Страница 7 из 61
Ибрахан повернулся на другой бок и второй подушкой прикрыл уши, чтобы не слышать равнодушного храпа супруги.
ИБРАХАН СНИМАЕТ СТРУЖКУ
Ибрахан солидным медленным шагом направлялся на работу. Он все еще находился под приятным впечатлением вчерашней удачной рыбалки и чудесной ухи. Нет, что ни говорите, а Ярмухамет — большой спец по части приготовления ухи. И откуда у него такой талант?!
Быстрым дробным стуком каблучков Ибрахана опередила Аклима — секретарь-машинистка комбината, девица в возрасте. По начальнику можно было проверять часы: он переступал порог комбината точно в девять, Аклима считала, что ома обязана приходить на пять минут раньше.
— Ах, Аклима, Аклима, — укоризненно покачал головой Ибрахан. — Сколько раз вам повторять, в ваши годы на работу нельзя бегать как на пожар. Ходите не спеша, чтобы вся красота окружающей природы запечатлелась в душе. Это ведь зарядка на весь день. К лицу ли вам уподобляться легкомысленному мотыльку? Секретарь комбината должна ходить важно, степенно, с достоинством.
— Никак этому не научусь, Ибрахан Сираевич, — ответила, смеясь, вертлявая и кокетливая Аклима. — Все никак не угожу начальству. Ваш предшественник, напротив, требовал, чтобы я двигалась, как волчок, а вы…
— Поспешишь — людей насмешишь. Вот оно и обернулось против него: так спешил-насмешил, что сняли его.
Привыкший к солидным кабинетам и личным секретарям, Ибрахан, возложив на себя бразды правления комбинатом бытового обслуживания, первым делом распорядился оборудовать себе кабинет, который по внешнему виду отражал бы широту задач, стоявших перед Ибраханом, ведь в его ведении находились все предприятия службы быта города — от парикмахерских, сапожных и портновских мастерских до бань и ремонта хозяйственных сумок. Новый кабинет, правда, по кубатуре был намного меньше тех, что занимал он прежде, в исполкоме и в комхозе, но выглядел все же вполне солидно.
Явно подражая Ибрахану, грузной походкой в кабинет проследовала курьер Халиса-ханум с утренней почтой, с газетами, журналами. Халиса переигрывала, она ходила важно, степенно, ни дать ни взять — она, а не Ибрахан управляет комбинатом! Надо вовремя одернуть курьершу, подумалось Ибрахану, а не то, боже упаси, если внешняя грань будет стерта, как же тогда отличишь простого смертного от директора.
Ибрахан едва успел просмотреть почту, как секретарь Аклима доложила…
— Ибрахан Сираевич, на пятиминутку собрались!
Ибрахан неторопливо спустился в красный уголок, служивший одновременно и клубом, и бильярдной. Здесь его уже дожидались начальники цехов, мастера, плановики, бухгалтеры, экономисты. Небрежным кивком головы, со сдержанной улыбкой, как приличествует высокому начальству, не расточающему свои улыбки направо и налево, сделал всем общий поклон.
Выступления ораторов носили чисто информационный характер: каждый докладывал об итогах работы за минувшую неделю. Аклима фиксировала их основные мысли в особом журнале пятиминуток. Что же касается основополагающих выступлений Ибрахана, то они записывались со стенографической полнотой и точностью: дабы ни одна из его ценных мыслей не пропала бесследно.
На этот раз никакой мобилизующей и направляющей заключительной речи начальства не было, Ибрахан ограничился тем, что обратился к коллективу с коротким и деловым призывом:
— За работу, товарищи!
Директору Яшкалинского комбината бытового обслуживания не терпелось поскорее остаться наедине с Булатом и Родисом, отчитать их по двадцатое число и, как говорится, снять с них стружку так, чтобы они на всю жизнь запомнили этот урок. Шутка ли, попали в милицию. Пусть спасибо скажут, что Ибрахан нажал на своего дружка Ярмухамета и все обошлось благополучно… А не то подсекли бы под корень новое начинание.
Булат и Родис в предвидении заслуженной головомойки настроились на виновато-извинительный лад.
— Я не буду требовать объяснений, как все это произошло, — сказал Ибрахан строго. — Я знаю вас: в свое оправдание вы всегда найдете тысячи и одну объективную причину. Предупреждаю — чтоб это было в первый и последний раз.
— Сделаем выводы, будьте уверены, Ибрахан Сираевич, — покорно заявил Булат. — Наша вина налицо. Недоработка. Нам бы надо предварительно, хотя бы поверхностно, познакомиться с будущей клиентурой, а мы бросились очертя голову, напролом. Вот и получилась осечка. Больше этого не будет!.. Но, согласитесь, один случайный прокол камеры не способен вывести из строя автомашину. Одна промашка не порочит всего движения.
— «Не порочит, не порочит», — передразнил Ибрахан. — Вам ли объяснять, что маленькой ложечки дегтя достаточно, чтобы испортить огромную бочку душистого башкирского меда. Не слова нужны, а положительные факты, только факты.
— Таких фактов у нас сколько угодно, — с апломбом заявил Булат.
— Сколько угодно, — поддакнул Родис.
— Народ встретил идею нового движения с радостью. Вот вам пример: старухе Хаернисе обтянули диван, и мы с Родисом доставили его хозяйке. Старуха спросила: «Кому в голову пришло такое доброе дело?», а я ей сказал: «Ибрахана Сираевича знаете? Ну, того, что в исполкоме сидел?» — «Как же не знать, с умом, говорит, человек». А я ей: «Так это он людям добро несет». — «Да продлятся его дни на земле!» А я ей: «Если хочешь похвалить, напиши в газету». А она: «Я бы написала, да аллах не сподобил меня грамотой. Ты бы сам настрочил, а я руку приложу». Ну, я не дал ей опомниться и тут же, как говорится, не отходя от кассы, сочинил благодарность, а она пару каких-то арабских букв в конце приписала. Отдал ей заметку, чтобы сама отнесла в редакцию и на словах все, как было, передала.
Широкое лицо Ибрахана озарилось довольной улыбкой:
— А если она не пойдет в редакцию? Где гарантия?
— Людям надо верить. Вы же сами нас этому каждый день учите, Ибрахан Сираевич. Таких примеров, как со старушкой Хаернисой, могу привести десятки. Ваша тактика внезапного натиска и оглушения сюрпризами вполне себя оправдала.
Ибрахан жестом руки остановил поток красноречия Булата, он знал, что тот способен говорить без передышки двадцать четыре часа в сутки. И еще он знал за Булатом: дабы угодить начальству, тот способен расшибиться в лепешку, и уступить ему авторство любой гениальной идеи, пришедшей в его голову.
ЧЕРНАЯ ПЯТНИЦА
Ибрахан испытывал по отношению к Булату двоякое чувство. Он завидовал Булату. Завидовал тому, что природа одарила Булата, а не его, бурной фантазией, неуемной энергией, и в то же время ему было приятно сознавать, что такой бесспорно одаренный и талантливый организатор работает рядом с ним, предоставил все свои способности и талант в его безграничное распоряжение. Он любовался Булатом, таким импозантным, впечатляющим.
У его дочери Миниры губа не дура, она сразу же, как только впервые увидела Булата, излучила обжигающий взгляд, от Ибрахана это не ускользнуло. В своих далеких мечтах он видел Булата зятем. Интересы тестя станут интересами зятя, и тогда Булат безраздельно будет служить делу Ибрахана и его семьи! И, право, в том нет ничего несбыточного: слава Ибрахана снова засверкает в зените!
История человеческих отношений знает немало случаев взаимной и чистой любви с первого взгляда. Столько же можно привести случаев взаимного Доверия и Дружбы с большой буквы, какая возникает между вчера еще совершенно незнакомыми людьми, стоит им чистосердечно поговорить друг с другом, выложить, что называется, свою душу. Достаточно было короткой, но откровенной беседы, чтобы Булат за какой-то час покорил Ибрахана, а тот вслепую, безоговорочно поверил ему, поверил в него.
Вот как это произошло.
У Ибрахана был трудный, непосильно трудный день. Недаром называл он этот день «черной пятницей». Именно каждую пятницу Ибрахан принимал жалобщиков. Приемный день сознательно был установлен в пятницу, поскольку за пятницей следовали два выходных дня, когда можно было всласть отдохнуть после умственного и физического пятничного напряжения.