Чертова принцесса

Постойте, я сказал, что мне дорог еще кто-то кроме самого себя?

Блин, выходит, что так.

Не хочу превращаться в добренького человека, но, кажется, это происходит помимо моей воли.

На перекрестке лежал истоптанный и вспоротый труп лошади. Круглые раны в теле, разорванный живот подсказали – это работа единорогов.

– Фыр-р-р! – раздалось впереди. Лошади заржали и попятились. Франног с трудом удержал кобылу, однако я заметил, что управляет он лошадью с определенной сноровкой. Ясно, что опыт у него есть, забытый, конечно, но есть.

Сначала ветерок донес весьма специфический аромат. Затем, щелкая тяжеленными раздвоенными копытами по камням улицы, на нас вышел единорог.

Вандора чуть слышно вздохнула.

Единорог напоминал лося – крупная рыжая скотина метра в три длиной, с небольшим горбом на шее, такая же губастая, как лось, с выпученными бессмысленными глазищами, в которых застыл розовый отблеск небес. Спутанная грива свисает по обе стороны могучей шеи рыжевато-ватными лохмами. Под шеей висит покрытый сивой бородой горловой мешок – складка кожи, способная раздуваться пузырем. Воздух из него единорог выпускал сквозь небольшие овальные отверстия в своем грязно-желтом, завитом как коловорот роге длиной чуть меньше бивня слона. Раздвоенные копыта оканчивались загнутыми когтями. На высокогорных пастбищах в студеную пору единорог роет этими когтями снег, чтобы добраться до травы, а чуть ниже, где начинаются деревья, сдирает когтями кору. И ими же может выпотрошить обычного коня – всего одним ударом.

Самое отвратительное заключалось в том, что рог не был целиком грязно-желтый… Как бы выразиться образно – его по локоть заляпала кровь. Потеки крови были видны и на бессмысленной морде животного.

А еще единорог вонял ядреным козлом.

Пожалуй, нет, единорог вонял козлом ядерным.

– Сынок, – тихо, но с превеликим напряжением в голосе позвал мудрец. Он чуть свесился с седла, быстро глянул и определил: – Самец.

– Хм, – сказал я, нервно щупая рукоять сабли.

– Я полагаю, это вожак стада, и сейчас он… Быстрее, сынок, возьми мою кобылу под уздцы и держи своего жеребца, крепко держи!

– Франног, если вы думаете, что вожак покусится на наших коней…

Скотина фыркнула и, сипя, мгновенно раздула мешок под шеей – получился пузырь, кожа на котором просвечивала розовыми венами и напоминала туго натянутый барабан.

Потом единорог поднял к небу крученный рог и, пропуская воздух сквозь его отверстия, ощерив заостренные изжелта-серые зубы, как ишак, премерзко завыл.

И сразу с разных концов селения ему откликнулось воем все стадо!

Мы услышали цокот копыт с разных сторон. Кони наши заржали и начали вырываться.

Нас окружили за два десятка секунд. И с боков, и сзади, и спереди. Тварей было по меньшей мере пятнадцать. Самки чуть меньше самцов, и не такие лохматые, но не менее свирепые. Терпкий козлиный запах поплыл над улицей.

Франног воздел руки к розовому небу.

– Держи моего коня!

Вожак грозно фыркнул, подавая сигнал к всеобщей атаке.

Франног шлепнул сухонькими ладошками, развел их, и…

– Пшшшшшфуууууух!

Слепящий султан белых искр сорвался с ладоней – в небо, в небо, выше, рассыпаясь пышным фонтаном живого огня на высоте пяти метров. Он был до того ярок, что я, сжимая поводья коней, зажмурился, а когда открыл глаза и сморгнул слезы, обнаружил пустые улицы. Только далекий цокот копыт оповестил, что единороги улепетывают со всех ног.

Я смерил старого чародея взглядом:

– А говорили… вам не под силу серьезное колдовство.

Франног потер закопченные ладони одна о другую.

– Дети-дети, это не наука, а алхимия, всего-навсего. Фокус! Два вида порошка, один на правой ладони, второй – на левой. Смешиваясь, они воспламеняются и дают прекрасные искры, почти не обжигающие ладони… Йендийский огонь, работа обычных факиров…

Сказочно, черт подери!

Порох. Конечно, это был не порох, но нечто подобное. Блин, я за все годы в этом мире не додумался изобрести порох. Да ладно порох, даже пароход не изобрел заново. Не говоря уже про велосипед. Глядишь – и стал бы местным королем.

Я посмотрел наверх. Матово сияли пики хребта Аннордаг – Большенький и Тенвир, к седловине меж которыми мы поднимались. Что ж, судьба дала нам еще один шанс – теперь, главное, его не упустить.

– Вандора, Франног, объявляю эту деревню нашей собственностью.

– Что? – задали вопрос оба.

– Начинаем план – «Добрый мародер». Берем только то, что нам нужно, и ничего более!

*Жду не дождусь встречи с богом пиратов!

Глава 16

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ (боевая)Конец*

Я лежу на скальном выступе, уставший и злой. В руках у меня золоченая подзорная труба, украшенная виньетками в форме голых баб. В затылок мой бьет красное закатное солнце, расположившееся на красноватом же небе, на котором муаровой лентой застыло не меркнущее полярное сияние.

Помните начало моей истории? Ну, если кто-то забыл — то я напомню. Вот она…

Ну, добавлю еще – я подстелил под живот дерюжку. А теперь отмотаем картинку чуть-чуть в прошлое. Мы сделали еще два перехода, поднимаясь ввысь, к матово-блестящему хребту Аннордаг, и по дороге распугивая йендийским огнем единорогов. Скоро седловина с перевалом. Самый трудный участок пути – примерно двадцать километров вверх, по петлистой дороге, усыпанной камнем. Однако лошади наши вымотаны, подковы их сбиты, да и сами мы, как бы сказать… Тендал все рассчитал верно – взять нас у самой границы своих владений, где-то на середине пути к перевалу на седловине между Большеньким и Тенвиром.

С высоты середина ущелья, над которым я устроился, напоминало стрелу – узкое, оно тянулось на десяток миль. Северо-западную стену образовывал достаточно крутой склон, поросший кедровым лесом, юго-восточную – цепочка крутых утесов; оступишься на таком, и лететь тебе до самого подножия шизым соколом. По дну бежит дохленький ручей, вдоль него — глинистая дорога; проезжие запорошили береговые камни пылью цвета охры. Проезжие — мы. Мы были там полтора часа назад, поднимаясь к перевалу — и это был единственный путь. Именно в этом ущелье я мог бы задержать принца, не распугай единороги всех горцев. Дорога, выходя из ущелья, делала петлю и поднималась примерно к тому месту, где находился я, чтобы затем устремиться к селению «Абор-затерто» примерно в километре отсюда, где я оставил Вандору и старика

Я же устроился неподалеку от дороги, на оконечности северо-западной стены ущелья, на верхотуре, выбрав самый матерый утес, похожий на купол огромного санктуария. Подстелив дерюжку, улегся среди россыпи булыг, с подзорной трубой и двумя мешками бранных слов. Я искал случай, о котором говорил Франног. Случай пока не находился, а ведь время поджимало. Говоря по правде, его вовсе не было. У меня остались силы на один бросок, ну а мудрец опять сложил руки в молитвенной позе и приготовился идти ко дну.

Закат… Розовые восковые облака застыли в безветрии. В ожидании случая я в сотый раз осматривал ущелье, красно-коричневые хребты скал и склоны холмов. В густом кедровнике глубоко подо мной я дважды замечал скользящие тени, кажется, то были горные волки, опасные и здоровенные бестии, от которых нет житья местным овцеводам. Примерно в ту же сторону улепетнуло очередное стадо единорогов, которое Франног настращал йендийским огнем.

Наконец появился принц. Их светлость вместе с отрядом въехали в ущелье с юго-восточного отрога неторопливо, как и полагается победителям. На сей раз Тендал пустил перед собой нескольких человек. Всадники не понукали лошадей – напротив, темп движения замедлился; после скачки лошадям устроили проходку, чтобы дать остыть. Значит, на сегодня все. Они встанут в ущелье биваком. Принц, кажется, решил оттянуть волнительный момент мести. Ну а завтра… Я скрежетнул зубами.