Страница 5 из 13
– Было бы хорошо, – рассуждал Андерс, – для начала изобрести лекарственные средства для стимуляции мозга и портативные устройства, а затем уже технологии продления жизни. И только потом мы бы научились загружаться в машины, колонизировали бы космос, ну и так далее.
Он верил, что если нам удастся не уничтожить себя и не быть уничтоженными ядерными реакторами, о которых сейчас много говорят, то по всей Вселенной распространится гораздо более обширный и яркий феномен жизни, который и «конвертирует разнообразную материю и энергию в упорядоченные формы, то есть в саму жизнь».
Андерс подчеркнул, что размышлял над этим с самого детства, зачитываясь фантастическими произведениями в Стокгольмской городской библиотеке. В школе он читал научную литературу, выписывал наиболее запоминающиеся уравнения. Его захватили вопросы работы человеческой логики и движения мысли: как огромные образы помещаются в простые абстрактные символы.
Особенно богатым источником задач подобного рода была книга «Антропный космологический принцип» Джона Д. Барроу и Франка Дж. Типлера. Андерс прочитал эту книгу, увлекшись манящими расчетами, или, как он выразился, «странными формулами об электронах, вращающихся вокруг атомов водорода в других измерениях». Подобно ребенку с журналом «Плейбой», он постепенно проявил интерес и к тексту, который окружал эти уравнения. Представления о Вселенной, выдвинутые Барроу и Типлером, представляют собой философию детерминизма, в соответствии с которой появление интеллектуальной обработки информации предопределено. Это телеологическая отсылка Франка Типлера к его более поздней работе о точке Омега – проекции, согласно которой разумная жизнь вбирает в себя всю материю во Вселенной, приводя к космологической сингулярности, которая, как он утверждает, в будущем позволит воскрешать мертвых.
– Такая идея стала откровением для меня, – сказал Андерс. – Эта теория полагает, что в конечном счете жизнь будет контролировать всю материю, всю энергию и сможет обрабатывать бесконечные объемы информации – потрясающая идея для одержимого подростка. И я понял – это именно то, над чем стоит работать.
Именно эта мысль, по его словам, и стала переломным моментом в его становлении как трансгуманиста. Если наша главная цель – населить Вселенную, тем самым увеличив объемы обрабатываемой информации, нам просто необходимо осваивать дальние уголки космоса и жить как можно дольше, а это невозможно без искусственного интеллекта, роботов, космических колоний и многого другого, о чем Андерс читал в научно-популярных книгах местной библиотеки.
– Какова ценность звезды? – спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Звезда интересна сама по себе, если она у вас только одна. Но если у вас их триллионы? Честно говоря, все они довольно похожи. Здесь очень мало структурной сложности. Но жизнь и, в частности жизнь каждого, – очень разнообразна. И у вас, и у меня – собственные судьбы. И, если мы вдруг перезапустим Вселенную, вы и я в конечном итоге будем иметь совершенно разные жизни. Наша уникальность – в опыте, который мы накапливаем. Вот почему так трагична потеря личности, потеря уникальности.
Идеи о превращении человеческого разума в программное обеспечение, а человека – в чистый разум, который распространится по всей Вселенной, играют центральную роль в преодолении человеческих ограничений. Сейчас Андерс сильно отличался от той устрашающей священнодействующей фигуры из документального фильма. Он выглядел не только старше, но и более человечно – как человек, одержимый страстью стать машиной.
Но его взгляды на будущее были для меня слишком странными и пугающими – гораздо более отталкивающими, чем какое бы то ни было из существующих религиозных течений, которые я не разделяю. Идеи Андерса пугали меня тем, что технические средства для их реализации были теоретически допустимы. Нечто внутри меня испытывало интуитивное отвращение, даже ужас от перспективы стать машиной. Мне кажется, что говорить о колонизации Вселенной, о том, чтобы Вселенная служила нашим целям, – это примерно то же самое, что с нашей человеческой настойчивостью пытаться придать хоть какой-то смысл бессмысленному. Я не мог вообразить большего абсурда, чем стремление найти смысл в пустоте.
Серебряный кулон Андерса, так похожий на католические медальоны и придающий религиозность его образу, на деле был памяткой с выгравированным завещанием по заморозке его земного тела в случае смерти. Как я понял, это желание разделяло большинство трансгуманистов: они хотели, чтобы после смерти их тела были сохранены в жидком азоте до того дня, когда технологии будущего позволят разморозить и реанимировать их; или когда полтора килограмма живого нейронного программного обеспечения их черепов смогут извлечь, просканировать их хранилище данных, конвертировать в код и загрузить в новое механическое тело, не подверженное деградации, смерти и другим человеческим недостаткам.
Место, куда земное тело Андерса должно быть отправлено согласно завещанию на медальоне, – объект в Скоттсдейле, штат Аризона, именуемый Фондом продления жизни «Алькор». Оказалось, что управлял этой криогенной камерой Макс Мор – тот самый, который написал «Письмо к Матери-Природе». После своей смерти трансгуманисты прибывали в «Алькор» в надежде на продление жизни. Здесь абстрактные концепции бессмертия были перенесены в физический мир. Я сам захотел побывать среди застывших бессмертных или по крайней мере среди их крионированных трупов.
Глава 3
Посещение «Алькора»
Если вы прилетите в Феникс, а затем свернете немного севернее и проедете около получаса или как-нибудь иначе пересечете местность, отвоеванную у пустыни Соноран, то встретите приземистые серые блочные здания, построенные для подготовки и хранения тел для их последующего, очень хотелось бы верить, возвращения к жизни. Если позвоните в домофон и кто-нибудь откроет вам, вы попадете в вестибюль, оформленный в стиле научно-популярных фильмов 1990-х годов: залитые мягким синим свечением блестящие металлические стены и хромированная мебель. Вам предложат присесть на длинный угловой диван в ожидании проводника в жизнь после жизни.
Возможно, вам захочется пролистать брошюрку на стеклянном журнальном столике перед вами – иллюстрированную детскую книжку под названием «Смерть – это ошибка». Маленький мальчик на обложке сердито указывает на ухмыляющуюся Смерть, великого уравнителя в мантии с капюшоном и с косой. В ожидании вы в полной мере ощутите тишину этого места: отсутствие звона телефонов, жужжания принтеров и гула голосов – отсутствие всей этой рабочей атмосферы, типичной для офиса. Вполне возможно, что за все время ожидания единственным звуком, который вас потревожит, будет низкое гудение легких самолетов, взлетающих и садящихся в аэропорту Скоттсдейла рядом с этим зданием, штаб-квартирой «Алькора», Фонда продления жизни, удобно расположенного для быстрой доставки новоиспеченных мертвецов.
«Алькор» является крупнейшим из четырех центров криоконсервации в мире: три находятся в США и еще один – в России. Центры не случайно расположены в этих двух странах, чьи национальные судьбы были так прочно связаны на протяжении большей части новейшей истории, особенно в освоении космоса, и чьи диаметрально противоположные взгляды были движущей силой научного прогресса. Сотни живущих сейчас людей заключили договоры, по которым их тела привезут сюда для проведения специальных процедур сразу после наступления клинической смерти. Обычно это отделение головы от тела, ее криоконсервирование и хранение до тех пор, пока наука не найдет способ вернуть ее хозяина к жизни.
В настоящее время клиентская база «Алькора» насчитывает всего 117 усопших, которые именуются «пациентами», а не «телами», «трупами» или «отрубленными головами», потому что они считаются не умершими, а крионированными, то есть застывшими в некотором пограничном состоянии между нашим и загробным миром. Я приехал в этот пустынный пригород, чтобы своими глазами увидеть место, где находились эти крионированные души.