Страница 77 из 89
Магон снялся с места в следующую ночь, двигаясь быстро, насколько ему позволяла рана, вышел к морю в области лигурийцев ингавнов. Там к нему явились карфагенские послы, за несколько дней до того причалившие в Галльском заливе, с приказом: немедленно переправиться в Африку и ему, и брату его Ганнибалу, – положение карфагенян не таково, чтобы удерживать военной силой Галлию и Италию. Повинуясь приказу, Магон посадил на суда свое войско и отплыл, но, едва обогнув Сардинию, умер от раны.
75) Отъезд Ганнибала из Италии
К Ганнибалу также пришли карфагенские послы – почти в те же дни, что и к Магону, – звать его в Африку. Ливий пишет, что он выслушал волю сената, скрежеща зубами, стеная и едва удерживаясь от слез. Впрочем, Ганнибал понимал, что это необходимо. Бесполезную толпу воинов он под видом гарнизонов разослал по тем немногим городам Бруттия, которые еще держали его сторону. Лучших солдат он взял с собой в Африку. Когда в Риме узнали, что страшный Ганнибал наконец покинул их страну, все почувствовали огромное облегчение. Постановлено было совершить пятидневное молебствие всем богам и принести в жертву 120 быков.
В начале следующего года [202 г. ] новые консулы Марк Сервилий Гемин и Тиберий Клавдий Нерон созвали сенат в Капитолии и доложили о распределении провинций. Они предложили бросить жребий об Италии и Африке. Африку хотели получить оба. Однако консулам было велено снестись с народными трибунами и спросить народ, кому он поручает вести войну в Африке. Все трибы назвали Публия Сципиона. Тем не менее консулы – таково было решение сената – бросили жребий об Африке, она досталась Тиберию Клавдию: ему дали флот в 50 судов (одни квинкверемы) – пусть переправляется в Африку и пользуется там такой же властью, как Сципион. Марк Сервилий получил Этрурию.
76) Битва при Заме. Разгром Ганнибала
Ганнибал уже прибыл в Гадрумет и дал солдатам отдохнуть несколько дней от морской качки. Встревоженный пугающими известиями о том, что окрестности Карфагена заняты римлянами, он большими переходами направился к Заме, которая отстояла от Карфагена на 5 дней пути.
Когда наступил день сражения, Сципион построил войско так, как это было в обычае у римлян: впереди гастаты, за ними принцепсы, а в последнем ряду – триарии. Но когорты он выстроил не в одну сплошную линию, а так, чтобы между манипулами оставались широкие промежутки, по которым неприятельские слоны могли бы пройти, не расстраивая боевого порядка: Лелия, своего бывшего легата, а в этом году квестора, он поместил с италийской конницей на левом фланге; на правом врагу противостояли Масинисса и нумидийцы. В проходах между манипулами Сципион поставил копейщиков, приказав им при нападении слонов либо укрыться за выстроенными рядами солдат, либо разбежаться направо-налево, оставив слонам открытой дорогу, где они попадут под дротики с двух сторон.
Ганнибал, рассчитывая внушить страх, впереди поставил слонов: было их 80 – раньше он столько никогда не выводил в бой. Внезапным нападением этих неодолимо сильных животных он надеялся расстроить боевой порядок римской армии, на который больше всего и рассчитывали римляне. За слонами поставлены были вспомогательные отряды лигурийцев и галлов вместе с балеарцами и маврами. Во втором ряду стояли карфагеняне, африканцы и отряд македонян. Через небольшой промежуток выстроился резерв: солдаты-италийцы, преимущественно бруттии, которых Ганнибал, уходя из Италии, силой заставил следовать за ним. Фланги он усилил конницей: правый – карфагенской, левый – нумидийской.
Сражение сразу пошло не так, как расчитывал карфагенский полководец. Еще до начала схватки римляне подняли такой крик, что слоны повернули на своих – на мавров и нумидийцев, стоявших на левом фланге. Они не устояли, и Масинисса, добавив им страху, лишил этот вражеский фланг поддержки конников. Нескольких слонов удалось погнать на врага. Идя сквозь ряды копейщиков, израненные, они крушили все вокруг. Копейщики отскочили к манипулам, чтобы не быть растоптанными, дали дорогу слонам и с обеих сторон кидали в них свои копья с передовой, солдаты, не переставая, метали в слонов дротики, пока животные наконец не были прогнаны римлянами, повернули на своих и не обратили в бегство карфагенских всадников, стоявших на правом фланге. Лелий, видя, что враг дрогнул, добавил ему еще страху. Таким образом, когда в бой вступила пехота, на обоих флангах карфагенян уже не было конницы.
С первого же натиска римляне сдвинули вражеский строй, затем, проталкиваясь плечом и щитом, наступая на теснимого ими противника, продвинулись далеко вперед, словно никто им и не сопротивлялся; задние ряды, почувствовав, что враг сломлен, стали давить на передние, усиливая тем самым напор. Африканцы и карфагеняне, занимавшие вторую линию, не помогали своим отступавшим союзникам, более того, и сами начали отходить, испугавшись, как бы римляне, перебив на передовой упорно сопротивлявшихся, не добрались до них. Тогда сражавшиеся на первой линии вдруг повернулись лицом к своим: одни пытались найти прибежище во второй линии, а другие, поняв, что их сначала оставили без помощи, а теперь отгоняют, стали избивать своих, не принимавших их к себе. Шли как бы два перемешанных между собой сражения: карфагенянам приходилось биться одновременно с неприятелем и со своими. Тем не менее они не пустили в свой строй людей перепуганных и разгневанных, но, сомкнув ряды, отбросили их на фланги и вообще подальше от битвы, чтобы солдаты растерявшиеся, раненые и бежавшие не привели в замешательство еще невредимый строй.
Место, где только что стояли вспомогательные силы, было так завалено трупами и оружием, что пройти тут было, пожалуй, трудней, чем сквозь сомкнутые ряды неприятеля. Гастаты в строю шли первыми, преследуя врага, пробираясь, кто как мог, через горы тел и оружия, через лужи крови – ряды их расстроились, соединения перемешались. Заколебались и ряды принципов, ведь впереди себя они видели рассыпавшийся строй. Сципион, заметив это, велел тут же подать трубой сигнал гастатам: пусть отойдут назад. Раненых отправили в тыл, принципов и триариев развели по флангам, чтобы надежнее защитить и укрепить середину строя, где стали гастаты. Тут-то и началось совсем новое сражение: теперь бились между собой противники настоящие, равные друг другу и родом оружия, и военным опытом, и славой своих подвигов.
Лелий и Масинисса далеко отогнали всадников, а затем вернулись и налетели на вражеский строй с тыла. Это нападение довершило разгром врага. Многих окружили и убили в бою; беспорядочно убегавших по открытой равнине перебили овладевшие ею всадники. В этот день было убито больше 20 тысяч карфагенян и их союзников, почти столько же взято в плен; с ними захвачено 11 слонов. Победителей погибло около полутора тысяч.
77) Мирный договор и окончание войны
Ганнибал с несколькими всадниками укрылся в Гадрумете; он покинул поле сражения лишь после того, как все возможное было испытано и до боя, и после боя. Из Гадрумета Ганнибала вызвали в Карфаген, и он после тридцатишестилетнего отсутствия возвратился в город, который покинул еще отроком. В сенате он сказал, что проиграл не сражение, а всю войну. Остается одно – добиваться мира, другой надежды на спасение нет.
Сципион тотчас же после боя занял вражеский лагерь, разграбил его и вернулся с несметной добычей к морю. Как раз в это время из Рима подошли 50 боевых кораблей. Сципион велел Гнею Октавию вести к Карфагену легионы посуху, а сам, присоединив к своему старому флоту новый, направился туда же из Утики по морю. Когда флот приблизился к гавани, его встретил карфагенский корабль, украшенный шерстяными повязками и масличными ветвями. На нем плыли десять первых людей Карфагена, посланные по настоянию Ганнибала просить мира.
На совете, хотя справедливый гнев побуждал всех требовать разрушения Карфагена, стали размышлять о том, как это будет трудно и насколько затянется осада такого укрепленного и сильного города. Да и сам Сципион с тревогой ожидал своего преемника: как бы не достались тому плоды чужого труда и слава завершения тяжелой войны. Так общее мнение склонилось к миру.