Но, узрев физическое подтверждение его, пусть еще и почти эфемерного, существования, ощутила нечто… Все как будто перевернулось и поменяло полярность во мне. И я пока понятия не имею, как передвигаться и жить в этой новой системе координат… тем более без Риэра. Обидно. При всем моем желании понять его, мне было бесконечно обидно из-за его дурацкого ультиматума и ранящих слов. И это чувство нарастало, особенно, когда вспоминала его циничное высказывание про сам факт предложения… будто я его вынудила переступить через себя, насильно отнимая свободу.
Способность Риэра взорваться и наговорить гадостей мне давно известна, но очень уж долгое время не было у нас рецидивов этой черты его характера. Как в прошлое вернулись, ей-богу, то самое прошлое, где он не собирался быть только моим. Но если ему поперек горла, то на черта приперся с кольцом и с букетом… в костюме еще этом.
– Итак, дамы, – сказал Исайтари уже на их огромной кухне, дождавшись, когда словесный поток его подруги иссякнет, и поставил перед нами высокие бокалы, от которых пахло ягодами и мятой, – вы все же желаете выслушать мое выступление, призванное если не оправдать, то хотя бы объяснить бурную реакцию нашего экспрессивного альфы?
– Ничто не способно его оправдать, – отрезала Маша, отбрасывая трубочку, и, сделав щедрый глоток, скривилась: – Ну мне-то можно было и коньячку, любимый!
– Сокровище мое, прояви солидарность со своей подругой, – безмятежно улыбнулся ей наш неожиданный бармен. – Тем более тема у нас щекотливая, а алкоголь делает тебя очень эмоциональной.
– Агрессивной, – вздохнув, буркнула Маша.
– Но все равно великолепной, – подытожил мужчина. – Так, с чего бы мне начать? Для такой откровенно негативной реакции твоего мужчины может быть ряд причин или же одна конкретная, но имеющая очень глубокие корни…
– Любимый, мы не твои бизнес-партнеры, чтобы ты нам в уши фигню всякую лил, – совсем не вежливо оборвала его Маша. – Давай конкретно.
– Как скажешь. Первое: нежелание иметь потомство в принципе родом из его собственного детства.
Я согласно кивнула и тут же мотнула головой.