Страница 14 из 33
Гомогенная броня любой твердости хорошо сопротивляется только тупоголовым снарядам, но очень плохо – снарядам с остроконечной головной частью. Это было хорошо известно специалистам НИИ-48 еще на этапе проектирования новых типов брони. Однако они посчитали, что при прочих равных (технология производства и бронезащита) гомогенная броня все же подходит для серийного производства[148]. Начальник специального технического бюро Наркомата тяжелого машиностроения (НКТМ) Н.А. Рудаков (декабрь 1940 г.) придерживался иной точки зрения. Во время финской кампании два танка КВ получили (в числе прочих) по одному попаданию по нормали (то есть под прямым углом) остроголовым снарядом калибра 37 мм. В обоих случаях снаряд углубился в толщу брони на 68 мм, что создавало опасность пробития брони даже относительно небольшими калибрами. Выход был найден в применении цементированной брони. Даже начались соответствующие эксперименты на Ижорском заводе[149]. Но дальше опытных работ дело не пошло. Вплоть до конца Великой Отечественной войны советские танки использовали гомогенную броню высокой или средней твердости.
По мнению Н.А. Рудакова, в проектировании брони для тяжелых танков изначально была заложена серьезная ошибка, поскольку использовались принципы, принятые при создании корабельной брони. Там действительно можно было использовать броню средней твердости, поскольку корабельная броня противостоит снарядам очень крупных калибров. Поэтому Н.А. Рудаков предлагал работать над возможностью создания брони высокой твердости больших толщин для тяжелых танков[150]. Забегая вперед, необходимо отметить два момента. Первый: броня высокой твердости для тяжелых танков была успешно создана в 1943 году, но внедрялась в серийное производство с большим трудом. Второй: в первой половине Великой Отечественной войны бронекорпусные производства на востоке страны массово столкнулись с проблемой трещин на броне высокой твердости, изжить которую до конца так и не удалось. Так что в этом случае с Н. А. Рудаковым согласиться очень сложно.
Броня высокой твердости очень хорошо сопротивлялась снарядам при относительно небольшой толщине. Но в то же время обладала высокой склонностью к образованию трещин (более подробно этот вопрос будет раскрыт ниже). Впервые проблема проявила себя на первых серийных танках Т-34 в действующих частях в 1940 г., когда трещины стали появляться и расти в размерах буквально в течение первых нескольких часов эксплуатации танков. На данном этапе природа этого явления и методы борьбы с ним были не ясны[151]. Следовательно, использование брони средней твердости для тяжелых танков было скорее благом, в противном случае все танки получили бы массу бракованных корпусов.
Наличие таких крупных танкостроительных центров, как ленинградский и харьковский, требовали мощной металлургической базы для изготовления броневых корпусов. Московский центр в силу небольших объемов производства и характеристик плавающего танка Т-40 вполне обходился без таковой. Броневое производство для новых легких машин сопровождения пехоты, средних и тяжелых танков продолжали выполнять крупнейшие металлургические предприятия страны: Мариупольский завод им. Ильича (Восточная Украина) и Ижорский завод (Ленинград). Оба эти завода вплоть до начала 1941 г. входили в состав Наркомата судостроения, поэтому в структуре производства на долю танковой брони приходилось до 40 % их производства (остальное – нужды судостроения)[152].
В то же время распределение отдельных единиц оборудования металлургических заводов по направлениям производства не давало столь однозначного результата. Заместитель председателя Госплана СССР М.З. Сабуров в своем письме в апреле 1940 г. предупреждал Комитет обороны при СНК СССР, что увеличение программы до 350 комплектов деталей для бронекорпусов Т-34 даст на Мариупольском заводе такой дефицит гибочного оборудования, что выполнение годовой программы по судовой броне в этой части производства завод вынуждено снизит до 8—10 % в год[153]. Это означало, что при увеличении танковой программы загрузка гибочных прессов под такие детали, как нос корпуса и башня, приведет к невозможности выполнения всей производственной программы завода.
Но в итоге все вышло гораздо хуже. В октябре 1940 г. в своем докладе И.В. Сталину нарком судостроительной промышленности И.И. Носенко сообщал, что из-за загрузки Мариупольского завода бронетанковыми заказами ожидаемое выполнение плана по судовой броне будет на уровне 31 тыс. тонн вместо 45 тысяч[154]. Следовательно, фактическое производство корабельной брони сокращалось почти в полтора раза!
Выход из ситуации был хорошо известен: перевод части узлов танкового бронекорпуса на литье, когда вместо раскроя и сварки отдельных деталей из катанных бронелистов необходимо было внедрить технологию отливки всего узла целиком (башня, нос корпуса). Предложение создать такую технологию было сделано Броневым институтом еще в середине 1939 года. К осени 1940 г. эта технология была найдена[155]. Но до начала войны в серийное производство ее запустить не успели.
В целом производство брони, кроме основных заводов – Ижорского и Мариупольского, которые специализировались на корабельной броне, к концу 1940 г. разворачивалось (или уже действовало – к сожалению, точных данных нет) на Кулебакском, Выксунском и Таганрогском заводах. В частности, именно Кулебакский завод вместе с Мариупольским снабжали Подольский завод НКНП броневыми листами. Однако по итогам 1940 г. их поставки были на уровне 50 % от плана, что уже само по себе предопределило невозможность выполнить свои обязательства перед заводом № 37. При этом на Подольском заводе на раскрой и сборку бронекорпуса тратилось бронелиста примерно в 1,5 раза больше нормы[156].
В 1941 г. прокат броневой стали должны были начать сталинградский завод «Красный Октябрь» (листы толщиной до 45 мм), «Запорожсталь» и ленинградский Кировский завод (оба – листы до 75 мм). Также расширялось бронекорпусное производство. В дополнение к уже действующим заводам (Ижорский и Мариупольский заводы НКСП, Подольский завод Наркомата нефтяной промышленности, № 183 НКСМ; Выксунский НКЧМ – обозначен в документе как действующий) в 1941 г. должны были подключиться новые: сталинградский завод № 264 (бывший «Красноармейская верфь») НКСП и челябинский № 78 НКБ[157].
Челябинское предприятие получило новую программу параллельно с ЧТЗ. Завод № 78 НКБ находился в стадии строительства и по планам должен был обладать достаточно мощным мартеновским цехом, что и стало одной из причин развертывания корпусного производства на нем. Строительство основного завода еще в первой половине 1940 г. шло со значительным отставанием от графика.
В июне 1940 г. первая очередь мартеновского участка (две печи) только готовилась к пуску[158].
Завод должен был в январе 1941 г. изготовить первые 5 корпусов тяжелого танка, к маю выйти на уровень выпуска 30 корпусов в месяц, а с августа выпускать 35 корпусов ежемесячно. Корпусной участок создавался на площадях чугунолитейного и станкосборочного цехов, которые находились в стадии завершения строительства. По первоначальным планам старое производство (изготовление изложниц для мартенов и станкостроение) полностью сохранялось. Соответственно, предприятие получило новую нагрузку без сокращения предыдущей программы.
Главная особенность будущего бронекорпусного производства в Челябинске – изначальное ориентирование завода № 78 на производство литых башен вместо сварных из катаного листа. Первые партии башен КВ-1 должны были быть изготовлены по «традиционной» сварной технологии. Освоение литья планировалось окончить к марту 1941 г. и впоследствии полностью перейти на него[159].
148
РГАЭ. Ф. 8752. Оп. 7. Д. 64. Л. 8.
149
Оборонно-промышленный комплекс СССР накануне Великой Отечественной войны (1938 – июнь 1941). Т. 4. М., 2015. С. 617–618.
150
Оборонно-промышленный комплекс СССР накануне Великой Отечественной войны (1938 – июнь 1941). Т. 4. М., 2015. С. 673.
151
Оборонно-промышленный комплекс СССР накануне Великой Отечественной войны (1938 – июнь 1941). Т. 4. М., 2015. С. 786–787.
152
Соколов А.К. Указ. соч. С. 471.
153
Оборонно-промышленный комплекс СССР накануне Великой Отечественной войны (1938 – июнь 1941). Т. 4. М., 2015. С. 611–612.
154
Там же. С. 651.
155
Там же. С. 637.
156
Оборонно-промышленный комплекс СССР накануне Великой Отечественной войны (1938 – июнь 1941). Т. 4. М., 2015. С. 792.
157
Там же. С. 700.
158
РГАЭ. Ф. 7516. On. 1. Д. 636. Л. 261; Д. 638. Л. 243–244.
159
РГАЭ. Ф. 7914. On. 1. Д. 199. Л. 1–9.