Гуляйполе

– Сегодня у нас гости из полиции. Пойди, Андрюха, посмотри, чтоб все там было нормально, – попросил Вольдемар, после чего обратился к Нестору: – А вы садитесь вот здесь, понаблюдайте! Это такая наука, что не только в театре может пригодиться. Был лысый – стал кудрявый, был молодой – стал старый…

И Антони примерил, а затем и приклеил красивые казацкие усы.

– А когда вы з бородой, то од полиции? – спросил Нестор.

– Случается, и от полиции. Разные случаи бывают… – Вольдемар уложил кружком на голове свои длинные волосы, а сверху натянул на них «лысый» парик с казацким оселедцем. – Вот теперь я, видите, настоящий казак.

– Здорово! – восхитился Нестор.

– Так как, попробуете себя в театре?

– Шуткуете? Якый з мене артист?

– Из-за роста, что ли? Так в театре разные роли есть. Вот, скажем, вы бы могли свободно Красную Шапочку сыграть. Слыхали такую сказку? Мы как раз готовим детский спектакль.

– Та не, шо вы! В девчачье одеваться? Все Гуляйполе смеяться будет.

– Наоборот, зауважает. Если, конечно, хорошо сыграть… Или Кота в сапогах. Замечательная роль.

– Ну, кота… кота можно…

В коридоре кто-то прошелся с колокольчиком. Позвонил.

Антони поднялся, взял бунчук и булаву, вышел из гримерки. Звеня саблей и удобнее прилаживая на голове гетманскую шапку, отороченную мерлушкой, с двумя павлиньими перьями, он зашагал по коридору. Величаво обернулся и царственно приказал звонившему:

– Федор! Заберешь молодого человека, проводишь за кулисы!

Нестор не верил своим глазам: это уже был не Вольдемар Антони, а самый настоящий гетман Сагайдачный. Перья на его шапке сияли радугой.

…Поздно вечером Нестор вернулся из театра домой. Был он перевозбужден, хотелось ещё с кем-то поделиться увиденным. Но оконце светилось тускло, от лампадки – и он понял, что все уже спят.

Он уселся во дворе на скамейке, глядел на звезды, мечтал о чем-то неясном, но добром и светлом. Вообразил, что к ним во двор вдруг вошел сам Сагайдачный, точь-в-точь такой, каким он его видел в театре, и сказал громовым голосом:

– Шо ж ты, пацан, живешь на свете, як трава? Шелестишь себе под ветром, никому ниякой пользы. Придет осень, смахнут тебя косой – и все. Вроде и никогда не было тебя… Не, брат, так жить нельзя.

– А як?.. Як жить? – спросил бы он у настоящего Сагайдачного.

Ничего не успел ответить ему гетман, потому что на порог вышла мать: видно, сердцем почуяла, что младшенький сидит в одиночестве. Заметила Нестора, удивилась:

– Чого в хату не йдеш?

– Думаю, мамо.

– Ну й шо надумав?

– Пока ничого. Но шось придумаю. Шось таке…

– Ну и иды в хату. Гришка уже давно спыть.

Нестор тихонько вошел в хату, стал раздеваться, шепотом, чтобы не разбудить широко разметавшегося на лежанке Григория, сказал:

– Я сьодни, мамо, в театри був. У нас на заводи. Про козаков показувалы, про гетьмана Сагайдачного.

Мать, скрестив руки, слушала сына, в темноте светились ее участливые, добрые глаза.

– В яки походы ходили, в якых битвах участвовали! От люды булы! – восторженно говорил Нестор.

– Чого ж це – «булы»? И сейчас есть. Хиба шо в одёже другой.

– Не! Таких тепер нема!

Проснулся Григорий, положил голову на ладонь, тоже стал слушать.

– Ваш прадед Матвей козаком був. И мий дид, другый ваш прадед Чулак, тоже на Хортици жив. Кажись, сотником був, – рассказывала мать. – И диды ваши тоже, считай, козаками булы. Один дид, правда, на отруб пишов…

– Як це – «на отруб»?

– Ну, котори казаки выказалы пожелание жениться, йшлы з Хортици. А все равно до козакив булы прыпысани. Навечно.

– О, бачите! Тилькы прыписаны!

– Так козаками ж!.. И папанька ваш Иван Матвеевич, царство ему небесне, до самой своей смерти козаком себе считав. И вы, як хочешь суды, а тоже козаки.

Мать присела на лежанку возле двух своих сынов – Григория и Нестора:

– Кров-то в вас все та ж тече, козацька. Дав бы тилькы Господь в битвы з басурманамы вам не ходить!..

– Як же це, мамо? Козак без бытвы? – спросил Нестор.

Мать только вздохнула. Словно чуяла что-то грозно ворочающееся вдали, в темноте. Чуяла, но не понимала.

Глава пятая

На окраине Гуляйполя, среди густых зарослей сирени, стояла одинокая, соломой крытая хатка. Туда и пришла утром босоногая компания под предводительством Нестора. Настя тоже увязалась за ними, но они ее прогнали, и она шла, отстав, сзади, и так же далеко остановилась, когда они направились к хатке.

Нестор мягко и ловко перепрыгнул через плетень, приблизился к окну, прикрытому ставнями, постучал. Никто не отозвался. Хотя вроде бы за стеклом мелькнула чья-то тень.

Затем стукнула задвижка, и на пороге встал Вольдемар Антони. Одну руку он почему-то держал за спиной.

– А мы до вас, – сказал Нестор.

– Да уж вижу, что не до пана Кернера. – Антони постарался сунуть за пояс наган, который держал в руке за спиной, но, перехватив взгляд Нестора, пояснил: – Так. На всякий случай… Проходите!

Гуськом один за другим они прошли через сени в просторную горницу. Комната была почти пуста: стол, дубовая лавка и самодельная этажерка из лозы у стены. На столе и на этажерке стопками высились книги.

– Ух ты! – восторженно выдохнул Нестор. – Тут их, мабуть, штук пьятдесят!

– Любите книги? – спросил Антони.

– У мене их мало. Про Грицька Нечая и ще ця… про превращение купцяа Пузанчикова в пуделя. – Нестор подошел к столу, дотронулся до одной из книг, медленно прочитал название: – Ис-то-рия… ин… ин-кви-зиции… Про шо це?

– Ну, это как люди мучают друг друга. За веру, за убеждения, просто за слова. Так мир устроен. Века проходят, а ничего не меняется… Ис-то-рия!

Присмиревшие мальчишки уселись на длинную лавку, пригладили волосы.

– Ну, излагайте! – сказал Антони.

– Та от… тоже в артисты хотять… Прыйшлы записаться.

Антони улыбнулся:

– В артисты? А зачем?

– Шоб, если надо буде, старым дидом прикинуться чи там дивчиной.

– Мгм… Пока только один артист нужен: вы, Нестор. Но… – Антони внимательно вгляделся в лица мальчишек, – …но помощники нам постоянно требуются. Особенно те, которые умеют держать язык за зубами.

– Я за ных можу поручиться! – запальчиво сказал Нестор. – За кажного. Не пидведуть.

– Ну, что ж… Серьезное поручительство.

– Так шо прикажете делать? – спросил Федосий. Ему не терпелось действовать.

– Прикажу… ждать. Понадобитесь, позову.

А на улице, неподалеку от калитки, сидела Настя, ждала. Коротая время, подбрасывала и ловила камешки, пересыпала из ладони в ладонь дорожную пыль…

Спустя несколько недель Нестор уже настолько освоился в театре, что, когда не было Антони, вместо него командовал рабочими. Знал все: когда и куда поставить ту или иную декорацию, когда во время спектакля зажечь факел и изобразить пожар, когда пальнуть в воздух из самодельного пугача, а то и из двух, словно за сценой идет яростный бой…

А сам тихонько репетировал роль Красной Шапочки.

И наконец он пришел, тот день, которого так ждал и так боялся Нестор. Еще с утра на сцене расставили разрисованные фанерные деревья, изображающие лес.

В зале собиралась детвора. Сквозь щелку в занавеси Нестор всматривался в лица. Мелькнула где-то там и Настя, которую он пригласил на пьесу еще за неделю. Когда они оставались одни, без приятелей, он не гнал ее от себя. Напротив, мальчишке были приятны ее восхищение и покорность. Вот уж будет благодарный зритель!

Ударили в кусок рельсы, висящей в кладовке, один раз… второй…

Руки Нестора затряслись, голос стал тонким и дребезжащим, лицо испуганным.

– Ну, что ты, парень? – заметив, что Нестора охватил страх, хлопнул его по плечу Антони. Он в пьесе изображал охотника. – Это ж все понарошку. А если до настоящего дела дойдет, тогда как?

И ушел, оставив Нестора одного.

Третий раз прозвенела рельса. Андрей Семенюта, стоявший на занавесе, весело поглядел на Нестора, подмигнул ему, подбодрил. Нестор улыбнулся в ответ и кивнул.