Страница 11 из 12
– Хватит ломать глаза, – приказала его бывшая любовница, легонько ткнув своей острой коленкой ему в бедро. – Этот танец – мой, и я хочу насладиться им по полной. Смотри на меня!
– Можно узнать… тему кандидатской? – с трудом выговорил Петр, все еще находясь в прострации.
– Туберкулезное поражение голосовых связок, я давно этим интересовалась, – нехотя пропела она. – Ты вряд ли помнишь, но мы с тобой про них как-то говорили. Чистая фтизиолярингология. Не так уж редко встречается, кстати.
– Да, что-то припоминаю, – глубокомысленно заметил он, хотя вспомнить даже не пытался. – Как ты умудряешься совмещать диссертацию с работой, не понимаю.
– У тебя устаревшие данные, я уже год как не работаю в медсанчасти. За это время успела собрать материал, систематизировать, подготовиться…
– Погоди, погоди, – замотал головой Петр. – А как же тогда освободившаяся должность главврача? Или это тоже устаревшие данные?
– Почему же? – кокетливо улыбнулась Инга, взглянув на него снизу вверх. – Как раз самые свежие. Мне предложили. Я пока думаю, браться за докторскую или подождать…
Голоса за перегородкой
Он проснулся в полной темноте от того, что его мочевой пузырь рисковал разорваться, спровоцировав таким образом в животе острую хирургическую ситуацию. Сев на кровати, Петр прислушался.
В приоткрытое окно доносился отдаленный гул шоссе, звенели кузнечики. Голову словно кто-то наполнил жидким гипсом и оставил застывать: тяжелая и гудящая, она ничего не соображала.
На койке рядом мирно посапывала Элла. Простыня сбилась к ногам, ночнушка задралась. Петр залюбовался выпуклым бедром супруги. Они явно поспешили с разводом!
Он потряс головой, взъерошил волосы. Выходит, он не помнит, как они вернулись в номер, как легли спать. Возможно, о чем-то говорили… Или он был в полном отрубе и бывшая супруга вынуждена была его тащить на себе? Он ничего не помнил, словно кто-то подсыпал ему в водку клофелин.
А что, если так и было?
Он с трудом нашел трико, оделся и осторожно, чтобы не разбудить Эллу, вышел в коридор. Гробовая тишина турбазы только подтвердила его опасения. Когда все спят мертвецким сном, происходит самое мерзкое.
Он взглянул на часы, которые не снимал с руки вторые сутки. Стрелки показывали половину второго.
В туалете у него закружилась голова, он чуть не потерял сознание. В чувство его привели звуки из соседней, женской половины.
Сначала послышались шорох и скрип дверей. Потом – цоканье каблучков и резкий вздох.
– Не поняла, – раздалось за перегородкой. Петр узнал удивленный голос Инги. – Тебе что здесь надо? А, напился так, что не смог добежать… Ладно, уматывай, пока я добрая.
Шаги направились к дверям и вскоре затихли. Скрип дверцы – кто-то покинул туалет.
Кого она там застала? Кто так удивил Ревенчук? Мужчина!
Петр хотел быстро выглянуть в коридор, но понял, что не успеет – может поскользнуться и растянуться на кафеле. К тому же в женскую половину в этот момент вошла еще одна женщина.
Сначала за перегородкой все происходило молча, потом Петр услышал голос Инги:
– Видела нахала? Наплюй. Забудь! Не отвлекайся на ерунду, – в приказном тоне выдавала его бывшая любовница. – Все по плану? Ты все сделала, как я просила?
– Да, все спят – пушкой не разбудишь.
Голос отвечавшей Фролов слышал впервые, причем готов был поклясться, что за столом с ними его обладательница точно не сидела.
Что, если это – сотрудница турбазы? Петр забыл, зачем он пришел в туалет – в гудящей голове голоса говоривших раздавались, как в пустой бездонной бочке, он разбирал их с трудом.
– Хорошо, документы я подготовлю. В понедельник подходи в отделение, посыльный лист на твоего мужа будет лежать под стеклом у медсестры на мужском посту. Запомнила? На мужском!
В этот момент за перегородкой зажурчала вода, по-видимому, Инга решила сполоснуть руки. Различать голоса стало трудней.
– Спасибо, Инга Яковлевна, век не забуду, я вам очень обязана.
– Хватит раболепства! И не надо меня по имени называть! Здесь стены имеют уши, запомни! – оборвала собеседницу Ревенчук. – Сейчас идешь к себе – и чтоб носа не показывала до утра. Увижу – никакого посыльного, усекла?
– Не беспокойтесь, буду сидеть, как мышка.
– Ключ в условленном месте, как договаривались?
– Да, положила еще утром. Там все готово.
– Все, спасибо. Иди к себе и не высовывайся!
Посыльный лист на мужа на столе у медсестры на мужском посту в понедельник – это уже кое-что! Это конкретика, которую можно проверить. Кое-что состыковалось в мутной, почти не соображающей голове доктора. Это ниточка, потянув за которую можно распутать все дело… Но какое, черт возьми, дело? Что здесь затевается? Какая-то пакость, без сомнения.
Удручало еще и то, что, похоже, во главе всей этой нелицеприятной затеи находилась его Инга. Властная, расчетливая, не терпящая малейшего раболепства, она руководила всем. Правда, чем именно – он не представлял даже примерно. Самым невыразимым, болезненным и удручающим было то, что Инга все еще волновала его. Как женщина. Он это понял в те короткие минуты, когда случайно довелось обнять ее.
Петр сжал кулаки: надо было уехать со стоянки домой, ведь хотел же! Собирался! Тогда была возможность.
Что помешало? Что удержало?
Он напряг туманные мозги: тогда приехал Сбитнев – уролог и оператор одновременно. Квадратный, лысый, немного неуклюжий, чем-то похожий на медведя. Вообще-то он приехал раньше, чем нужно. Минут за двадцать. С объемной сумкой.
Сейчас, в принципе, еще не поздно сбежать…
Он знал, что никуда не уедет. Уже не уедет, не имеет права!
Когда в дамской комнате все стихло – ее обитательницы сделали свои дела и покинули ее, – он рванулся было к выходу, но тут почувствовал, что еще шаг – и не выдержит. Слишком много было выпито.
Кто из мужиков мог ночью случайно зайти в женский туалет? Это ж надо так напиться! Хотя… Пьяный в доску так резво кабинки не покинет! Он будет мычать, ругаться… Нет, не похож этот Мистер Х на напившегося.
Спустя пару минут Петр вышел, шатаясь, в коридор и прислушался. Мертвая тишина обезоруживала. Как будто ему померещился этот диалог. Да, он все еще под кайфом, и нешуточным, но эти женщины при нем разговаривали! Ему не приснилось, у него нет слуховых галлюцинаций!
Голос второй говорившей он узнает непременно. Если услышит, конечно. Она наверняка работница турбазы. Скорее всего – с кухни, имеет отношение к приготовлению блюд. Она и усыпила всех. Петр знал, что при определенном стечении обстоятельств – это серьезное преступление!
Пройдя из конца в конец по первому и второму этажам и ничего не услышав, он вернулся к себе в комнату, разделся, лег в постель и мгновенно уснул.
Пирсинг Великого Октября
Проснулся он от того, что его кто-то сильно тряс за плечо. Он с трудом оторвал голову от подушки и разлепил глаза. В комнате было еще темно, но небо в оконном проеме уже светлело. На его фоне он кое-как разглядел лысую голову Антона Сбитнева.
– Петро, просыпайся, – горячо шептал уролог, то и дело тряся своей гладкой головой. – И срочно выходи в коридор, я тебя там жду. Срочно, слышишь, без разговоров.
– Что случилось? – прохрипел спросонья Петр, собираясь запустить в уролога подушкой. – Ты что, сдурел? Сколько времени?
– Еще рано, все спят. И будить их не надо. Да, случилось, срочно просыпайся и выходи. Смотри, жену не разбуди. Лучше пусть поспит еще.
С этими словами Сбитнев исчез. Петр кое-как сел на койке, взъерошил волосы. Свет, пробивающийся под дверью из коридора, неожиданно заслонила тень. Уролог нервничал, ожидая его, вышагивал туда-сюда. Петр решил не испытывать его терпения, быстро надел трико и вышел.
– Я слышал, ты из нас – самый соображающий в этих делах…
– В каких делах? – не понял щурящийся от неонового света Фролов. – И от кого ты мог это слышать?