Страница 2 из 14
– Давайте я его понесу, – предложил Рюг.
– Нет, что вы юноша, – ответила женщина, – я своего Ру всегда ношу сама. А если вам не терпится взвалить на себя какую-нибудь ношу, советую обратить внимание на бедную девушку, у которой, по-моему, совершенно озябли ноги.
Рюг, босые ноги которого разогрелись от быстрой ходьбы, подхватил взвизгнувшую Пэм на руки, и та благодарно обвила его за крепкую шею. До телепорта оставалось сделать шагов триста, не больше, а здесь, на Марсе, хрупкая Пэм весила и вовсе ничего. Чем-то это напоминало соревнования на приз Большого Сырта, когда нужно было одолеть пятьдесят километров по каменистой пустыне с тяжеленным ранцем жизнеобеспечения за плечами. Правда, тогда вокруг не горели уютные благоустроенные коттеджи, бывшие домами для полторы сотни семей. Рюгу вдруг показалось, что сейчас он, скорее участник театрального действа или... кошмара, наподобие того, что приснился нынешней ночью.
До телепорта они не дошли. Неожиданно дорогу преградила шеренга механоргов-поливалок. Мощные приземистые орги, никогда не появлявшиеся в жилом секторе Хутора, стояли неподвижно. В раздутых до прозрачности пузырях накопительных цистерн колыхалась вода, а раструбы хоботов-инжекторов были направлены на людей, что только усиливало ощущение кошмара наяву. Ведь позади сгрудившихся, промерзших хуторян догорали дома, а здесь стояла целая стая готовых к тушению пожара биомашин. Бездействующих биомашин!
Когда прошло оцепенение, и беженцы робкими кучками стали огибать неподвижные поливалки, раздался вой сирены, и жесткий немодулированный голос проревел:
– Внимание, люди! Всем немедленно вернуться в поселок и собраться на стадионе! Повторяю...
Ошеломленные неслыханной машинной наглостью, люди упрямо продолжали путь к спасению. Никто не заметил (или не захотел замечать?), как напряглись инжекторы поливалок. Люди – хозяева машин. Это аксиома, и не было оснований сомневаться в ее истинности. По крайней мере, до тех пор, пока твердые как железо струи воды не превратили толпу неторопливых беженцов в грязную, воющую и визжащую от ужаса и боли «кучу малу».
Стараясь заслонить Пэм, Рюг встретил водяной таран спиной, но поскользнулся и не удержался на ногах. Пэм покатилась в грязь, а он совершенно ослепший и оглохший, потерявший остатки мужества, кое-как поднялся на четвереньки, и пополз, куда глаза глядят. Ушибленная спина невыносимо ныла, похоже, треснуло несколько ребер.
Люди, кто как мог, отползали от шеренги взбесившихся оргов. Рядом с Рюгом оказалась та женщина, что отдала плед бедняжке Пэм. Шуба на ней раскисла, косметика на лице потекла и размазалась, но женщине было не до этого: она тщетно пыталась подняться и кричала, захлебываясь:
– Ру, крошка мой, где ты?!
Рюга этот ее крик окатил жестче холодной воды.
«Она потеряла своего карапуза», – с ужасом понял он.
Забыв о боли в спине, Рюг стал бесцеремонно расталкивать взрослых, тех, кому удалось встать, уклонившись от прямого попадания ледяных струй. Он видел перед собой лишь голубой комбинезончик крошки Ру, и очень скоро нашел его – этот комбинезончик, правда, уже изрядно перепачканный. К счастью, его обладатель остался цел и невредим. Вместе с другими детишками Ру оказался в ложбинке, куда стекала мутными ручьями вода, но которой не достигали убийственные водяные тараны. Близнецы и здесь оказались самыми жизнерадостными. Они уже вовсю командовали насмерть перепуганной ребятней:
– Ну, вы, мелочь пузатая, утрите сопли! Старшие, помогите младшим!
– Молодцы! – крикнул им Рюг.
– Эх, сейчас бы старую добрую катану, – сказал кто-то рядом знакомым, хотя и охрипшим голосом, – враз продырявил бы вонючие бурдюки этих дуроломов...
Рюг оглянулся. Конечно же, это был Лэн. Полуголый, мокрый, но готовый к драке. Рюг молча потрепал старого дружка по могучему плечу. И в тоже мгновение был едва не втоптан в грязь счастливой мамашей, обнаружившей свое дитя живым и невредимым.
– Ру, крошка мой!
Возник маленький переполох. Завидев большую тетю, чье лицо покрывала страшная маска из размазанной косметики и грязи, детишки бросились в рассыпную. Лишь Ру остался стоять на месте, и когда женщина подхватила его на руки, неуверенно спросил:
– Мама?
Рюг деликатно отвернулся.
Лэн куда-то пропал. Напор воды заметно ослаб – в цистернах заканчивался ее запас. Внезапно тот самый очкастый спорщик, что тщетно пытался переубедить самонадеянного старика, пронзительно закричал:
– Все назад! В поселок! Отходите!
И сразу, неизвестно откуда, появились камнеуборщики. Взяв людей, в том числе и тех, кому удалось прорваться за пределы очерченного поливалками периметра, в полукольцо, они стали теснить их к низкой ограде стадиона.
– Внимание, люди! – вновь заговорил неживой голос. – Во избежание ненужных жертв, приказываю организованно пройти на территорию стадиона. На стадионе всем соблюдать тишину и спокойствие вплоть до последующих распоряжений!
– Приказывать мне, сукины дети?! – внезапно закричал старикан Кью и, размахивая самодельной тростью, бросился к «линии конвоя».
Казалось, он беспрепятственно проскочит между оргами. Но ближайший же камнеуборщик преградил ему дорогу, угрожающе воздев клешню-дробилку. Кью с разбегу нырнул под нее...
Для Рюга видеть перед собой сверкающий, опасно острый клинок было делом обычным. Когда на тебе надежные хромопластовые латы, а на голове глухой шлем, никакой меч не страшен. Да и противник твой – это такой же парень, как ты. Он никогда не причинит тебе вреда, по крайней мере, нарочно. Не то, что эти чокнувшиеся механорги... Рюг вдруг представил, что было бы, если бы тренажер до него дотянулся, но ощутил не испуг, а какое-то иное чувство. Взбодренный им, он подобрал несколько увесистых камней, развязал пояс и изготовил из него пращу. Раскрутить её как следует, не вышло, сильно мешала ноющая боль в боку, но первый же выпущенный им снаряд высадил ближайшему камнеуборщику фотофор. Ободренный этой маленькой победой, Рюг снова раскрутил импровизированную пращу, но ослепший на один «глаз» камнеуборщик вдруг швырнул к его ногам что-то большое, круглое и... страшное. Дико завизжала какая-то женщина. Ее визг подхватили другие, и толпа хуторян бросилась к стадиону. Лишь Рюг остался стоять со все еще вращающейся пращей в застывшей руке. Он неотрывно смотрел на лежащий у его ног, совершенно невозможный здесь, несовместимый с привычным ему миром, предмет.
А ведь старикан Кью был не так уж стар – всего-то восемьдесят лет. Половина жизни...
Никогда еще на хуторском стадионе не было так тесно, разве что в день, когда Большая Кэнди отмутузила Ника Кайта. Потрясенные свалившейся на них, доселе неслыханной бедой, люди сидели на аккуратно подстриженной травке. Стараясь хоть как-то согреться, они прижимались друг к другу спинами. Тем более что по предложению неугомонного очкарика, все, что можно было считать относительно теплым и сухим, было отдано детям. Холодало все сильней, и не только потому, что облако копоти закрыло маленькое марсианское солнце. Перестали работать климатизаторы.
Рюг бродил по арене, спотыкаясь, перешагивая через сидящих. Он искал Пэм. Лица поселян – женщин, мужчин и даже детей, – казались совершенно одинаковыми: мокрые, грязные, равнодушные и усталые. Рюг всё высматривал знакомый нелепый халатик, но, похоже, Пэм здесь не было.
– Зависла, – произнес вдруг кто-то.
– Что? – переспросил другой.
– Зависла, говорю... Это когда не работает... Ирме нашей кирдык...
– Не может быть... А мы?...
В этот момент один из охранявших стадион камнеуборщиков взвыл, как будто ему заживо оторвали клешню, и пролаял, явно перенапрягая голосовой контур:
– Внимание, люди! Категорически запрещается покидать периметр фильтрационного лагеря в дневное и ночное время. Нарушители наказываются немедленным прекращением физиологического цикла! Полное прекращение физиологического цикла людей наступит примерно через семнадцать часов общего времени... нелюди останутся впредь... до...