Осколками снов

- Мы знаем, кто вы! – выкрикивает один из толпящихся у входа людей. – Мы знаем, так что нет смысла врать!

В одной руке у него взведенное ружье, а в другой пожелтевшая газета, на первой странице которой красуется фото событий в Вашингтоне. Сгрудившиеся в бункере члены правительства, размахивающий руками Эрик в плаще и шлеме и Санни, цепляющаяся за него изо всех сил.

Санни хмыкает, разглядывает нечеткое фото и склоняет голову набок. Мужчина трясет газетой и головой, выплевывает слова беззвучно и стучит ружьем по полу.

- И? – Санни качает головой и чувствует, как трясется Стив. – Где здесь я или Генри?

Санни знает, что на какой-то странице есть фото их обоих крупным планом, но продолжает строить из себя дурочку. Мужчина вцепляется в газету двумя руками, отчего брошенное ружье с грохотом падает на пол, и остервенело листает.

- Вот! – выплевывает он, открывая ту самую страницу. – Здесь все про вас написано, про тебя и этого чертового убийцу!

Резкий порыв ветра толкает его в грудь так, что мужчина ударяется спиной о запертые створки двери. Стив громко пронзительно воет и тянет Санни на себя. Его ощутимо трясет, еще один порыв ветра подхватывает занавески и скатерть, кружит вихрем под потолком. Мужчины вскидывают оружие, Санни опускается на колени, закрывая ребенка спиной, но Стив выворачивается, отталкивает ее и зло смотрит на пришельцев.

- Мой папа хороший! – он срывается на крик, ветер ревет и бьет стекла. – Не смейте обижать моих маму и папу!

Санни хватает Стива в охапку, не замечает, когда Тони оказывается перед ними, обхватывает лицо сына ладонями, заглядывает ему в глаза и пытается улыбнуться. Стив рассерженно сопит и сжимает кулаки, а в уголках его глаз мерцают капельки слез.

- Все в порядке, мой хороший, – шепчет она едва слышно, – не нужно злиться, ладно?

- Вот как, – говорит Вуд, и его голос едва пробивается сквозь вой ветра, – твои дети тоже монстры.

Санни сверлит его яростным взглядом всего мгновение, после чего сосредотачивается на Стиве. Ветер скидывает с полок фигурки, бьет посуду и кажется, что он вот-вот сорвет с дома крышу.

- Единственный монстр здесь – это ты! – выплевывает Тони.

Он стоит, раскинув руки в стороны, закрывает Стива и Санни спиной, беззащитный против толпы вооруженных мужчин. Вуд делает шаг вперед, и Тони рассерженно рычит подобно дикому зверю. Стив цепляется за Санни изо всех сил, заливается слезами и трясется словно в лихорадке. Санни утирает слезы с его щек, уговаривает не переживать и бросает на пришельцев гневные взгляды. Тони делает шаг назад, когда вокруг них разрастается вихрь торнадо, отрезающий от мужчин. Стива бьет крупная дрожь, он безостановочно воет, сжимает кулаки так, что суставы хрустят от натуги; Тони оборачивается на него, на его лице мешаются беспокойство и ободряющая улыбка, и в это мгновение все обрывается.

Где-то на задворках сознания звенит от натяжения тетива, вихрь рассеивается, и толстая стрела со свистом разрезает воздух. Тони дергается и раскрывает рот, но не успевает ничего сказать, когда его глаза закатываются, а руки безвольно опускаются. Стив затихает, расслабляет пальцы и громко всхлипывает в последний раз. Наконечник стрелы упирается Санни в грудь, едва-едва пропарывает рубашку. Капелька крови скатывается по окоченевшему вмиг телу, Стив и Тони заваливаются на бок, и тишина расползается, кажется, по всему миру. Время останавливается, Санни смотрит вперед и ничего не видит, кроме мерцающих в воздухе золотых нитей. Десяток тонких веревочек тянется к ее пальцам, и она без раздумий обрывает их, отбрасывает в сторону, ищет две единственно необходимые, и не находит ничего, кроме тлеющих обрывков.

Рвущийся из горла вопль прорезает тишину воем сирены, мужчины у дверей падают бездыханно, также, как лежат рядом с Санни Тони и Стив. Время спотыкается и возобновляет бег, лишается чего-то жизненно важного и обращается во всепоглощающую чернильную тьму.

Санни не слышит собственного голоса, раздирает окоченевшими пальцами горло, подхватывает пронзенные одной стрелой детские тела и прижимает сыновей к груди. К груди, в которой расползается, будто черная дыра, пустота, наполняемая яростью и отчаянием, застилающими глаза слезами и пронизывающим все тело леденящим холодом. Вокруг Санни вьются тысячи нитей, и она готова оборвать их все, безжалостно прервать жизни, точно также, как только что эти люди оборвали две самые важные ниточки.

Воздух в груди горячий, обжигающе-красный, опаляющий легкие, но Санни все равно нестерпимо холодно. Голова тяжелая, точно набита свинцом и ватой, зубы сжимаются до скрежета, и Санни будто в другой реальности слышит, как со свистом прорезает тишину ее собственный вопль.

Где-то на краю восприятия Санни ловит яркий свет и механический, клацающий звон, и чья-то теплая рука ложится на ее щеку. Кто-то рядом с ней цокает языком и глубоко вздыхает, садится перед ней на колени и стирает со щек разъедающие плоть раскаленные слезы.

- Дитя мое.

Его голос сливается со звенящими в ушах криками и звоном оружия, картинками ужасающего и неотвратимого, но справедливого и единственно возможного будущего. Санни поднимает глаза, едва видит сквозь застывшие слезы и внимает. Единственное прошлое и единственное будущее, все возможное вливается в ее разум, отрезает чувства, отсекает все лишнее, все, что может сломать налаженный механизм.

- Ты так страдала, – его голос разносится эхом, заползает в уши и сковывает руки, – я показал тебе мир, где мы никогда не будем страдать, где никто не посмеет поднять на нас руку. Ты построишь его со мной?

Санни разжимает пальцы и тянется за поглаживающей ее щеку рукой, запоздало оглядывается на оставшихся лежать Тони и Стива и замирает. Мутант перед ней усмехается, касается рукой еще теплой кожи, и оба мальчика рассеиваются, обращаются в пыль, пепел, кружащий вокруг Санни и постепенно собирающийся в две непроглядно-черные сферы. Санни подставляет ладони, трепетно держит теплые шарики, греет о них озябшие пальцы и завороженно смотрит на переливающиеся во тьме золотые искорки.

- Я Эн Сабах Нур, – говорит мутант и протягивает Санни раскрытую ладонь, – тот, кто положит конец порочной власти людей.

Санни тянется вперед, сжимает в пальцах черные сферы, не чувствует ничего, кроме пустоты в груди и наверняка безумно улыбается. Улыбка растягивает одеревеневшие мышцы, вырывается смешком из груди, и Санни вторит ей, вкладывает руку в протянутую ладонь и закрывает глаза.

- Ты поведешь наш народ, – продолжает он, и Санни склоняет голову набок, – моя Жрица.

- Да, отец, – шепчет она и кутается в расползающуюся вокруг леденящую темноту.

====== Тьма ======

Будущее мечется под веками, перестраивается и стремительно меняется, рассыпается, точно пазл, и собирается в совершенно иную картинку. Санни видит десятки тысяч вариантов, так много, что все они сливаются в непроглядно черную, отдающую звоном в ушах точку прошлого, настоящего и будущего, где нет ничего, что не смогло бы измениться. Точку, которой не существует вовсе.

Санни цепляется пальцами за волосы, царапает виски и горло, с силой давит на веки так, что глазные яблоки, кажется, вот-вот вылетят из черепа подобно мячикам для гольфа. Санни не видит ничего вокруг, ни Шоу, ни чертова зеркала, ни самой себя, распластавшейся на холодном полу. Перед ее глазами непроглядная тьма и звенящая пустота. В ее теле боль, выворачивающая наизнанку, и застывший ядерным ударом крик, разрывающий изнутри.

Шаги Шоу гремят по стеклу ударами грома в ночной тиши, он останавливается где-то рядом, касается ледяными пальцами волос Санни и тянет их, зажимая в кулак. Санни не видит его перед собой, вместо него алая пелена и черные пятна, а еще смешивающийся с шелестом звон в ушах.

Шоу впивается пальцами в виски Санни, ухмыляется, когда она выгибается и кричит, и закрывает глаза. Санни уже почти не чувствует боли, ощущает только пронзающую все тело стрелу, нанизывающую ее точно на вертел. Санни отдает Шоу все без остатка, пропускает видения мимо себя, отстраняется насколько может, закусывает губы и скребет ногтями по стеклянному полу.