Оккупация

Получается, я виноват. Без умысла, но виноват.

Казнить себя смысла не было, я и так передумал тут. Я только подумал вот что – были бы это укры, они бы сто пудов раньше вмешались, не выдержали бы. Москалей порвать – укру как за награду. Но если это не укропский спецназ – тогда кто это, на хрен, был?

Кто, б…

Так я еще сидел какое-то время, потом выбрался в огород. На солнышко. Там соседка обрабатывала грядки, увидев меня, она смутилась:

– Извините…

– Продолжайте, – махнул рукой я, – огород ваш, я не против…

Надо возвращаться.

В Москву. Оставить машину в гараже, пересесть на свою. Типа, в область ездил. Если спрашивать будут.

Да… надо вечером в баню завернуть, помыться хорошенько. Одежду, в которой я был, сжечь.

К дяде Вове я сразу не пойду. Пузыря тоже не буду искать, если он сам меня не найдет. К дяде Вове пойду не раньше среды. Нельзя показать, что я в этом замешан. И надо дать время… сначала посмотрим, кто и в какую сторону кинется. Потом будем решать.

Но пацанов жалко. Реально жалко.

Сыгранная еще там команда, проверенная войной. И здесь они тоже не косячили. Где я таких еще найду? Нигде.

Нигде, б…

Я их даже похоронить не могу. По-человечески. Остались там лежать… что за б…дская жизнь.

Внезапно меня посетило острое желание вернуться туда, но я подавил его. Нечего там делать, там только вляпаться можно.

Сучья жизнь.

Тронулся. Проехал мимо сельских домов, старых, деревянных, и новых, уже каменных. Внезапно вспомнил – в детстве я хотел быть трактористом. И жить в деревне. А стал…

Сучья жизнь.

На выезде я увидел совершенно неуместную тут машину ГИБДД, и не патрульную, а большой фургон, мобильный пост ГИБДД, гаишник повелительно поднял жезл. Подумал – оборзели совсем, потом дошло – машина-то у меня как у работяги, и сам я – как работяга. И принесло же тебя… а мне здесь ксивой лучше не светить. Ничего, штраф заплачу… козел, тебя тут только не хватало.

Опустил окно, гаишник шел ко мне.

– Добрый день, – поздоровался я.

– Вечер, – не согласился гаишник.

Я начал понимать, что что-то неладно… но тут гаишник выбросил вперед руку, непонятно с чем, – и меня скрутило дикой болью…

Пришел в себя я…

А хрен знает где. Ни где я, ни что со мной, я не знаю. Знаю только то, что хреново мне. Как меня в «Форд» тот заволокли, пакет с солярой на голову – и все. Изблевался весь, все пельмени выблевал. Кстати, прием этот, с солярой, придуман в АТО, укропами, так что хорошего мне ждать не приходится.

Как же они меня выцепили?

Телефон не со мной, я его выкинул. В машине вообще нет ничего электронного, ни навигатора, ничего такого. Рожей я там не светился. Тогда что за хрень? Как?!

Привезли меня… в какое-то место… я сам не понял, какое. Губа это, что ли? А может быть, заброшенная воинская часть, таких хватает. Но похоже, что это место изначально тюрьмой было или КПЗ… ублюдки. Как же я попал…

Никого из них я не видел.

Че делать? А че делать – сымать штаны и бегать, вот что. Надежда одна – если сразу не убили, нужен я им зачем-то. Может, знать хотят, кто на их точку навел.

Мысли мои невеселые прервал приход конвоиров. Двое, оба в масках и камуфляже «излом», он делался для внутренних войск. У обоих АК-105. Дубинал тоже присутствует. В целом похоже на армию или нацгвардию.

Не укропы, что ли?

– Встать, лицом к стене.

Спорить с конвоем – себе дороже. Я сделал то, что они сказали, заодно представившись.

– Полковник Матросов, главк МВД. Сообщите своему старшему.

Щелкнули наручники.

– Вперед.

Вперед так вперед.

Прошли коротким коридором – бывшая губа, точно. Вышли на улицу – день на дворе, солнце в зените. Значит, понедельник, а нахожусь я тут часов шестнадцать-двадцать.

– Вперед.

Действительно, похоже на воинскую часть, старую. Центральная Россия, далеко увезти не могли. На улице ни души, но чисто. Убираются.

В первый подъезд.

Зашли в здание, по виду тоже заброшенное – обычная четырехэтажка. И там был… лифт! Когда это в четырехэтажках лифты строили. Но это было еще не последнее. Как только мы вошли в него, лифт поехал… вниз.

Попал я знатно – еще круче, чем думалось.

Этаж был примерно седьмой-восьмой. Минус. То есть под землей. И там – какой-то комплекс… я не понял, какой именно, но громадный. Бетон, фонари. И, судя по звуку, поезд. То ли поезд, то ли метро. Второе вернее.

Значит, одно из двух. Либо мы в Москве или Подмосковье – куда метро уже дотянулось. Либо это легендарное Метро-2, про которое ходили упорные слухи, но его так никто и не видел…

Привели меня в почти обычную комнату, в которых следаки в СИЗО работают с подозреваемыми. Потом пришел и сам следак. В костюме, возрастом постарше меня – лет пятьдесят, не меньше. Старой закалки дядька. Папка красная, кожзам – я думал, таких уже нет давно.

Сел, достал ручку… у него что – ни ноута нет, ни даже диктофона? Он что – будет протокол допроса ручкой заполнять? Ну дела…

Мелькнула мысль – уж не в прошлое ли я провалился. Бред, но я был в таком состоянии, что мог поверить во что угодно.

– Имя, фамилия, отчество.

– Представиться не желаете?

– Имя, фамилия, отчество…

Ладно, раз так.

– Матросов Александр Игоревич.

– Год рождения?

– Семьдесят восьмой.

– Звание?

– Полковник полиции. Простите, в чем меня обвиняют? По какому материалу опрос? Или допрос?

– А что – не в чем обвинять?

Что за бред. Я покачал головой.

– Э… нет, так не пойдет. Про презумпцию невиновности слышали? Вопрос – в чем меня обвиняют. И где я?

Следак достал фотографию из папки, положил на стол.

– Ваша?

«Тойота Ленд Круизер».

– Похожа на мою. Дальше что?

– Хорошая машина.

– Две тысячи одиннадцатого года, шесть лет ей. Купил после аварии, подремонтировал. Все документы есть. В чем проблема?

– Квартира?

– Поменял на родительскую с доплатой.

– А интерьерчик-то у вас богатый.

– Вы что, у меня дома были? Вы охренели?!

Следак – или кто он тут, дознаватель, наверное, – закрыл дело, уставился на меня своими совиными круглыми глазами.

– Нравится?

– Что?

– Как вы живете?

О как. На совесть давишь. Ну ничего, дави, дави. А я посмотрю. На меня такие спектакли давно уже не действуют. Нет, ну что за придурь? С одной стороны, солидно, с другой – такую хрень лепят, что даже неудобно.

Человека, который был моим крестным отцом в МВД, звали Бояркин Денис Владимирович. Его сожрали, когда громили РУБОПы. Он тогда пошел на должностное преступление, уничтожил личные дела многих агентов – они находились в бандах, им угрожала смерть, – а интересовались уже очень конкретно, и некоторые предлагали по «Мерседесу» за каждое имя. За это его не посадили, но выкинули из МВД, причем уволили максимально оскорбительно – по компрометирующим основаниям. С тех пор я все понял про систему. И мне уже не надо рассказывать про то, что я продажная гнида. Гниды – это те, кто…

– Устраивает…

Дознаватель покачал головой.

– Нет. И знаете почему?

…

– Нет более закоренелого циника, чем раскаявшийся романтик.

Я пошевелил кистями рук… больно уже.

– Что-то я не пойму, гражданин-товарищ. Я вообще арестован?

…

– Санкция есть?

…

– Тогда начальника моего сюда – немедленно. Генерал-лейтенант Вершигорский. Телефон дать? Или…

Открылась за спиной дверь. Я криво усмехнулся.

– Бить будете? Ничего… вы еще хапнете горя.

– Бить не будем, Саша… – раздался голос за спиной.

Я вздрогнул.

Дениса Владимировича Бояркина я не видел уже три почти года…

Почему? Да по многим причинам, в том числе и потому, что сам чувствовал свою вину и знал – не надо мне идти. Не надо. Не тому он меня… нас учил, да что теперь. И смотреть ему в глаза теперь я не хотел.