Страница 14 из 41
«Соединяю. Запиши себе номер, чтоб наперед знала: тридцать семь девятнадцать».
«Тридцать се-е-емь девятнадцать. Записала».
«Алло, прокуратура? Кто у телефона?»
«Хомяков».
«Ответьте Ёгану. Говорите, Ёган!»
«Кто?»
«Хомяков!»
«Громов говорит из Ёгана! Как меня слышите, Сергей Дмитриевич?»
«Отлично слышу, Виталий Степанович! Что у вас нового?»
«Вот только что прилетели со сплавучастка! Детально все осмотрели, есть важная находка! Хорошо меня слышите?»
«Да-да, слышу отлично!»
«В поселке сплавного участка, на берегу, обнаружены три стреляные гильзы! Стреляные гильзы от пистолета Макарова! Три! Поняли меня?»
«Да! Понял! Гильзы! Где вы их нашли?»
«На берегу!»
«На берегу? Но ведь там теперь снег?»
«Одну нашли на пеньке, в щель удачно попала, так что снегом не занесло, а две другие специально уже искали, отгребали осторожно! Все три разыскали быстро, рядом были!»
«Четвертую не нашли?»
«Что четвертую?»
«Четвертую гильзу! В обойме ведь четырех патронов не хватает!»
«A-а, да нет! По-видимому, три выстрела и было! После третьего выстрела четвертый патрон подается в патронник. После третьего выстрела сменил обойму на полную — и в пистолете оказалось девять патронов, а в той не хватает четыре! Ясно?»
«Да! Ясно! Как-то не успел сразу сообразить. Но в кого же он стрелял-то?»
«Вот этого пока не знаем! Я думаю, нужно запросить аэропорт: может, там в то время самолеты-вертолеты проходили?.. Очень часто в таких случаях стреляют, хотя почти всегда бесполезно».
«Ясно, запрошу. Как же я сам-то эти гильзы не нашел?..»
«Ничего страшного. Мы ведь с самого начала следы пистолета искали, а вы тогда еще не знали, что пистолет у него был с собой… В общем, теперь все дело в Хорова упирается. Сегодня уже времени не хватило его разыскать. Он из летней избы уже откочевал. Завтра полетим на розыски…»
22
Песок шуршал под ногами; изредка, с сухим треском, ломались под каблуками сучья, когда Цветков и Ледзинская, спрямляя путь, выбегали на обочину гусеничного тракта. Пытаясь на ходу определить, откуда — сверху или снизу — идет моторная лодка, лейтенант ни на секунду не связывал ее с обнаруженным жилым балком: запущенное жилье никак не соответствовало солидному гулу мощного мотора.
— Как бы… не проскочили… — задыхаясь, выговорила на бегу Ледзинская. — Ты… Валя… беги… не жди…
Он и без того уже вырвался вперед.
Даже и знай лейтенант этот участок реки, как пять своих пальцев, вряд ли он сумел бы сейчас угадать, откуда идет моторка. Плёсы, высокие берега, поймы, боры, рощи и старицы создавали столь сложную акустику, что нечего было и думать наверняка определить направление. Логичнее было, пожалуй, предположить, что идет все-таки сверху: возвращаются припозднившиеся городские охотники. Но мог, в крайнем случае, оказаться и ёганский охотник-профессионал, задержавшийся почему-либо в деревне и вынужденный теперь, несмотря ни на что, пробираться вверх на зимовку готовить путики[3].
Участкового инспектора больше бы устроило, если б лодка шла сверху: уже послезавтра, заночевав по пути в хоровской избе, они были бы в Ёгане. Но на худой конец годился и ёганский охотник. Добрались бы с ним до юрт Лозямова, а там по рации связались бы с городом. Последний вариант, кроме затяжки времени, неудобен был еще и тем, что лодка промысловика наверняка окажется перегруженной снастями и припасами и придется либо оставлять часть груза на участке, либо просить охотника, чтобы тот, прибыв в юрты, радировал в город.
Впрочем, теперь самым важным было задержать лодку.
Они бежали по тракту: Цветков впереди, Ледзинская — значительно отстав, бежали, почти уверовав в свое скорое избавление. Но в тот момент, когда Цветков выскочил на берег и остановился, переводя дух, гул мотора начал вдруг удаляться. Это было настолько неожиданно, что лейтенант не поверил своим ушам. Он придержал рвущееся дыхание и вслушался, оцепенев от напряжения… Гул удалялся!..
Если б вдруг там, на лодке, резко сбросили газ, если б даже вообще мотор заглох, этому можно было бы найти разумное объяснение: на пониженной скорости обходят крутой плёс, пристали к берегу, заметив в бору глухаря, меняют бак с бензином, все что угодно!.. Но удаляться!.. Уходить на ровно работающем моторе!.. Это в голове не укладывалось.
Неужели проскочили?.. Но когда? Когда успели?!
Не могли проскочить. Не мог-ли! Но гул удалялся. Это было так же верно, как и то, что проскочить не могли, и Цветков, зная почти наверняка, что это ни к чему не приведет, выхватил пистолет и трижды — бах! бах! бах! — выстрелил вверх.
Две гильзы звякнули о прибрежную гальку, а третья с глухим деревянным стуком упала куда-то дальше, возможно, на стоящий справа от участкового пень.
— Что… Валя?..
Он не ответил, нетерпеливо отмахнувшись и стараясь уловить хоть малейшее изменение в режиме работы удалявшегося мотора (пожалуй, это был «Вихрь»), но изменений никаких не было. Двигатель ревел все так же мощно, но он удалялся. Конечно, сидящие в лодке с ревущим двигателем не слышали выстрелов и не могли их слышать. Все еще продолжая сжимать в правой руке пистолет, Цветков медленно снял фуражку и рукавом вытер со лба пот. Потом сунул пистолет в кобуру и посмотрел на Ледзинскую. Шум мотора к этому времени почти совсем стих.
— Что, Валя? — опять спросила Ледзинская, наконец, отдышавшись. — Может, это самолет?
— Что?
— Может, это самолет был?
— Нет. Непохоже. Похоже на «Вихрь».
— «Вихрь»? Так, может, он краденый?
Цветков пожал плечами, хотя сам подумал то же самое. Угон лодочных моторов составлял, пожалуй, две трети всех летних краж, зарегистрированных в Книге происшествий. Хозяева лодочных моторов, несмотря на многочисленные предупреждения — лично, через газету и по местному радиовещанию, несмотря на существование лодочной станции со сторожем, где краж никогда не случалось, несмотря, наконец, на горький опыт многих владельцев, — продолжали оставлять лодки с моторами по всему берегу. Старший инспектор группы профилактики, полтора года добивавшийся создания лодочной станции, говорил, что напрасно убил время на хождения из горсовета в ОСВОД, из ОСВОДа — в общество рыбаков и охотников, оттуда опять в горсовет и далее по тому же кругу. Воровали в основном мальчишки, без злого умысла — прокатиться, и такие моторы, как правило, находили, а мальчишек брали на учет. Но крали и взрослые — на запчасти или для продажи в глухую деревеньку — с этими было труднее. Несколько «Вихрей», «Нептунов» и «Ветерков» до сих пор находилось в розыске, и каждый сотрудник ГРОВД имел ориентировку с перечисленными в ней номерами и приметами двигателей. Цветков обрадовался, что ориентировка при нем. Он достал бумажку из внутреннего кармана и бережно разгладил ладонью, но через секунду с досадой затолкал обратно: сейчас она ничем помочь не могла. Казалось, он понял теперь, что означает этот сперва приблизившийся, а затем удалившийся гул мотора. «Вихрь» — краденый. Какие-то ухарцы — скорее всего, подростки — убрались подальше от глаз и раскатывают, уверенные в том, что здесь-то их не поймают. То, что подростки забрались так далеко, лейтенанта не смущало: иных задерживали и подальше.
Но если это преступники, то вряд ли они причалят, заметив на берегу людей в милицейской форме.
Как их задержать?
Стрелять нельзя — это совершенно ясно. Тогда что же остается? Перегородить реку? Но как? Чем? Будь достаточно времени, он бы что-нибудь придумал. Связал бы, например, узкий — в два-три бревна — плот и перегородил бы речку перед каким-нибудь неожиданным поворотом, где развернуться, заметив плот, уже невозможно. Но сколько впереди времени? Может, вся ночь, а может, — только полчаса: вдруг опять поедут сюда?
В том, что преступники должны обязательно, в конце концов, поехать вниз, он не сомневался. Все время вверх по Итья-Аху идти бесполезно. Это значит — в никуда. Что же делать? Что делать? Как остановить шлюпку?..
3
Путик — охотничья тропа, вдоль которой расставляются капканы.