Страница 34 из 38
G. S. Kuzmin
Postgraduate Student, Department of Conflictology, Institute of Philosophy, Saint Petersburg State University
В классической работе «Об общественном договоре» Жан-Жак Руссо использует понятие общей воли (как соотношения свободы законотворчества и политической ответственности), для того, чтобы описать феномен коллективного, согласованного действия людей в системе прямой демократии. Конечно, это идеализированный подход – и даже автор характеризует наличием подлинной общей воли лишь античные полисы и современную ему Женеву. В условиях непрямой демократии, типичной для современных государств, концепция общей воли теряет свое значение. Имеет место отчуждение большинства людей от прямого политического процесса (в том числе и добровольное самоотчуждение). Формы реальной кооперации людей подменятся понятиями-симулякрами, как то: «позиция государства», «национальный интерес» и тому подобное. Конфликтологический подход, однако, заставляет нас вновь обратиться от абстракций к людям.
Сталкиваясь с вызовами природы и социального окружения, а также реализуя внутреннюю потребность с самореализации, человек с неизбежностью переходит от индивидуального действия к коллективному. Коллективное действие может приобретать значение в масштабах крупных социальных групп и затрагивать вопросы жизнедеятельности этих групп. В этом случае имеет смысл говорить уже не просто о коллективном, но о социальном действии. Социальное действие воспроизводится и координируется. Воспроизводящееся социальное действие формирует специфический социальный институт (в самом широком смысле), а в результате – и всю совокупность институтов. Координация социального действия поднимает проблему принятия решений, имеющих общезначимый и общеобязательный характер. Деятельность по выработке и принятию таких решений мы можем назвать политической.
Неотъемлемой характеристикой коллективного и социального действия является их конфликтность. В случае с социальным действием, имеющим большие масштабы и значение, конфликт приобретает сложные, институциональные черты – конфликт становится частью поля политического. Устойчиво воспроизводящиеся политические институты предоставляют собой различные механизмы для регулирования имманентных социальных конфликтов. Тем не менее, совокупность основных механизмов регулирования, имеющих всеобъемлющее значение, мы можем отождествить с феноменом общественного договора. Общественный договор определяет базовые границы и характеристики социального действия и фундаментальные принципы согласования противоречивых, конфликтных интересов. Можно утверждать, что общественный договор в его современном понимании является важнейшим политическим механизмом регулирования конфликтов.
Теории общественного договора имеют значимую историческую традицию, вскрывающую динамику восприятия человеком принципов свободной социальной самоорганизации. В современном виде концепция общественного договора существует как часть множества более обширных социально-политических и социально-философских теорий как левого, так и правого толка. По существу, концепция общественного договора стала «общим местом» в научном мире. В мире, усвоившем за три века политический язык классического либерализма Вольтера, Канта и Милля. Во влиятельной работе Джона Ролза «Теория справедливости» изложена одна из современных и наиболее удачных трактовок этой концепции.
Общественный договор задает принципы и процедуры принятия общезначимых и общеобязательных решений, а также затрагивает содержание этих решений. Общественный договор – особый механизм из сферы политического. Для Джона Ролза ведущим принципом, который должен внедряться в политическую жизнь посредством общественного договора, является принцип компенсации неравенств (потому этого автора и называют либеральным эгалитаристом). Компенсация включает в себя как обеспечение равенства прав для представителей различных социальных страт, так и распределение обязанностей и политической ответственности между группами пропорционально их возможностям. Наибольшие требования, соответственно, следует предъявлять правящим элитам. Отметим, что актуальное содержание общественного договора может и будет отличаться от такового в описании любого социально-политического философа – как из лагеря эгалитаристов, так и из числа их оппонентов. Реальность всегда многограннее теории, а также в огромной степени детерминируется конкретным культурно-историческим контекстом.
Любое политическое решение в сфере управления обществом является формой договоренности, соглашения (в частности, фундаментальной договоренности масс и элит). Таким образом, в объем понятия общественного договора может быть включено крайне обширное множество формальных и неформальных норм, возникающих в результате согласования различных интересов. В структуре общественного договора, однако, мы можем выделить две различные части. С одной стороны, он определяет принципы принятия политических решений, формирует процедуры для этого. С другой, он сам является производным от политического процесса (процесса принятия решений), поскольку постоянно пополняемая и изменяемая нормативная база может трактоваться как часть подвижного, воспроизводящегося общественного договора. Нетрудно заметить, что политика в целом как деятельность по принятию решений и регулированию конфликтов и общественный договор как своеобразный политических механизм связаны отношением взаимозависимости. Причем взаимозависимости не только структурной, но и процессуальной, поскольку выступают этапами одного и того же процесса-цикла.
Чтобы проследить специфику общественного договора как политического механизма регулирования конфликтов, выделим одну черту, общую для всех феноменов сферы политического. Политика всегда является областью пересечения реальности и декларации. Того, что составляет дух и широкий, противоречивый социальный контекст нормы, и того, что записывается в ее букве и выносится на публичное обозрение. Экономисты институциональной школы (Оливер Уильямсон, Дуглас Норт, Джеймс Бьюкенен, Александр Аузан и другие) указывают на необходимость исследовать реальность политических решений, их действительное содержание и экономический эффект, а не декларативную составляющую. С точки зрения конфликтологии обе составляющие важны, поскольку область их несовпадения и становится пространством конфликта.
На наш взгляд любой социально адаптивный субъект способен схватывать реальность политических решений и следовать ей, и именно это делает его членом общества. В этом смысле выражение «в стране не соблюдаются законы» теряет смысл, поскольку люди в своем поведении ориентируются не на букву, а на дух той или иной нормы, и возникающую из этого духа реальную социальную практику. Именно поэтому мы можем говорить о том, что политика (реальная политика) касается принятия решений, значимых и обязательных для всех. Впрочем, в целях работы с социальными конфликтами нам следует разделять пласты реальности, декларации и пересечения первого и второго в сознании каждого из акторов.
Рассматривая соглашения как фундаментальный социальных скреп и механизм регулирования конфликтов (а общественный договор – как базовый механизм), мы можем сказать, что активное и агрессивное конфликтное поведение свидетельствует о дисфункции соглашений. Метод, позволяющий выявлять причины этой дисфункции и работать с ними, можно назвать анализом соглашений – или конвенциональным анализом. Реальный договор возникает на пересечении четырех феноменов: политических деклараций, нормативноправовой базы, множества внешних ситуативных факторов и имплицитной политико-правовой культуры. Конфликт активно проявляет себя в тот момент, когда в этой устоявшейся структуре возникают непредвиденные изменения (а они неизбежно возникают). В этом случае с целью регулирования конфликта должно быть принято новое решение, заключено новое соглашение, т. е. политические механизмы оказываются вновь востребованными.