Страница 7 из 11
– Где Вы его достали? – невольно вырвалось у него. Он держал великолепный образчик магнитного железняка.
– А так что есть у нас тут такая речка Веснянка, будете спускаться увидите. Так вот, годов пять этак назад охотничал я там. Там и подобрал. Вижу камень стрелку на компасе отклоняет, значит, соображаю, есть что-нибудь полезное, а, как знаю, интересуетесь вы такими камушками, вот и сберег.
Думаю, должны когда ни то и в наши отдаленные места понаведаться…
Старик, видимо, «не любил поговорить» и Векшин прервал его:
– И много там таких камней?
– Да хватает, однако. В ином месте прямо из земли торчат.
– А Вы нас не проведете туда?
– Э, нет, мил-человек. Вы, однако, сами по земле дорогу знаете, а у меня свои дела. Я только принес, так что, думаю, раз интересуются люди, может надобность есть…
– Есть, есть, – поспешил заверить его Векшин.
Старик потоптался еще немного, попросил закурить «столичных», но, раз затянувшись, смял папироску и сказал:
– Слаба она против нашeнской махорочки-то, – пошел из избы.
9
К Веснянке двинулись тремя отрядами. Голубева с Худолеевым и Володей плыли по реке, обследуя ее берега. С ними же плыл и Костя с радиостанцией. Надежда с Валентином и Никитиным шли с лошадьми коренным берегом. Векшину выпала самая тяжелая задача – обследование притоков. Со Столетовым он отклонялся от реки, затем снова спускался к ней, обгонял лодку Голубевой и опять уходил по какому-нибудь притоку, пропуская ее вперед.
У Веснянки они снова сошлись и простояли целый день. Сравнивались образцы, обобщались записи, сводились воедино фотосхемы, наблюдения одного дополнялись показаниями другого, делились соображениями, что можно ожидать в местах, где они еще не были. Векшин собирал все сведения о полезных ископаемых. Он отобрал некоторые шлихи Никитина и Худолеева, переконвертовал некоторые из них, составил общую карту взятия шлихов.
Перед разделением на отряды
На следующий день, взяв лодку и, усилив свой отряд Худолеевым и Володей Доброхотовым, он отправился вверх по Веснянке. Веснянка, как и Чернушка, мелководная, вся в зарослях речонка. Раз в год по ней идет большая вода, но сейчас, что ни метр, то валун, что ни поворот – какая-нибудь каверза.
– Не река – змея, лешак ее задери, – ругается Худолеев. Он кормовым веслом направляет лодку, Володя Доброхотов со Столетовым тянут ее бечевой, Векшин на веслах, но не гребет, а отталкивается от валунов.
– Речней… Бережней… – кричит Худолеев. – А черт! Курья-то, вишь…
Его объяснение запаздывает. Лодку снова наносит на камни. Поминая господа бога и всех святых, Худолеев лезет в воду. Все они давно мокрые, но упорно продвигаются вперед. За пол дня сделали всего шесть километров, а надо спешить.
Худолеев сталкивает лодку на быстрину, она натягивает бечеву. Столетов оступается и вода сразу перекрывает его. Он вскакивает мокрый, дрожащий. Лодку подруливают к берегу. Худолеев сразу раскладывает костер. а Векшин достает смену своего белья, свитер и запасные брюки и дает Столетову переодеться. Володя берет ружье и идет «посмотреть» что-нибудь к ужину… Он поистине неутомим. Да и Векшину некогда отдыхать. С Худолеевым они моют шлихи. Потом Векшин возвращается, а Худолеев вызывается помыть еще. Векшин не препятствует. Он знает, Худолеев ищет золото, что ж, пусть ищет.
Лоток для отмывки шлихов
Векшин проходит выше по течению и за поворотом замечает крупное обнажение. Разрывая черно-зеленый занавес тайги, оно широким скалистым выступом нависает над рекой. Он взбирается к нему и видит широкую сильно перемятую складку с круто падающими темными прослоями.
Непонятная слабость овладевает им. Он опускается на ствол поваленного дерева и долго, не отрываясь, смотрит на на возвышающуюся перед ним скалу.
– «Так вот оно, это место, – думает он. – Отсюда и сыпется та щебенка, которая повсеместно встречается по реке».
В маршруте…
Как бы прослеживая путь скатывающихся обломков, он переводит взгляд вниз. Там, между деревьев, застыла черная гладь Веснянки. На противоположном берегу темным валом простирается лес. Солнце уже опустилось за его вершины и лес темен, только лиственные деревья на просвет отдают сединой, да бликуют отдельные листья.
Векшин сидит откинув сетку. Мошка вьется у его лица. Она сегодня добрая и кусает не так сильно. Вокруг шуршит высокая, в рост человека трава. На всю жизнь он запомнит это место.
Стук топора возвращает его к действительности. Солнце село и Столетов с Худолеевым, очевидно, готовят дрова для ночлега.
Векшин откалывает образец и возвращается к месту их остановки. Там уже пылает жаркий костер. У костра один Столетов. В чужой одежде, как новорожденный, он сидит и смотрит в огонь, ни дать, ни взять, как Векшин на Чернушке.
– Жив? – нарочито сурово спрашивает Векшин. Ему кажется, что по отношению к Столетову это самый лучший воспитательный прием, но Столетов уже давно разгадал его и неожиданно говорит:
– Чудной Вы человек, Илья Семенович. Вроде как сердитый, а зла в Вас нет.
– Ну, ну… – ворчит Векшин.
– А Вы знаете, – вдруг продолжает Михаил. – Ведь я тогда про ботинки просто так сказал. И не топил я их вовсе.
– Куда же ты их дел? – уже заинтересованный спрашивает Векшин.
– Проел, – просто говорит Столетов. – Денег не хватило до Чернорильска, я и продал их. Летом можно и босиком.
Он молчит некоторое время и видимо, чтобы у Векшина не оставалось на этот счет недоумений, добавляет:
– Из заключения я шел. Вы слыхали наверно.
– Слыхал, – подтверждает Векшин.
– Я ведь не по дурному делу, – горячо принимается объяснять Столетов. – Мамка у меня померла, а отца еще на войне убили. Жить трудно было, вот я и поехал…
– Куда же это?
– В Ташкент. Сняли меня с товарняка, не послушался, второй раз сел, сняли меня опять и вот, год отработал.
– Ну, это беда небольшая, – говорит Векшин и чувствует, что с этого момента между ним и Столетовым устанавливается взаимопонимание.
Возвращается Худолеев. Не дожидаясь Володиных «приношений», он ставит вариться ведро с картошкой. С его приходом Столетов затихает. Он сидит в чужом свитере и штанах как новорожденный и смотрит на край ведра, через который бурля выбегает на огонь белая пена. Худолеев тоже придвигается к огню, так близко, что от мокрых штанин идет пар.
«Приношение» к ужину…
– Удивительно мне смотреть на Вас, – говорит он Векшину. – Ну, понятное дело, когда за золотом, а то ведь какую муку на себя принимаете и все из-за песка какого-то, да камушков.
Худолеев с первой встречи привлек внимание Векшина и сейчас Векшин заново разглядывает его уже знакомую фигуру. По виду Худолеев типичный золотопромывщик. Невысокого роста, неизменно в резиновых сапогах, заплатанных штанах, телогрейке, из-под которой выглядывает жилетка, и в картузе с накомарником поверх, он кажется порождением самой тайги. Он носит усы, ходит враскоряку и дышит натружено с хрипотцой. Сказываются, очевидно, восемнадцать лет проведенные в шахте. Глаза у него хитрые, он их все время прячет. У Худолеева темное прошлое, которое он очень осторожно пытается умолчать, но все-таки в воспоминаниях оно прорывается. Вот и сейчас, не получив ответа на свое «философское» замечание и выпив выданные Векшиным от простуды сто граммов спирта, он, придвигая к огню промокшие ноги, пускается в воспоминания: