Страница 2 из 53
Между прочим, было вынесено решение с запрещением монархистам участвовать в каких-либо выступлениях не под монархическим флагом. Я возражал: вся белая борьба шла без такого флага»[1].
Примечательно, что на следующий день после монархического совещания врангелевское командование было вынуждено особо указать на недопустимость участия в «чужих» конфликтах, опасаясь маргинализации армии, ее разложения из-за «денежных мотивов» и потери ее представителями «духовного стержня», а также возможности того, что они, сражаясь за разные интересы, будут стрелять друг в друга.
Судя по всему, подобная «параллельная» активность по данному вопросу представителей военных и гражданских политических структур белоэмиграции стали реакцией на попытки ряда зарубежных государств использовать их силы как в своих спорах между собой, а также для подавления антиколониального движения, так и в борьбе против Советской России.
Так, секретная записка начальника штаба Врангеля генерал-лейтенанта Кусонского отражает озабоченность белогвардейского командования по отношению к наемничеству, становившемуся все более популярным среди офицеров, оказавшихся по тем или иным причинам неспособными устроиться в мирной жизни:
«10 февраля 1923 г.
№ 02624
Сремски Карловцы
«…Генерал Миллер доложил, что от отдельных офицеров последнее время поступают запросы, как им поступать в случае возникновения войны большевиков с тем или иным государством в случае приглашения их на службу в одну из армий этих государств и так далее. Также поступают запросы и о том, как поступать отдельным офицерам и целым организациям в случае вооруженных столкновений европейских государств между собой на Западе и Ближнем Востоке.
Главнокомандующий генерал Врангель и присутствовавшие на совещании генерал Кутепов, генералы от кавалерии Экк, Шатилов, генерал-лейтенанты Миллер, Абрамов, Барбович, Витковский, Кусонский и генерал-майор Зборовский категорически высказались за недопустимость вмешательства отдельных офицеров и тем более офицерских организаций в случае вооруженного столкновения тех или иных государств с большевиками или между собой.
«Мы рассчитываем, что благоразумные офицеры прислушаются к голосу вождей армий и он будет услышан всеми истинными сынами Родины, а кондотьеров, которым хочется только драться, безразлично, за чьи интересы и почему, никто и никогда от этого не удержит», – сказал генерал Врангель.
В заключение Главнокомандующий просил всех начальников широко оповестить своих младших соратников о высказанных на собрании мнениях. Это было сделано для того, чтобы каждый в сознании нашей духовной мощи и независимости терпеливо продолжал нести свой крест, и в полном единении и сплоченности с начальниками ждал той минуты, когда он будет призван к тяжелой и ответственной работе по возрождению нашей дорогой Родины и восстановлению ее мощи. Он просил верить, что своим старанием Главнокомандующий сделает все, что в его силах, чтобы с честью донести до родной земли поднятое среди русской смуты генералами Алексеевым и Корниловым трехцветное знамя»[2].
Между тем, по свидетельству составителей документального сборника «Русской военной эмиграции» (М. 2001), эти настроения через несколько лет могли заметно трансформироваться. По их данным, «…В поисках новых источников финансирования генерал Врангель был готов не только на заключение политических союзов, но и на любые авантюры. Не случайно во французской печати было опубликовано сообщение о предложении Врангеля осуществить силами Русской армии поход на Марокко»[3].
На защите территориальной целостности Ирана
История русской военной организации
Наши соотечественники отметились на персидской военной службе уже в первой половине XIX века. Среди них было немало беглых и дезертиров из русской армии. Из этих людей создавались целые отряды, достигавшие по численности нескольких сотен человек.
Некоторые из них фактически были элитными подразделениями – вроде гвардии при дворе шаха, опасавшегося мятежей своих соотечественников. Командовал ими «диссидент» Макинцев. Состояли они главным образом из людей, имевших на родине проблемы с законом. Однако несмотря на самые хорошие условия, созданные для них персидским монархом, впоследствии большая часть русских наемников, соскучившись по родине, вернулась с повинной домой[4].
На этом история русских в иранской армии не закончилась. Особая тема – Персидская казачья бригада, которую на завершающем этапе ее существования стали разворачивать в дивизию.
Зная боеспособность казачьих частей, их неоднократно пытались создать в разных странах, в том числе в Великобритании, Германии и Франции. Однако все эти попытки были обречены на неудачу. Ведь для создания настоящего, а не опереточного казачества мало было шить казачью форму и папахи, копируя внешний облик «степных рыцарей». Англичане оставались англичанами, французы – французами, а немцы – немцами. Казаком нужно было родиться.
В отличие от «просвещенных» европейцев, быстрее других это понял персидский шах Наср эд Дин. Побывав при дворе императора Александра II и увидев блестящий казачий конвой, он захотел создать у себя такой же.
Произошло это при следующих обстоятельствах: Наср эд-Дин в 1878 г. отправился в свое второе путешествие в Европу, начавшееся с российского Кавказа. Во время пути в столицу Российской империи его для охраны и в знак монарших почестей сопровождал казачий конвой.
Шах за это время был сильно впечатлен казаками, их обмундированием, вооружением, оснащением и подготовкой. Но мудрый шах не стал повторять ошибки европейцев и предложил «пересадить» казаков из России на «иранскую почву». Он еще в дороге обратился к наместнику императора на Кавказе великому князю Михаилу Николаевичу отправить российских казачьих офицеров в Персию для подготовки таких же бойцов.
Положительный ответ на эту просьбу был получен уже от царя в Санкт-Петербурге, хотя у него на тот момент еще не было четкой политики по продвижению российского влияния в Персии.
Начали с самого простого: с организации казачьего конвоя для иранского правителя. По просьбе шаха для этих целей в Тегеран в апреле 1879 г. направили целый ряд казачьих офицеров «по назначению русского Генерального штаба, но с предварительным согласием Шаха»[5].
В том же году конвой был развернут в кавалерийский казачий полк. В дальнейшем, видя успехи русских офицеров, в 1882 г. шах приказал развернуть его в двухполковую бригаду, находившуюся в подчинении персидского монарха. Впоследствии на ее базе начали формировать дивизию. Так появились персидские казаки.
Следует сказать, что первым начальником Персидского казачьего конвоя стал подполковник Генерального Штаба Алексей Домонтович[6], направленный в Персию буквально «из боя», после победоносного завершения русско-турецкой войны 1877–1878 гг., у которого в подчинении первоначально находились 400 всадников, в основном бывших мухаджиров, ранее сопротивлявшихся российской власти на Северном Кавказе и в Закавказье, собранных ранее в одно кавалерийское подразделение. В основном они были представлены черкесами и закавказскими татарами (азербайджанцами)[7].
Столь странное, на первый взгляд, решение было обусловлено следующими мотивами: на тот момент воинские части из местных жителей после внутреннего упадка страны середины XIX века фактически находились в зачаточном состоянии, и персидские власти направили для соответствующей подготовки те немногочисленные нерегулярные кавалерийские подразделения из иностранцев, которые у них были.
1
ГАРФ. Ф.5955. Оп.1. Д.4. Лл.125–128.
2
ГАРФ. Ф.6711. Оп.3. Д.50. Лл.59, 60.
3
Русская военная эмиграция. Т.2. М., 2001. С.5.
4
Самин Д.К. Самые знаменитые эмигранты России. М. 2000.
5
Калугин С. Персидская казачья Его Величества Шаха Персии // Военно-исторический вестник. № 11.
6
Домонтович Алексей Иванович (10.03.1846–1908) – представитель старинного кубанского (запорожского) казацкого рода. Отметился во время русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Участник знаменитых сражений за Баязет и выручку его гарнизона. За боевые отличия был награжден рядом российских военных наград: за победу на Драм-Дагских высотах – орденом Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом; за Даярское сражение произведен в подполковники; награжден орденом Святого Станислава 2-й степени с мечами за участие в битве при Деве-Бойну и Святого Георгия 4-й степени. Последнюю награду он заслужил за сражение у селений Хош-Хабар и Чарухчи, находясь в должности начальника штаба войск правого фланга русского Эриванского отряда. Тогда своими советами командиру последнего он предотвратил попытку турок охватить его с флангов. В результате наступавшие сами попали под русский фланговый огонь, были контратакованы и отсутпили в беспорядке с огромными потерями. По окончании войны назначен штаб-офицером для особых поручений при штабе Кавказского военного округа и в ноябре 1878 г. командирован в Персию, где по просьбе местных властей произвел инспекцию ее вооруженных сил и предложил их модернизировать, а 7 февраля 1879 г. подписал с Тегераном контракт об условиях работы здесь русской военной миссии и организации Персидской казачьей бригады, причем сам он стал ее начальником. В 1885 г., после своего откомандирования из Персии, занимал ряд командных постов на российском Северном Кавказе и закончил службу генералом от кавалерии.
7
Ahmed S. Hashim, The Iranian Armed Forces in Politics, Revolution and War: Part One // Middle East Policy Council Journal Essay Summer 2012. Volume XIX. Number 2.